Правда, в последние годы сентябрь преграждает ему путь, встает в дверях крестом — не пущу! И первый месяц осени часто оборачивается нежным летним теплом. Дай Бог, будет так.

У Медового спаса — вкус детства, поскольку мед всегда стоял на родительской кухне «под рукой». Стоило кашлянуть, и баночка тут же открывалась: если в нашей семье и верили в существование какой-то панацеи, то это точно был мед, так что я всегда знала не хуже Винни Пуха, что штука это важная и обязана в доме быть. Если честно, не помню, чтобы он как-то радикально помогал и излечивал, но я всегда кивала головой: «Сразу легче!» — чтобы получить еще ложечку.

...Не уверена, что это было именно в августе, но две говорливые, пестро наряженные женщины, которым мы с подружкой зачем-то открыли дверь, точно что-то бормотали про Медовый спас. Подружке было почти семь, мне — пять с хвостиком, родители оставили нас вдвоем всего-то на час. Златозубые тетки спросили, дома ли родители, узнав, что никого нет, объяснили, что продают мед дешево, а главное — срочно, и я, проявляя чудеса хозяйственности и надеясь обрадовать маму, достала из родительского «загашника» сиреневую купюру с Лениным. Тетки, сразу видно, были добрые, они сказали, что этого хватит даже на две банки, так что мы осчастливили покупкой и семью подруги.

Схватив сиреневого вождя революции, тетки бежали от дверей.

— Это даже не патока, это какое-то жидкое... Мама предпочла забыть слово... Она даже не плакала. Сейчас я понимаю, что факт приобретения чудовищного варева за 25 советских рублей был серьезным ударом по семейной экономике. А спасла родителей от печали их молодость: чуть погоревав, они вскоре начали над чем-то смеяться, конечно, простив меня.

«Загашник» их, правда, куда-то переехал — в тайное от горе-хозяйки место.

... Историю про покупку «цыганского меда» мне часто рассказывали.

Фото: Анатолий Цымбалюк / Вечерняя Москва

И потому дни Медового спаса чуть овеяны для меня грустью. Не устаю поражаться, как прост по своей сути обман, как быстро пробежало время с моих пяти лет. Но если прикрыть глаза, то молодая мама вновь садится к столу и что-то говорит папе, а он смеется в ответ. Они — живы. И пахнет на кухне и повсюду не патокой, а медом — медом их счастья.

Августов с тех пор минуло много. И столько всего поменялось. Неизменен лишь вкус меда и мое восхищение самыми великими труженицами на земле — пчелами.

Может, конечно, когда-то человечество и научится делать искусственный мед, но пусть тогда празднует искусственный спас. Мне кажется, это правильно. А мы поживем настоящим.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции