Молодость живописца пришлась на годы расцвета деятельности передвижников. Рассказывая о трудной жизни и страданиях народа, они видели в том высшее предназначение художника. Однако Поленов, став членом товарищества, не испытывал желания подхватить знамя высокой идейности. Простым людям он сочувствовал: в своей усадьбе Борок построил школу для крестьянских детей, в Москве — организовал народный театр. Но живописать убогую обстановку темной избы? Грязно-коричневая палитра?.. Поленову нравились совсем другие, яркие, цвета и солнечный цвет.

Передвижники морщились, за глаза называли «барином». Критик Стасов, их толкователь и неистовый пропагандист, договорился до того, что у Поленова-де нерусский склад души, ему надо бы жить в Европе. Насколько же это несправедливо! Поленов не только любил родину, но и тонко, как очень немногие художники, умел отразить эту свою любовь на холсте. Автор таких лирических шедевров, как «Московский дворик», «Бабушкин сад» и «Заросший пруд», стал основоположником пейзажа настроения. Но его главным, как сейчас говорят, проектом стал «Евангельский цикл», повествующий о земном пути Спасителя. Интерес к теме возник у Поленова еще в детстве: его бабушка, дочь изумительного, до сих пор недооцененного архитектора Николая Львова, просила внуков иллюстрировать разные места из Библии. Спустя много лет Василий Дмитриевич дважды путешествовал по Востоку, собирал местный колорит, изучал природу и народные типы. Прошел по следам Иисуса, представляя себе случившееся на Святой земле две тысячи лет назад.

Выставка «Василий Поленов» в Государственной Третьяковской галерее / Фото: Сергей Киселев/АГН «Москва»

Цикл получился грандиозным — по одним данным, его составляют 65 картин, по другим — 72. На них все абсолютно реалистично — палестинское голубое небо и пыль каменистых дорог, Галилейское море, старая олива в Гефсиманском саду. И сам Христос больше человек, нежели бог — усталый странник в спасающей от зноя белой шапочке. Получилось Евангелие от Поленова — без мистической экзальтации, без чудес преображения и вознесения, чуть раздражающее своей обыденностью. Зато в его точности и достоверности можно не сомневаться.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции