Если б я был султан: кто остановит Эрдогана

Турецкая внешняя политика довольно заметно активизировалась по целому ряду направлений. Происходит это прежде всего под воздействием личностного фактора нынешнего президента страны. За последний год, помимо вовлечения в сирийскую гражданскую войну на стороне исламистов против режима Башара Асада, Турция вмешалась во внутренний конфликт еще и в Ливии — на стороне правительства Национального согласия в Триполи против Ливийской национальной армии во главе с Халифой Хафтаром, которого, в свою очередь, поддерживает Москва.

При этом, строго говоря, мотивы вовлечения Анкары в ливийскую заварушку не вполне понятны. Никаких особых экономических интересов в этой стране у Турции до сих по не было. Хотя сейчас она претендует на получение контрактов в области строительства и разработки нефтегазовых ресурсов государства на 18 млрд долларов.

Еще более отчетливо, чем экономический аспект, в действиях Анкары в Северной Африке может угадываться мотив политический и даже идеологический: противостоять не столько России, сколько традиционному сопернику Турции на Ближнем Востоке Египту, который всегда считал Ливию своим «задним двором» и теперь резко выступает против усиления исламистов в этой стране, а потому, как и Москва, энергично поддерживает Хафтара.

Другими словами, «идеологическая» составляющая внешней политики Эрдогана довольно велика, что потенциально делает ее более агрессивной. Тут не помешает напомнить о еще паре традиционных противостояний Турции с другими народами. Это и традиционная цель Анкары — покончить с курдским сепаратистским движением (точнее, с его ведущей силой — Курдской рабочей партией, война с которой ведется в том числе на территории Сирии и Ирака). А еще давний «исторический» конфликт с греками, обострившийся после того, как Турция предъявила свои претензии на месторождения газа в восточном Средиземноморье, которые оспаривают Афины. Помимо этого, Анкара ведет (и тоже с явной идеологической подоплекой) сразу несколько «дипломатических войн».

Президент Турции Реджеп Эрдоган / Фото: tccb.gov.tr

В последние годы резко испортились отношения Турции с Францией, Саудовской Аравией, ОАЭ, Ираком, Израилем. Периодически вспыхивают политические стычки с США (например, в пику Вашингтону Эрдоган закупил целую партию российских систем ПВО С-400). В недавнем выступлении перед Генассамблеей ООН турецкий лидер умудрился даже нарваться на резкую отповедь со стороны Индии, после того как высказался по поводу принадлежности ей Кашмира, поддержав в этом давнем конфликте Пакистан.

Таким образом, все в большей степени проявляются основные принципы внешней политики Эрдогана: это опора на пантюркизм (поддержка всех тюркоязычных народов по всему миру) и исламизм (пока в его относительно мягкой форме). Правда, как ни парадоксально, при этом «исламистские корни» внешней политики Анкары мало какие из исламских стран большого региона Ближнего Востока и его окрестностей смогли пока оценить по достоинству. В результате более-менее приличные отношения у Турции на сегодня складываются из мусульманских соседей разве что с Катаром (который в силу разных причин сам является «полуизгоем»), а также с Сомали.

Нынешнее, пока косвенное вмешательство Эрдогана в конфликт вокруг Нагорного Карабаха во многом также продиктовано не столько прагматическими и экономическими интересами страны, сколько геополитическими амбициями турецкого лидера. Анкара давно пытается перетянуть Баку на свою сторону, оторвать его от России, мотивируя это культурной и языковой близостью турецкого и азербайджанского народов. Эрдоган немало сделал в последнее время для переоснащения и обучения азербайджанской армии. И сейчас фактически стоит за спиной президента Ильхама Алиева, подталкивая его к «окончательному решению карабахского вопроса» именно военным путем.

Пока такое вмешательство Турции в конфликт, находящийся в зоне интересов России и ОДКБ, привело лишь к трениям между Москвой и Анкарой. Стороны явно избегают резких выражений и тем более шагов: никто не хочет большой войны на Кавказе с участием одной из стран НАТО (ее армия по силе вторая в блоке после американской). Однако активное «навязывание» себя в качестве военного союзника одной из стран СНГ и даже посредника в урегулировании карабахского конфликта (притом что объективности Анкары в этом вопросе ждать не стоит) не может не настораживать.

Внешнеполитическая активизация Эрдогана происходит на фоне не вполне однозначных результатов в экономике страны. Так, если в начале его правления турецкий ВВП рос впечатляющими темпами (в стране наблюдался настоящий экономический бум, удалось добиться снижения числа бедных, провести целый ряд реформ по модернизации экономики), то в последние годы темпы роста ВВП снизились до примерно 3–4 процентов в год.

В самом начале текущего года вроде бы снова удалось перезапустить рост экономики, но затем ударила пандемия. Темпы падения ВВП страны по итогам второго квартала 2020 г. составили 11,1 процента. Это не могло не сказаться в том числе на российско-турецких экономических связях, которые могут оказаться под ударом еще и из-за потенциальных геополитических трений двух стран. И обеим странам есть что терять в данном случае. По итогам прошлого года российско-турецкий товарооборот незначительно вырос, составив 22,4 млрд долларов. Особенно активно мы торговали друг с другом сельхозпродукцией и газом.

В начале нынешнего года был торжественно запущен газопровод «Турецкий поток». Однако сегодня он, мягко говоря, востребован мало. Анкара диверсифицировала свои энергетические закупки, нарастив импорт сжиженного природного газа из Алжира, Катара, Нигерии и США. Недавно открыты большие газовые запасы в турецкой части Черного моря. Все это что делает «Турецкий поток» в ближайшей перспективе ненужным для снабжения именно местного рынка, притом что Анкара будет контролировать газовый транзит по пути дальше в Европу. Есть подозрения, что диверсификация газового импорта была осуществлена с прицелом на уменьшение зависимости от России на случай обострения политических отношений.

Не менее примечателен масштабный проект строительства АЭС в Аккую. Однако надо учесть, что его финансирование в большей мере происходит за счет «Росатома». В случае обострения отношений атомная станция, даже недостроенная, может пасть жертвой большой политики. Как уже чуть не случилось в 2015 году после известного инцидента, когда турки сбили российский самолет в небе над Сирией.

Пока, благодаря установившимся неплохим личным отношениям Владимира Путина и Реджепа Эрдогана, Москве и Анкаре удается сглаживать возникающие острые углы. Однако никто не может предсказать, что будет, если в какой-то момент турецкий лидер решит, что ему надо еще больше расширить свое пространство для действий на международной арене, уже не оглядываясь на Москву.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции