Почему в сходных обстоятельствах одни люди чувствуют себя затравленными, загнанными в угол, а другие — счастливы? Где между ними проходит граница? Что делает взгляд на жизнь, на других людей, на себя самого настолько различным? Может быть, вера и порожденное ею (либо ее отсутствием) восприятие мира? Рискну сказать крамольное для священника «нет».

Мало ли ходящих в храм, исповедующихся, причащающихся, читающих молитвы и глубокие, душеполезные книги, и притом — тяготящихся своим бытием? К сожалению, много.

Знает человек, что жизнь — дар Божий, уникальный, драгоценный? Знает.

В тех самых умных книгах прочел. И в церкви слышал. Но это знание не стало сердечным. Сердце — смятенное и мучающееся без конца — о другом кричит: что жизнь, может быть, и дар, но — «дар напрасный, дар случайный».

И если в общем известно, зачем она дается, то для чего она дана лично мне — такая, какая есть, — зачастую непонятно.

Значит, что-то другое (не только и не столько религиозная принадлежность) определяет означенное выше различие.

Мне кажется, лично для себя я ответ на этот вопрос нашел...

Все начинается с любви. Нет, даже не с любви как таковой, а со способности испытывать хотя бы интерес к другому человеку. С отношения к нему, как к себе. С жизни не для себя и не «под себя». С чувства, подсказывающего, а потом и основанного на опыте, что гораздо радостнее отдавать, нежели брать.

Человек, для которого окружающие — что-то серое и заурядное, сам будет жить серо и заурядно, каким бы ярким и многогранным ни представлялось его существование со стороны.

И если ты занят лишь собой, то как же убог и тускл твой мирок, как тесно и уныло в нем.

А ведь жизнь — чудо. Или цепочка, бесконечная череда чудес. И человек — чудо. Удивительное, прекрасное. Бескорыстный интерес к этому чуду, этим чудесам — вот залог того, что и твоя жизнь будет такой же интересной.

И вера — подлинная, живая — невозможна без этого интереса, без малых хотя бы зачатков любви.

Трудно обратиться от себя к другим, понять, что они — такие же, как и ты, добиться того, чтобы они «ожили» для тебя, как «жив» для себя ты сам? Нет, не трудно, это — естественно.

Трудно, наверное, другое — нести все обязательства, сопряженные со знанием того, что другие ждут от тебя того же, чего и ты от них: неравнодушия, участия, помощи. Но это, собственно, и есть жизнь.

А все остальное... Даже не знаю, что. Скорее всего — проживание.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции