А вас, Штирлиц, просят вернуться: «17 мгновений весны» отмечает свое 50-летие

50-летие сериала «Семнадцать мгновений весны» — хороший повод вспомнить о его литературном «отце» Юлиане Семенове, создателе образа Штирлица.

Так совпало, что на этот год приходится еще одна дата — исполняется тридцать лет со дня смерти писателя, автора романа «Семнадцать мгновений весны» Юлиана Семенова. О том, как он воспринимал фильм, и о других событиях его жизни, связанных с биографией его любимого героя, мы поговорили с дочерью писателя Ольгой Семеновой.

— Скажите, Ольга Юлиановна, а правда, что писатель Семенов не получил никаких наград за «Семнадцать мгновений весны»?

— Увы, да. Весь коллектив и всю съемочную группу наградили, не получили ничего только папа и Лев Дуров, сыгравший агента Клауса, персонажа негативного. Печаль у папы была двойной: Госпремия СССР тоже досталась не этому фильму, а милой детской картине «Чудак из 5 «Б», не идущей, конечно, ни в какое сравнение с «Семнадцатью мгновениями…». Папа переживал, но потом получил письмо от какого-то поклонника, где было сказано: «Юлиан Семенович, не переживайте, ваша главная награда — это любовь ваших читателей», — что его немного утешило.

Обсуждать эту тему, пока рана еще не заросла, он мог только со Львом Дуровым — они крепко дружили, да еще и оказались в равном положении. Папа говорил: «Левушка, меня разлучили с моими детьми!» Так близко он воспринимал персонажей, представляете? Но для него это была не обида, а горечь. Ему казалось, что его как бы лишают авторства что ли… Это была не гордыня, а именно горечь от того, что произошло нечто несправедливое, а он всегда повторял, что справедливость — это важно.

— Но потом фильм получил Госпремию имени братьев Васильевых...

— Да, но вы же понимаете, что это была премия не СССР, а РСФСР, и вообще это было совсем другое и запоздалое…

— А как Юлиан Семенович работал с Татьяной Лиозновой? У нее был непростой характер.

— Во время подготовки фильма они общались все время, и это были практически постоянные стычки. Началось с того, что папе сразу же понравился Вячеслав Тихонов, хотя на роль пробовались разные актеры — и Соломин, и Гомиашвили. Папа изначально был именно за Тихонова, а Лиознова все искала и искала артиста на главную роль. И папа как-то сказал: «У меня такое ощущение, что Татьяна Лиознова боится приступить к такой масштабной работе и поэтому затягивает все дело, занимаясь пробами…» Поскольку, видимо, некая доля правды в этом утверждении была, Татьяна Михайловна немножко обиделась на папу. Плюс ко всему, сценарии к фильмам по своим произведениям папа всегда писал только сам, и делал это мастерски.

Его проза вообще очень кинематографична. Лиознова же любой ценой хотела быть его соавтором, а папе было непонятно, почему она так этого хочет. Он понимал, что Татьяна Михайловна была талантливейшим, великолепным режиссером, а он — королем детектива и шпионского романа, и ему не нужны были помощники, лучше него все равно никто бы это не сделал. Правда и в том, что Лиознова придумала удачную сцену встречи Штирлица с женой, хотя наши контрразведчики ее изначально не одобряли.

— Э-э-э… «Изначально»? А откуда они о ней знали?

— Фильм отсматривали на закрытых просмотрах. На студии смотрел каждые три серии Цвигун (Семен Цвигун, советский государственный деятель, первый зампредседателя КГБ СССР. — «ВМ»), и был еще просмотр весной 1973 года, когда сам Юрий Владимирович Андропов смотрел фильм прямо на студии. Никого из киногруппы не приглашали, но папа с Андроповым был на связи постоянно.

Юлиан Семенов (слева) на сцене «Современника» / Фото: Владимир Яцина \ ТАСС

— То, что у Семенова были прекрасные отношения с Андроповым, известно. А как так получилось?

— А получилось так. Папа, много работавший в открытых архивах, написал гневное письмо в Комитет госбезопасности. Возмущался папа тем, что сотрудники архивов повадились отбирать у него на выходе тетрадочки с записями — будто он мог из открытых источников получить какую-то секретную информацию. Этот бред его взбесил. И тут ему позвонил Андропов, незадолго до этого ставший председателем КГБ. Он полагал, что разведчикам нужно дружить с интеллигенцией, поскольку она очень важна для страны, ибо именно она формирует общественное мнение. Андропов старался «наводить мосты» с творческой интеллигенцией. Через папино письмо и звонок они познакомились, потом встретились на Лубянке и очень друг другу понравились.

В итоге у них сложились теплые отношения. Именно в разговоре с Андроповым папа затронул тему Великой Отечественной войны и роли наших разведчиков. Андропов тему поддержал, а папа дал волю фантазии. Так Штирлиц и оказался на службе у Шелленберга.

— А не ругали Юлиана Семенова за то, что Шелленберг получился таким обаятельным?

— Нет. Папа говорил, нельзя недооценивать своего врага, ибо это может привести к краху. Он знал, что нацизм — это абсолютное зло. Но ужас в том, что и зло может быть обаятельным. Нацисты, интеллигентные в кавычках люди, отправлявшие людей в газовые камеры, были весьма начитанны и образованны. Они могли нравиться, становились ловцами человеческих душ.

— У Штирлица было несколько прототипов, но кого-то одного, «самого-самого штирлицного», можно выделить?

— Вы знаете, пожалуй, нет. Да, их было несколько — Николай Кузнецов, Шандор Радо, Дмитрий Быстролетов, Рихард Зорге, Вилли Леман… А Василий Михайлович Зарубин, который работал вместе с женой Елизаветой, Абель, Судоплатов? Но назвать какого-то конкретного человека в качестве прототипа было бы нечестно по отношению к тем героям, имена которых только-только начали разглашать. Служба внешней разведки — тонкая структура. Сейчас она чуть приоткрывается. Вот сняли, например, сериал о Павле Фитине, и это потрясающе! Папа же во многом был первооткрывателем. Он понимал, что некоторые наши разведчики тоже попадали в жернова репрессий, в эту чудовищную мясорубку. Но сведений о разведчиках в папины времена был минимум, что-то он узнавал первым.

И на примере Радо или Якова Серебрянского, который якобы скончался в тюрьме от сердечного приступа, понимал, как все в этой теме непросто и как важно воспевать подвиги этих удивительных людей. Кстати, в июне прошлого года произошло просто уникальное событие: Сергей Нарышкин, глава нашей внешней разведки, открыл памятник разведчикам-нелегалам. Нас приглашали туда — меня и Аню Тихонову, дочку Вячеслава Тихонова. Великолепный памятник. А видели бы вы лица молодых разведчиков, под каким они были впечатлением!

— Почему Юлиан Семенов решил, что родина Штирлица должна быть непременно в Гороховце? Этот факт, кстати, известен не всем.

Папа решил, что Штирлиц должен быть рафинированным интеллигентом. Поэтому его отцом он сделал петербургского профессора права, а мамой — дочь украинского революционера. А детство ему папа придумал в Гороховце, и когда я там побывала, то поняла, почему — более красивых далей я и припомнить не могу. Папа проходил там военные сборы, когда учился в Институте востоковедения на афганском факультете. И на сборах он просто влюбился в эту красоту. Жители Гороховца гордятся этой связью, мы даже думали о музее Штирлица, но пока это только разговоры.

А в общей сложности папа написал о Штирлице тринадцать романов и повесть. Ему нужен был герой, который бы проходил через все события ХХ века и был их участником, и так 8 октября 1900 года на свет появился будущий разведчик. Папа, кстати, родился именно 8 октября, но в 1931 году. Время рождения позволило Штирлицу участвовать во всех событиях ХХ века, включая события в Испании времен гражданской войны. Он появляется и во время Великой Отечественной, и не только в «Семнадцати мгновениях», но и в «Майоре Вихре», и в «Третьей карте» — о событиях с бандеровцами, что так актуально сегодня.

И я хочу подчеркнуть, что папа всегда работал именно в открытых архивах, кроме единственного случая-исключения с «ТАСС уполномочен заявить», когда по разрешению Андропова он смог ознакомиться с делом Огородника, советского дипломата, агента ЦРУ «Трианона». И однажды именно в открытом доступе папа наткнулся на записку Постышева Блюхеру, датированную 1920 годом. Там он докладывал, что удалось забросить на Дальний Восток «нашего человека» — умного, образованного, и он начал там работать. Эта записка и послужила толчком к созданию образа разведчика-нелегала. И на операцию «Санрайз» папа напал случайно. Информацию о ней он обнаружил в переписке Сталина, Черчилля и Рузвельта. Карл Вольф вел переговоры с американскими силовиками о заключении сепаратного мира. В переписке же Сталин писал, что о переговорах стало известно от наших людей...

Роман «Семнадцать мгновений весны» папа задумал в 1968 году, и через год он был готов. Кстати, его название было другим — он назывался тогда «Семнадцать мгновений апреля». Картину должны были снимать на «Ленфильме», но потом папин товарищ, фронтовик Семен Клебанов, замечательный редактор на Студии Горького, сказал, что на «Ленфильме» задержка, а тут есть некая Лиознова, и она заинтересовалась сценарием. И папа, который всегда спешил, решил отдать все ей, так и началась работа, которая завершилась в августе 1973 года. Весь СССР смотрел этот фильм.

— У Юлиана Семенова Штирлиц в итоге оказывается неоцененным государством, за решеткой… Не «наезжали» ли на вашего отца из-за этого?

— Папа не просто выдумал это в угоду каким-то новым временам. Свой роман «Отчаяние» он писал в угоду правде и истории, воздавая дань памяти всем разведчикам-нелегалам, пострадавшим от разошедшегося не на шутку маховика репрессий. А наша семья знала, что это такое: дед был патриотом на двести процентов, и вдруг оказался на скамье подсудимых по 58-й статье, и папу очень ранили эти высосанные из пальца обвинения. Он хотел воздать должное этим страданиям. Деда, кстати, признали потом ни в чем не виноватым. Вот и у отца Штирлиц вышел в итоге из тюрьмы и даже написал научный труд, который, правда, засекретили. Ярые сталинисты Семенову этого не простили. Некая группа «Справедливость» написала ему письмо, так же наехали и на Анатолия Рыбакова, автора романа «Дети Арбата»: вы клевещете на Великого Кормчего и должны отречься от своих слов, иначе… Угрожали жестко, вплоть до физического уничтожения. Но он написал все правильно, поскольку перегибы у нас были.

— Мне казалось, его пытались обвинить чуть ли не в лоббировании фашизма…

— Это было в период поздней перестройки. Один либерально настроенный господин был так задет творчеством Юлиана Семенова, что написал: все русские фашисты и неонацисты вышли из шинели Штирлица. Я была потрясена и даже написала ответ-опровержение! Фашизм — это не форма, а содержание. И папа считал, что в жизни ничего не нужно бояться, кроме фашизма, который нужно уничтожать в зародыше, где бы он ни появился. Сейчас все встало на места, я очень рада, что папу помнят…

— Как Юлиан Семенов воспринял фильм уже готовым?

— Был доволен. Постоянно пересекался с Дуровым, с Тихоновым, мечтал снимать продолжение. О том же просили его и поклонники. И в последующих романах он как бы подгонял любимого героя под Тихонова. Но вышел лишь радиоспектакль «Приказано выжить». Вы знаете, папа ведь во время войны дважды сбегал на фронт. И главным потрясением его жизни был Берлин весны 1945 года, куда его взял с собой отец.

Это был драгоценный подарок! Он на всю жизнь запомнил, чем пахнет воздух Победы — порохом. И своего героя он, конечно же, хотел поместить в Берлин весны 1945 года… Поделюсь новостью. Сейчас очень талантливый сценарист и продюсер работает над сериалом про Штирлица.

— Ой!

— Самим страшно! Но мы с сестрой после долгих размышлений дали свое «добро». Ремейки обычно бывают хуже, но с учетом того, кто над этим проектом работает, мы убеждены, что это будет своего рода шедевральная картина. В основу сценария лягут романы «Экспансия-1», «Экспансия-2», «Экспансия-3», повествующие о работе Штирлица в Испании и Южной Америке во время начала холодной войны.

P.S. Сериал переснимет продюсер и режиссер Артем Тоидзе, снявший, в частности, «Начальника разведки».