Артист Павел Устинов: Вся страна поддерживает ребят — участников спецоперации

Одним из первых мобилизованных военнообязанных прошлой осенью стал Павел Устинов — артист из труппы едва открывшегося тогда Нового театра. Молодой человек отслужил в зоне проведения спецоперации пять месяцев и теперь вернулся в Москву на реабилитацию после боевого ранения. Корреспондент «Вечерней Москвы» узнала у Павла о его опыте военной службы, о том, как обстоят дела на передовой, и сложностях в адаптации к гражданской жизни.

В то время, как в обществе продолжается дискуссия о том, необходимо ли мобилизовывать творческих деятелей и направлять их в зону проведения специальной военной операции, или же они должны служить Родине только своим искусством, актер Павел Устинов уже провел несколько месяцев на передовой. В том числе проявил мужество и с риском для собственной жизни спас своих товарищей. Он получил повестку еще в сентябре 2022 года и стал один из первых мобилизованных. Недавно актер-солдат получил ранение и вернулся в Москву. Мы поговорили с Павлом Устиновым о том, что значит для него солдатское мужество, верность фронтовой дружбе, искусству, которое помогает сохранить себя в самых трудных испытаниях, а также о его дальнейших планах.

— Павел, ваша служба закончена?

— Нет. Сейчас я прохожу в Москве реабилитацию после взрывного ранения руки. А дальше посмотрим.

— В сентябре вас мобилизовали, потому что у вас уже был опыт военной службы?

— У меня за плечами была только срочная служба в войсках Национальной гвардии, ничего больше. Но перед отправлением на фронт мы пару месяцев проходили обучение во Владимирской области. Это было чем-то похоже на срочную службу, но немного с другим уклоном — в подготовку к реальным боевым действиям. Нам дали базовые навыки, а только потом отправили на передовую.

— Какая у вас была реакция на повестку?

— На самом деле меня это сильно удивило. С одной стороны, я уже видел, что есть предпосылки к объявлению частичной мобилизации, но был полностью погружен в творческий процесс, в репетиции. Мы тогда сыграли первую премьеру Нового театра, спектакль «Бессмертный голос». И сразу же после этого мне пришла повестка.

— Вы попали в первую волну мобилизации, но потом начались обсуждения, что, может быть, артистов не стоит отправлять именно на передовую, а стоит формировать из них фронтовые театральные бригады. Как считаете, это нужно?

— Мне кажется, такие творческие бригады иправда очень нужны в зоне спецоперации. Военнослужащим очень важно хотя бы на то короткое время, пока длится выступление, прикоснуться к чему-то родному и получить схожие ощущения с теми, которые у них были на гражданке, когда ребята ходили в театры, на вечера поэзии, на концерты.

— Когда служили, вы же слушали музыку, что-то читали. Что именно? Какое искусство вам было нужно тогда?

— Музыку я слушал разную, нельзя сказать, что у меня была потребность в определенном жанре или тематике. У моего сослуживца была с собой переносная колонка. И музыка у нас была фоновая. Слушали все подряд. Что касается искусства, перед мобилизацией моя жена Екатерина подарила мне несколько книг, которые я и читал, когда выпадала свободная минутка.

— Творческие люди — очень рефлексирующие, эмоциональные. Когда вы были там, вы ощущали, что как-то по-другому мыслите или на передовой это уже не чувствуется?

— На фронте нет никакой разницы, кем ты был на гражданке. Там встречаются разные люди. Конечно, профессия артиста нестандартная — это творчество, работа психологическая и духовная... Допустим, если сравнить с тружеником завода — у него есть определенные обязанности, четкие функции, а у артистов не так. Но в ситуации военных действий абсолютно все уравниваются, потому что большинство ребят уже проходили срочную службу и понимают азы военной структуры независимо от того, кем они работают в обычной жизни.

— А вас, как артиста, не просили что-то спеть, прочитать?

— Бывало иногда. Я исполнял совершенно разные песни, когда у нас была возможность немного отдохнуть. Мне было приятно вновь вернуться к своему делу, это помогало немного психологически расслабиться, перезагрузиться. Да и ребятам мои песни поднимали настроение. Я очень люблю Муслима Магомаева, поэтому часто пел «Синюю вечность». Но и песни группы «Ленинград» мы тоже пели — у нас был очень разнообразный репертуар.

— Время для вас тянулось или проносилось?

— Там все очень быстро пролетает, потому что ты всегда в напряжении, при деле. Весь этот период для меня прошел как один миг.

— «За ленточкой» есть страх смерти?

— Конечно, ведь смерть там на каждом шагу. Люди думают о ней и, видя ее каждый день, очень хорошо понимают, что это такое. Смерть — это страшно. Но в конечном итоге все мы рано или поздно умрем, и люди одинаково боятся этого, что там, что здесь. И в бою нам тоже было страшно. Мы же все не профессиональные киллеры, там нет хладнокровия.

— Когда я готовилась к интервью, мне рассказали, что вам удалось спасли двух сослуживцев. Как это произошло?

— Однажды вечером нас обстреливала артиллерия противника. Прилеты были все ближе и ближе, и в какой-то момент по звуку мы поняли, что, помимо самих артиллеристов, по нам стреляют еще и из танков. Я хотел выйти посмотреть, куда бьют снаряды, чтобы определить цель, но, когда открывал дверь, взрывной волной ее выбило, а меня откинуло. В итоге оказалось, что танковые снаряды ударили в подвал, находящийся всего в десяти метрах от нас. Там были ребята из другого подразделения. Я быстро достал свою саперную лопату, и мы с товарищем побежали к ним. Обстрелы продолжались, над нами летали квадрокоптеры, но мы разгребали подвал. Сделали лаз. Вытащили ребят наверх, чтобы медики смогли оказать им первую помощь.

— У военнослужащих действительно складывается какая-то особая дружба, вроде той, о которой мы читали в книгах про Великую Отечественную войну?

— Определенно. У нас в подразделении сразу как-то так получилось, что образовался очень сильный, мужской, хороший, добрый коллектив. Не раз в боевых условиях мы убеждались в крепости и слаженности нашей команды.

Мы уже договорились в будущем встречаться в определенный день, когда все оттуда вернутся. Да и сейчас держим связь.

— Медикаментов там достаточно?

— Да, Министерство обороны сейчас предоставляет лекарства, всего хватает. Но есть и гуманитарная помощь, которая тоже важна. Когда у нас возникла нужда в определенных вещах, моя супруга создала группу в социальных сетях, куда входили жены и матери всех ребят из нашего подразделения. Мы им отправили список того, что нам требовалось, а девчонки все закупили и через волонтеров из Нижнего Новгорода передали нам. Помимо того что нам собрали родные, волонтеры еще сами сварили для нас печки и сплели маскировочные сети.

Некоторые медикаменты мы тоже получали от волонтеров, но это скорее то, что касается индивидуальных проблем со здоровьем — кому-то капли в нос нужны были или дополнительные лекарства.

— Поддержка народа ощущается?

— Вообще удивительно, как люди поддерживают ребят на передовой! Мы получали даже рисунки, которые для нас делали школьники или малыши в детских садах. Они отправляли нам письма, аппликации. Одна девочка прислала мне фенечку на удачу. Мне было очень приятно! Поддерживало то, что о нас думают не только наши близкие.

— Удавалось созваниваться с семьей?

— Нам можно было периодически звонить домой, один раз в неделю — две, смотря какая была обстановка.

— Как отнеслись к тому, что вы идете служить, коллеги из Нового театра?

— Когда мне только прислали повестку, я позвонил Валентину Клементьеву (режиссер Нового театра. — «ВМ»). Он сказал, что все будут меня очень ждать и хотят, чтобы я скорее вернулся живым и здоровым. И театр помогал мне не только словами, но и делом. Артисты со мной поддерживали связь через жену, узнавали, что мне нужно. Они захотели сделать подарок ко дню рождения. А мне как раз тогда очень нужен был тепловизионный монокуляр — прибор, который помогает ориентироваться в темноте по тепловому излучению от предметов. С его помощью все можно разглядеть ночью. Труппа и другие сотрудники собрали деньги, купили и передали его. Этот прибор не раз меня спасал, а сейчас остался у моих сослуживцев и теперь уже помогает другим.

— Москва оторвана от боевых действий. Вы сейчас находитесь среди людей, которые не понимают, через что вам пришлось пройти. Где ищете поддержку?

— Я общаюсь с теми людьми, у которых тоже есть свой боевой опыт. Мне есть с кем это обсудить. Очень помогает жена, которой я могу рассказать абсолютно обо всем, что пережил. Мы многое обсуждаем. Первое время мне было сложно адаптироваться к гражданской жизни.

Я остро реагирую на фейерверки, потому что сразу в голове возникают флешбэки (непроизвольное воспоминание о прошлом. — «ВМ»).

Звук салюта очень похож на обстрелы. Когда я только вернулся в Москву, у меня в голове как будто транслировалась вторая картинка из той реальности. Находясь на Донбассе, я представлял себе дом и мирную жизнь, а здесь, наоборот, все те события.

— Четыре года назад вас многие поддерживали из-за несправедливого задержания, а в социальных сетях поднялся целый флешмоб (Павлу были предъявлены обвинения в оказании сопротивления при задержании участников несанкционированного митинга сотрудниками ОМОНа. — «ВМ»). Вы смогли тогда доказать, что не принимали участия в акции протеста, но вторую часть обвинений с вас не сняли. Не поколебалась тогда ваше вера в государство?

— Нет, это просто большая ошибка, случайность. Нельзя судить государство по поступкам отдельных людей.

— Меня просто удивило, что общественный резонанс, который в 2019 году вызвало ваше дело, не помог. Вы же до сих пор не оправданы?

— Не оправдан.

— Судимость вам как-то мешала в жизни, в работе?

— Нет, ни в чем.

— Тогда вас поддерживали почти единодушно. Сейчас общество полярно разделилось на «своих» и «чужих» — тех, кто поддерживает СВО, и выступает против. По-вашему, политические взгляды, убеждения, влияют на личные отношения, на частную жизнь?

— Я считаю, что нет. У каждого из нас разные позиции и политические взгляды. К тому же наше мнение может меняться, происходит переоценка, что тоже нормально. Думаю, все это не должно мешать дружить и общаться, если отношения искренние. Мой товарищ, с которым мы близки еще со второго класса, например, — насколько бы разными у нас ни были взгляды, мы все равно очень поддерживаем друг друга.

— Вы говорили, что росли в патриотичной семье, в вас воспитывали любовь к стране. Как вы думаете, почему так произошло, что многие творческие люди прикрываются гуманистическими идеалами, но в число этих идеалов не входит защита Родины?

— Не имею понятия.

— Может, в нашем обществе мало говорят о патриотизме?

— Нет, я так не считаю. Снимаются фильмы, ставятся спектакли, в том числе и о Великой Отечественной войне. Довольно большой выбор контента, если можно это так назвать. Люди могут смотреть, слушать, читать — всего достаточно для патриотического воспитания.

— Сейчас уже появляются спектакли, сериалы про СВО. Можно ли уже об этом говорить или нужна пауза?

— Я думаю, что необходим период рефлексии. Нужно весь этот опыт переосмыслить, пережить, сделать выводы. Должно пройти какое-то время, еще рано.

— Есть утверждение, что искусство должно всегда оставаться вне политики. Но при этом сейчас важно, чтобы человек имел гражданскую позицию. Как вам кажется, нужно ли открыто выражать свои взгляды или стоит оставить искусство неполитизированным?

— На самом деле все сферы человеческой деятельности связаны с политикой, как ни крути. Она диктует правила, законы, будь то творчество, медицина или военная служба. Все это взаимосвязано. Но творчество все-таки должно оставаться свободной формой выражения мыслей. Они могут быть связаны с политикой, но не должно быть принуждением.

— Сейчас вы в отпуске по ранению, а получается заниматься творчеством?

— Да, вместе с другими артистами Нового театра мы снимаем видеоролики для канала ОТР — читаем стихи русских классиков для проекта «Страна поэтов». Это пока единственное, что я делаю, но мне очень хочется вернуться в творчество. Сейчас готовится спектакль «Лавр» по роману Евгения Водолазкина, который когда-то уже был поставлен на сцене МХАТа имени Горького. В первой версии я играл калачника Прохора и игумена Алипия, и мне хочется поучаствовать в новой постановке.

— Вы пришли в МХАТ имени Горького, когда Эдуард Бояков был художественным руководителем театра, и за ним же ушли в Новый театр. Почему?

— С ним очень комфортно работать, мы сделали несколько проектов. Эдуард Владиславович очень хорошо чувствует стиль и при этом очень чуток к современной повестке. Это определенно настоящий человек-лидер, за которым хочется идти.

— А вы следите за тем, что сейчас происходит в театре, кино?

Конечно! Как только театр узнал о моем возвращении, нас с женой пригласили на премьеру фильма Эдуарда Владиславовича «Русский крест». Я вообще оказался под большим впечатлением от фильма. Он очень качественно снят. Мне кажется, сейчас нет подобных отечественных фильмов, где настолько высокого уровня все: игра актеров, музыкальное сопровождение и художественное решение. Да и сама история великолепна.

Потом мы посмотрели спектакль «Лубянский гример», потому что он был выпущен уже после того, как я уехал на службу. Меня очень цепляет эта история. Там все невероятно жизненно, и можно провести много параллелей с современностью. Вот это как раз то, о чем я и говорил — Эдуард Владиславович очень тонко чувствует актуальную повестку.

ДОСЬЕ

Павел Устинов родился 26 декабря 1995 года в городе Дудинке Красноярского края. С детства проявлял любовь к творчеству. Окончил обучение на хореографическом отделении в Детской школе искусств и танцевал в ансамбле «Жемчужина Заполярья». Переехав в Москву, поступил в Высшую школу сценических искусств Константина Райкина. В 2020–2021 годах служил в МХАТе имени Горького. Играл в спектаклях «Лавр» (режиссер Эдуард Бояков), «Я уведу тебя из прошлого» (режиссер Сергей Глазков) и «Вишневый сад» ( режиссер Валентин Клементьев).

В 2022 году вошел в труппу Нового театра Эдуарда Боякова и до мобилизации играл в спектакле «Бессмертный голос». Снимался в фильмах «Лед-2» (режиссер Жора Крыжовников), «Спутник» (режиссер Егор Абраменко), «Трейдер» (режиссер Энтони Уоллер) и сериале «Жизнь по вызову» (режиссер Сарик Андреасян).