Дмитрий Белых-Силаев: Жестокое обращение с пленными недопустимо

Боевые действия вырывают из привычной жизни миллионы людей. В зоне конфликта действуют особые законы. Виновные в их нарушении могут быть привлечены к ответственности и осуждены как военные преступники. Обычаи ведения военных конфликтов формировались с глубокой древности и сегодня оформлены в виде различных международных актов. О них корреспондент «Вечерней Москвы» побеседовал со старшим научным сотрудником ВНИИ МВД России Дмитрием Белых-Силаевым.

Мир переживает непростые времена. Военный конфликт на Украине обернулся катастрофой для гражданского населения. Тысячи мирных жителей стали жертвами обстрелов, лишились крова или были вынуждены покинуть дом. Тысячи военнопленных в России и на Украине снова привлекли внимание к проблеме гуманного обращения с теми, кто сложил оружие в бою. В связи с этим часто звучат отсылки к международному гуманитарному праву и Женевским конвенциям, которые регламентируют права и обязанности сторон, участвующих в военном конфликте. Однако реальных знаний о международном гуманитарном праве не так много даже у тех, кто часто на него ссылается. Чтобы прояснить хотя бы базовые вещи, мы говорим со старшим научным сотрудником ВНИИ МВД России Дмитрием Белых-Силаевым.

— Дмитрий Владимирович, сегодня так часто можно услышать, как говорят о Женевских конвенциях и международном гуманитарном праве, в том смысле, что их нужно соблюдать. При этом складывается впечатление, что даже те, кто об этом говорит, не вполне представляют себе, что это такое. Давайте разберемся.

— Тогда начнем с основ. Международное право традиционно определяют как систему норм, регулирующих межгосударственные отношения, созданные их участниками. Оно включает в себя целый ряд отраслей, среди которых, например, дипломатическое и консульское, международное воздушное право, международное космическое, международное атомное право и так далее. Нас же интересует именно гуманитарное право. Его основа, ядро — это Женевские конвенции 1949 года и дополнительные протоколы к ним, которые были приняты, чтобы регулировать ведение вооруженных действий и стремиться ограничить их последствия. Например, защитить гражданское население, военнопленных, раненных на поле боя. Но это далеко не все, кого следует защищать, об этом расскажу позже.

Женевские конвенции, как и другие международные акты, обязательны для исполнения всеми государствами, их подписавшими. Существует четыре конвенции: «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях», «Об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава Вооруженных сил на море», «Об обращении с военнопленными», «О защите гражданского населения во время войны». В свете событий, происходящих в зоне проведения специальной военной операции, нас больше всего интересует обращение с пленными и защита гражданского населения. Именно вокруг этих проблем чаще всего сегодня и вспоминают о международном гуманитарном праве.

— Сосредоточимся на военнопленных. С первых дней специальной военной операции появились многочисленные видеоролики с жестоким обращением с российскими пленными. Понятно, что даже с точки зрения элементарной порядочности и человечности это недопустимо. А что об этом нам говорят конвенции? Какую ответственность несет тот, кто это разрешает?

— Жестокое обращение с пленными конвенции однозначно осуждают. Процитирую статью 13 Третьей конвенции: «Военнопленные равным образом должны всегда пользоваться защитой, в особенности от всяких актов насилия или запугивания, от оскорблений и любопытства толпы. Применение к ним репрессалий воспрещается». Репрессалии — это принудительные меры экономического или политического характера. Приведу пример: военнопленных нельзя принуждать вступить в партию или делать высказывания против руководства их страны. Военнопленным должны быть обеспечены все права человека. Следует понимать, что обращаться с ними должны не хуже, чем с собственными солдатами. В Третьей конвенции подробно расписано, что содержаться военнопленные должны в соответствующих помещениях, в сухих, отапливаемых, одним словом, тех, где не может быть причинен ущерб их здоровью. В тексте конвенции подробно расписаны вопросы медицинского обеспечения, возможности отправлять и получать почту и многое другое. Указано даже, как следует кормить пленных. Подробное меню и режим питания не регламентированы, но отмечено, что нельзя допускать снижения веса. Морить голодом пленных запрещается. Но, увы, факты сегодня говорят о том, что фундаментальные права пленных нарушаются. Люди, которые жестоко относятся к ним, подлежат международному суду. Но он возможен только после окончания боевых действий и прекращения конфликта. Стороны конфликта должны подписать соответствующие соглашения.

— А на что вообще может рассчитывать военнопленный, кроме сохранения своего здоровья и жизни?

— В конвенциях очень подробно прописаны права военнопленных. Если говорить кратко, то пленные могут заниматься спортом, творчеством, сами готовить себе пищу, общаться с внешним миром, даже могут иметь своеобразную зарплату, на которую могут приобретать какие-то товары. В общем виде это напоминает содержание заключенных по современным нормам с тем важным отличием, что военнопленные — это не осужденные и не могут содержаться в тюрьмах вместе с заключенными. Это очень важное отличие.

При этом у пленных есть не только права, но и обязанности. В статье 17 Третьей конвенции мы читаем: «Каждый военнопленный при его допросе обязан сообщить только свои фамилию, имя и звание, дату рождения и личный номер или, за неимением такового, другую равноценную информацию. В случае, если военнопленный сознательно нарушит это правило, ему может угрожать ограничение преимуществ, предоставляемых военнопленным его звания или положения». Также пленные, которые содержатся в лагере, обязаны соблюдать внутренний распорядок. Это тоже указано в конвенциях. Общая мысль такова: доверие за доверие. К вам проявляют гуманность, а вы поддерживайте дисциплину и выполняйте законные требования.

— Дмитрий Владимирович, а если, например, пленный совершит побег? Ведь такие случаи известны в истории войн.

— Да, и это учтено в тексте конвенций. За попытку побега военнопленный подвергается дисциплинарному взысканию. При этом с точки зрения конвенций побег не считается преступлением. Конечно, если во время его осуществления военнопленный ограбил кого-то, или угнал транспорт, или совершил другое правонарушение, то, если его поймают, будут судить уже за уголовные преступления по законам страны, где он находится. И тут могут быть очень разные обстоятельства.

— Сегодня мы видим, что существует обмен пленными между Россией и Украиной. Это тоже прописано в конвенциях?

— Да. Предусмотрено создание комиссий по взаимному обмену. Вообще дух конвенций таков, что они поощряют любые гуманные начинания. Обмен — как раз такое. Причем он может проходить и во время еще не завершенных боевых действий, собственно, как сейчас происходит между Россией и Украиной. Но, конечно, не для всех конфликтов такое характерно. Вспомним Вторую мировую войну. Никаких разменов пленными между союзниками и странами «оси» не происходило, всех освободила только капитуляция Германии. В том числе и интернированных, то есть тех, кто оказался на территории нейтральных государств.

— Перейдем к мирным жителям. Какие условия должны обеспечить воюющие стороны, как вести себя по отношению к гражданскому населению?

— Конвенции тщательно и подробно описывают обязанности сторон конфликта, но главная мысль — максимально защитить тех, кто не причислен к комбатантам, то есть непосредственно не участвует в боевых действиях. Конвенции обязывают предпринять все усилия для защиты мирного населения. Кроме очевидных требований о недопущении целенаправленного причинения ущерба гражданскому населению есть еще ряд пунктов, которые защищают некомбатантов.

— Уточните, кто такие комбатанты и некомбатанты.

— Снова процитирую текст документа, потому что он содержит очень точную и удачную формулировку. «Лица, входящие в состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте, кроме медицинского и духовного персонала, являются комбатантами, они имеют право принимать непосредственное участие в военных действиях». Соответственно, все, кто не имеет непосредственного отношения к боевым действиям, являются некомбатантами. Важно подчеркнуть: если мирные граждане поддерживают какую-то из сторон конфликта, что мы видели на Донбассе, когда жители Донецка, Луганска, других городов собирали для отрядов ополченцев пищу, вещи, то они как мирные жители не утрачивали статус некомбатантов. Соответственно, они не могли быть объектом нападения. Почему? Они без оружия, не входят в структуры вооруженных сил или парамилитарных формирований.

— Давайте еще проясним, что такое парамилитарные формирования.

— Это те, кто не входит в структуру вооруженных сил. Например, полк «Азов»* на момент начала специальной операции не входил в структуру ВСУ. Тем не менее его бойцы, когда сдались в плен, получили статус военнопленных и оказались под защитой Женевских конвенций.

— Но почему, ведь часто приходится слышать, что наемники, парамилитарии очень рискуют, так как могут быть расстреляны на месте?

— Увы, это ошибочное мнение. С одной стороны, наемник, а это тот, кто воюет на другой стороне за вознаграждение, которое значительно превосходит жалованье солдат и не входит в структуру вооруженных сил, и правда не может претендовать на статус военнопленного, но все равно он находится под защитой конвенций. Никакие расправы над ним невозможны. Только после открытого судебного процесса.

Что касается парамилитариев, то при условии, если они открыто носят оружие, имеют ответственное руководство, то есть подчиняются командиру, и имеют какие-то отличительные знаки, они относятся к комбатантам, то есть обладают статусом военнопленных. Так, отряды ополчения ДНР и ЛНР, которые формировались в 2014 году, были законными комбатантами, поскольку они открыто носили оружие и имели ответственное руководство. Попав в плен, они могли рассчитывать на статус военнопленных. К сожалению, украинская пропаганда пыталась их представить бандитами, которые не заслуживают гуманного обращения. Российская сторона соблюдала Женевские конвенции более тщательно, пленных «азовцев»* содержали в соответствии с требованиями конвенций не как преступников. Были выполнены все нормы.

— Дмитрий Владимирович, в начале разговора мы говорили, что вы подробнее расскажете об объектах защиты конвенций.

— Именно так. Под действие гуманитарного права подпадают также объекты инфраструктуры, которые обеспечивают жизнедеятельность населения. Приведу яркий пример. Запорожская АЭС неоднократно обстреливалась украинскими формированиями. А в конвенциях прямо сказано, что атомные станции ни при каких условиях не могут быть объектами нападения, даже если на их территории присутствуют вооруженные формирования. Ни при каких! Тут не может быть разных толкований. То же самое относится и к дамбам, плотинам, гидроэлектростанциям. Разумеется, запрещено атаковать больницы, школы, храмы любых религий. Но! При одном условии. Если они не используются для участия в боевых действиях. Вот больница, где на одном этаже лечат пациентов, а на другом — находится позиция снайперов. Увы, тогда она может стать целью атаки. Но ответственность лежит на той стороне, которая снайперов размещает с больными.

В статье 37 «с» Первых дополнительных протоколов указано, что запрещено заниматься вероломством. Среди прочего значится, что недопустимо создавать вид некомбатантов, имеющих право на защиту, с целью введения противника в заблуждение. Использование символов Красного Креста, Красного Полумесяца, Красного Льва и Солнца либо других, которые регламентированы в Третьем дополнительном протоколе, с целью ввести противника в заблуждение — это военное преступление.

— Недавно был описан случай, когда беспилотный аппарат с искусственным интеллектом атаковал оператора, потому что счел, что тот мешает. Нужно ли корректировать международное право для искусственного интеллекта?

— На Международной конференции участников Конвенции ООН против транснациональной преступности шла речь в том числе и об искусственном интеллекте. Уясним термины. Под такими технологиями предлагается понимать технологии, включающие компьютерное зрение, обработку естественного языка, распознавание и синтез речи, интеллектуальную поддержку принятия решений и перспективные методы искусственного интеллекта. Сегодня мы пока еще не вполне понимаем контуры этой проблемы. Действительно, применение искусственного интеллекта на поле боя создает проблемы, которые на данный момент не до конца изучены. Тем не менее концепция применения искусственного интеллекта в правоохранительной деятельности или в военной сфере имеет определенные перспективы. При ответственном подходе и правовом регулировании искусственный интеллект может облегчить выполнение многих задач и сделать работу человека быстрее и эффективнее. Но использование этой технологии должно быть гуманным.

*— Запрещенная в РФ террористическая организация.

КСТАТИ

Воспитание в традициях гуманизма было распространено в российских военных учебных заведениях и в XIX веке.

После подавления восстания декабристов зимой 1825 года многие солдаты мятежных частей спасались по льду Невы и очутились перед зданиями Первого кадетского корпуса, воспитанники которого оказали раненым первую помощь. Узнав об этом, император Николай I прибыл в корпус и перед строем кадет сделал выговор начальнику генералу Михаилу Перскому, что его воспитанники перевязывали бунтовщиков. Перский ответил, что кадеты так воспитаны: драться с неприятелем, но после победы давать приют раненым, как своим. Император остался недоволен кадетами и их начальством, однако никаких репрессий не последовало, поскольку сам воспитанный в тех же традициях Николай I внутренне отлично понимал, что Перский прав, и дал ответ в согласии с уставами и традициями русской армии.

ДОСЬЕ

Дмитрий Белых-Силаев — старший научный сотрудник ФГКУ Всероссийского научно-исследовательского института Министерства внутренних дел России. Сооснователь и шеф-редактор журнала «Юридическая психология».

В 2012 году окончил Голицынский пограничный институт ФСБ России по специальности «Психология». Имеет высшее педагогическое (МГПУ) и юридическое (МГУ имени Ломоносова) образование. Работал психологом 147-й автомобильной базы Министерства обороны РФ.

С 2005 по 2012 год состоял на службе в органах внутренних дел Российской Федерации. С 2012 по 2020 год преподавал на кафедре психологии Военного университета Министерства обороны РФ.

Автор более 80 публикаций в профильных периодических изданиях по проблемам юридической психологии, педагогики и права.