Видеть историю своими глазами: фотокор Алексей Майшев рассказал про специфику работы на поле боя

«Золото» Всероссийского конкурса военной фотожурналистики этого года взял специальный фотокорреспондент РИА Новости Алексей Майшев. Из тысячи работ, присланных на конкурс журналистами из зоны проведения cпециальной военной операции, жюри выбрало его одиночный снимок «Гладиатор». Каковы критерии оценки фотокорреспондентов сегодня и изменилась ли их работа по сравнению с легендарными советскими фотокорами?

В годы Великой Отечественной войны военные фотокорреспонденты вели уникальную фотолетопись подвига нашего народа. Сегодня знамя своих предшественников подхватило новое поколение фотографов. Они работают в зоне боевых действий, фиксируя происходящее. Мы видим события СВО их глазами. О специфике работы на линии боевого соприкосновения рассказал мой знакомый и коллега, журналист Алексей Майшев.

— Как ты сам считаешь: почему среди множества работ, которые были присланы на конкурс военной фотожурналистики, победил твой снимок? И почему ты решил назвать его «Гладиатор»?

— Я назвал его так, вдохновившись сценой из одноименного фильма, где главный герой, римский генерал, ставший гладиатором, трогает колосья на пшеничном поле и думает о Родине. Точно не могу сказать, чем руководствовалось жюри, но полагаю, снимок выбрали потому, что он отвечает всем требованиям документальности. Это не постановочная фотография и очень образная. У нее удачная композиция и хороший свет.

— Ты акцентируешь внимание на том, что фотография — не постановочная. Но даже легендарный Евгений Халдей иногда делал постановки. Взять тот же флаг над Рейхстагом, который он сшил из скатерти и привез с собой…

— Исключения лишь подтверждают правила! Халдей в тот момент не мог рисковать: такой снимок мог быть только один, а у него лимит пленки. Современный фотограф может сделать сколько угодно кадров и выбрать из них лучший. У Халдея подобной возможности не было. Времена изменились, но главное осталось. Фотокорреспондент не должен вмешиваться в ситуацию. Идеально, если его вообще никто не увидит. В конкурсах не допускаются работы с вмешательствами, пусть даже очень легкими и незаметными. Несколько лет назад с World Press Photo (престижная премия в области фотожурналистики. — «Вечерняя Москва») сняли работу фотографа, который слегка затер торчащий палец боксера на картинке.

Ни одна картинка не стоит прилета

— В начале XX века фотография являлась важнейшим свидетельством происходящего. Например, фотоснимки служили доказательством на Нюрнбергском процессе. Сегодня из-за массового распространения фотофейков она потеряла эту роль?

— Действительно, многое изменилось. Я ничему не верю, если не видел этого сам. Поэтому и езжу в зону СВО. Мне важно, что я могу видеть события лично. Ведь фотограф может снять то, что направо — будет одна картинка происходящего, а если снимет то, что налево — уже другая. Полагаю, искусство фотографии превратилось в элитный продукт, массовому потребителю оно не нужно. Человек смотрит новости, кликает на снимки, где женщине, к примеру, отрывает взрывом голову. Пять секунд остановится на этом и ищет уже что-то другое.

— Что значит «элитный продукт»?

— Моя задача — снять образ. Как Халдей, чьи снимки вызывали воодушевление или показывали суть событий, их окраску. Мне нетрудно нажать на кнопку. Но важно, чтобы один кадр мог рассказать обо всем, а это уже сложнее. Я несколько месяцев провел на Донбассе и могу сказать, что за это время сделал всего одну карточку, которая могла бы считаться подобным образом — ту, которую отметили. Раньше я работал на спортивных событиях, на футболе, и мог за сезон сделать всего две удачные фотографии. И это уже хорошо.

— Советские фотографы имели возможность снимать на расстоянии не более 30 метров, иначе изображение «расплывалось». Телеобъективов, приближающих объект съемки, тогда не было. Поэтому, чтобы ловить кадры на передовой, требовалось большое мужество. А с какого максимального расстояния можно снимать сегодня?

— Технически, конечно, все очень с тех пор изменилось, но качество фотографии от этого не улучшилось. А что касается возможностей советских фотокоров, то здесь мы по-прежнему равны. В зону боевых действий длинные линзы, которыми мы обычно теперь президента снимаем или спортивные события, никто с собой не носит, издалека не фотографируют. Там все должно быть короткое и мобильное, чтобы техника не мешала нам убегать.

К слову, если посмотреть, у того же Халдея в кадре нет пуль, потому что он не лазил по окопам. Я тоже снимать в окопах не люблю. Это лишняя опасность и риски для парней, которые там сидят. А моя задача — не навредить ребятам, потому что ни одна картинка не стоит прилета.

Наконечник копья всадника

— Расскажи, кто и как может получить доступ на передовую?

— Есть несколько градаций передовой и, соответственно, несколько уровней доступа. Территория, где разворачиваются основные события театра военных действий, называется ЛБС — линия боевого соприкосновения. Там армия и спецподразделения работают и нет фотографов. Снимать можно на передке — это метров 300 от ЛБС. Оттуда, естественно, я не вижу парней, но понимаю, где стоят минометы и как они стреляют. Потом идут линии обороны и линии контроля. Пройти на линию контроля можно только через блокпосты. Сначала один пост проверяет документы, потом второй и третий.

Попасть в боевую часть невозможно, потому что это — секретная территория. Части в лесу замаскированы, стоит подойти, и тебе в грудь упрется автомат военного. Попасть туда можно только по договоренности. Я пару раз на передовой был по согласованию с Министерством обороны. По приезде меня тогда сразу встретила народная милиция. Если ехать самому, мол, «привет, я фотограф», то поездка закончится на первом же блокпосте!

— Если за плечами не стоит большая организация, то сделать подобные снимки — невозможно?

— Да, я давно для себя сформулировал, что фотограф — это наконечник копья всадника, который полностью сидит на лошади, а за ним идет обоз. Вся контора занимается тем, чтобы я приехал и выполнил задачу. Без обоза фотограф ничего не сможет сделать. Ему обязательно нужно прикрепиться. Для этого есть люди, которые постоянно координируют, заботятся о безопасности и помогают в случае чего. Просто так туда не заедешь.

Когда брали Мариуполь, была боевая неразбериха, потому что совместно с армией в городе активно действовали и добровольческие подразделения. И у фотографов была возможность снимать из самой гущи событий. А после того как ситуация устаканилась и начали наводить порядок, сразу появились зоны допуска. Если нет аккредитации, то могут начаться проблемы, самая легкая из которых — депортация. Но я обычно стараюсь фотографии создавать, а не проблемы.

— Опасные для жизни ситуации встречались тебе на съемке?

— Это смотря с чем сравнивать. С точки зрения обычного человека, я, можно сказать, в аду побывал (улыбается). Да, неприятно бывает, если «хаймерс» прилетает на расстоянии 300– 500 метров. Помню, сидел в скорой помощи, ждал вызов. А она находится в двухэтажной подстанции, вокруг деревья. И прямо по часам, пока я ждал, сначала справа в 13 отработал «град», потом в 17 часов «саушки», потом «смерчи» в 21 и 23. И снова все по кругу летит! Потом раз — по нам полетело — мы в подвал, сидели, ждали. Это постоянно происходит.

— Родные не отговаривают от поездок?

— Дети взрослые уже… Дочери это не нравится, она волнуется. А жена как-то пыталась что-то сказать, но разговор у нас получился короткий — ты как жена офицера, и все! Условно, конечно. Я объяснил, что если она будет суету разводить, только усложнит этим ситуацию. Слава богу, она очень занятой человек и у нее нет времени в рабочие часы переживать. Вообще, близким тяжелее: они думают, что там круглосуточно рубилово идет. А это не совсем так. Там люди работают, все привыкли.

Прикоснуться к истории

— Много ли сейчас желающих среди фотографов поехать в горячие точки, чтобы сделать себе имя и прославиться?

— Нет, так имя уже не сделаешь. Это было раньше. Тогда, если тебя напечатал крупный зарубежный журнал, ты сразу стал звездой! А сейчас фотография так не работает. Лично я еду не за славой, а чтобы прикоснуться к истории. Я бы хотел поснимать всех членов политбюро, но такой возможности у меня уже не будет. Зато на моих глазах происходит иное историческое событие.

Что касается других, да, многие хотят поехать, но не все могут. Это дорого. Нужно иметь хотя бы бронежилет и каску, а это уже сотка. Нужно на чем-то ездить, а это расходы на такси и правильного водителя. Ведь водитель — не просто отвечает за руль, но и обеспечивает безопасность, консультирует. Если я снимаю, он ходит рядом и следит за ситуацией. Если ситуация не очень хорошая, он подойдет и скажет, что нам пора.

Ну и мировой славы тоже не будет, потому что, например, все эти фотографии не котируются на Западе. Им нужны только кадры с бомбежками Киева и убийствами украинцев. Мои карточки из лагеря беженцев в Луганской области там не нужны. Хотя ситуация с ними тяжелая.

Я приехал в первый раз — беженцы сидели в спортзале. Все помещение было полно людьми, кошками, собаками… А когда я во второй раз приезжал — спортзал был уже наполовину пуст. Все, у кого были деньги, уехали. Остались малоимущие — бабушка, например, парализованная. У нее ни денег, ни родственников, ни дома нет. Ехать ей некуда. Власти ЛНР и добрые люди помогают, конечно, но глобально они ничего в эту минуту не сделают: ни дом не купят, ни обстрелы не остановят! Не до этого было тогда. Эвакуировать и накормить. Все остальное, я надеюсь, потом.

— Если боевые действия сейчас показывают многие, какую задачу ставишь перед собой ты, когда туда едешь?

— Есть думающая часть граждан, потребляющих качественный продукт. Я снимаю для них, для ценителей фотографии. У каждого времени есть свой отпечаток. Мне хочется создать визуальный образ спецоперации, сделать картинку, которая сможет жить и через 10 лет, и через 15. Кажется, что это задача недостижимая. Но я буду стараться.

ДОСЬЕ

Алексей Майшев начал работать как профессиональный фотограф в 1995 году. В 2004 году начал сотрудничать с информационным агентством ИТАР-ТАСС, в 2006-м — с агентством AP Russia. C 2006 по 2013 — контрактный фотограф журнала «Русский репортер». С 2020 года — специальный фотокорреспондент «РИА Новости».

Алексей Майшев — многократный обладатель престижных профессиональных наград и премий.

Справка

Всероссийский конкурс военной журналистики организован для журналистов российских СМИ, работающих в зоне проведения специальной военной операции. В этом году было 6 категорий. Обладателями золота стали специальный фотокорреспондент РИА Новости Алексей Майшев с одиночным снимком «Гладиатор» и фотокорреспондент МИЦ «Известия» Павел Волков с фотографической серией «Реквием» о трагедии жителей Луганска.

Мнения

«Взгляд фотографа определяется его гражданской позицией»

Анна Евгеньевна Халдей, хранитель наследия отца:

— Во все времена работа военного фотокорреспондента характеризовалась и характеризуется прежде всего ответственностью. Он должен определиться со своей позицией к тем событиям, к которым причастен как журналист, поскольку в основе любой фотографии — личность ее автора. А определившись с гражданской позицией, автор отстаивает ее в работе. Позиция — «я — гражданин своей страны» — влияет на то, что видишь и что фиксируешь. Мой отец очень гордился тем доверием, которое ему оказали как корреспонденту, отправленному на фронт. И он старался в своих фотографиях показать лучшие качества наших бойцов, для того, чтобы эти снимки служили примером мужества и стойкости. А снять так, чтобы запечатленное мгновение останавливало зрителя и сегодня, и через года — может не каждый. Вспомним знаменитую фотографию Макса Альперта «Комбат», запечатлевшую командира, который поднимает солдат в атаку. Через несколько минут герой фото был убит. Этот снимок стал тогда примером для многих, да и сегодня имеет магическую силу. Альпертовский «Комбат» — один из главных образов Великой Отечественной войны.

ЗА

Ценность обычной жизни

Александр Штоль, глава оргкомитета Всероссийского конкурса военной фотожурналистики, директор фотослужбы медиагруппы «Россия сегодня»:

— Фотография Алексея неоднозначна, и в этом ее ценность, в ней есть сражение и мир, есть цель противостояния и вечная ценность обычной жизни человека, который только временно стал непреклонным воином. В изображении нет буйства красок и столь ожидаемого нами, уже привычного огня и страданий, но есть ностальгия по мирной жизни. У этой фотографии, я уверен, люди захотят остановиться и задуматься, рассмотреть детали образа, который запечатлел фотокорреспондент Алексей Майшев.

ПРОТИВ

Для снимка важны эмоции

Виктор Хабаров, фотокорреспондент:

— Не очень понимаю, что делает этот снимок на Всероссийском конкурсе военной фотожурналистики. Мало того, что на фото совершенно не видно привязки к СВО, кроме буквы Z на рукаве, так еще и эта сгорбленная фигура на фоне желто-серого поля никаких эмоций не вызывает. А ведь военные конфликты всегда чернобелые, в них нет полутонов. Это ободранные эмоции, максимальное напряжение всех человеческих сил! И именно таких эмоций я ждал от работы военного фотожурналиста. А здесь их нет. Я снимал и в Афганистане, и в Чечне. И точно знаю, что когда ребята в изнеможении выходят из боя, то фотографу не нужно «выжидать» кадр: просто кнопку нажимай и сделаешь огромное количество великолепных карточек. Кроме того, для фотографии очень важно лицо человека. Оно передает эмоции. А здесь лица нет. Да, я понимаю, что многим нельзя показывать его полностью, но можно не скрывать глаза. Достаточно было бы окликнуть героя, он бы обернулся и в этот момент снять его уставший взгляд. Да и вокруг очень много ситуаций, участники которых не прячут лица. Это и раздача гуманитарной помощи, и спасение правительства, и работа хирурга, падающего после десятка операций… Сейчас цифровая техника позволяет сделать огромное количество снимков. Из них бывает и выбрать-то сложно. Я бы попросил своих коллег-фоторепортеров помочь определиться с фотографией для конкурса. Если вы вместе переживали прилеты, то вы уже не конкуренты, а боевые братья, поэтому они бы честно сказали, что надо поискать что-то получше. Но эту карточку лично я на конкурс не отправил бы.