Профессор Андрей Жиляев: Мы опережаем других, но не умеем себя «продвигать»

15 декабря в Москве пройдет XXXI Международная конференция Академии медико-технических наук (АМТН) Евразийской ассоциации медицинских и экологических технологий (ЕАМЭТ). Специалисты обсудят все новейшие достижения техники и самые современные, инновационные разработки, облегчающие диагностику и лечение пациентов. Во время работы конференции все желающие смогут ознакомиться с представленными наглядно инновациями.

Сегодня, несмотря на непростые условия, Академия медико-технических наук занимается и международными проектами: они представлены в странах Юго-Восточного региона, активно развивается сотрудничество АМТН и со странами Ближнего Востока и Центральной Азии. В преддверии конференции мы поговорили с председателем правления ЕАМЭТ, президентом АМТН ЕАМЭТ, доктором медицинских наук, профессором Андреем Жиляевым.

— Андрей Геннадьевич, есть мнение, что в современной науке о здоровье в России не появляется никаких новых технологий. Что думаете по этому поводу вы?

— Хочется напомнить, что отечественной медициной накоплен огромный багаж знаний, технологий здравоохранения, медицины, психологии и экологии. И этот запас, оставленный нам отечественными, советскими и российскими учеными, далеко не исчерпан. Разработаны приборы и аппараты, фармацевтические средства, созданы технологии их применения, позволяющие по праву гордиться результатами развитии российской науки в области охраны здоровья.

Говорю об этом потому, что имел возможность сравнивать системы здравоохранения в различных странах, в том числе в тех, которые считаются ориентирами в этой области. Могу ответственно заявить: в значительной части научно-технических разработок мы как минимум не отстаем в приоритетных направлениях. Кстати, Куба, сохранившая советскую систему организации здравоохранения, остается примером для ряда стран Центральной и Латинской Америки, а по нескольким направлениям и для стран Северной Америки. Во многом на базе наших, отечественных разработок эффективно развиваются подходы к охране здоровья в странах Средней и Центральной Азии, большой интерес к нашим исследованиям проявляют Китай, Вьетнам и Индонезия. Кстати, несколько слов о развитии медицинских технологий у одного из признанных лидеров — в Китайской Народной Республике.

Имея свою многовековую историю развития медицины, в 1990-х годах там сделали попытку полностью перейти на европейскую модель развития, отодвинув собственный опыт как устаревший. Но в результате столкнулись со многими проблемами, и сейчас в их технологиях наряду с традиционными подходами представлены современные высокотехнологичные средства и методики лечения. Анализируя же отечественный опыт относительно недавнего периода, невольно вспоминаешь слова «Интернационала»: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим…»

— Вы о том, что не надо ничего разрушать «до основанья»? Не надо. И ваши слова внушают оптимизм — у нас не все так плохо...

— К сожалению, слабым местом нашей медицины остается неумение себя пиарить, или «продвигать». Вспоминается история: работая в Америке в 1998 году, я постоянно слышал тезис, что США будут «впереди планеты всей», поскольку там изобрели препарат «Эдвил». Отечественные коллеги, когда я привез этот чудо-препарат для анализа, посмеялись: «Это давно известный нам ибупрофен». Подобная метаморфоза произошла с препаратом, известным в отечественной медицине под названием «метронидозол», или «трихопол». Очевидный интерес к нему возник в значительной степени благодаря нашим эмигрантам, и под названием «метрогил» он стал позиционироваться как одно из самых эффективных средств лечения! Сейчас, насколько мы можем судить, развитие у нас медицинской мысли, воплощенной в конкретных подходах к лечению и предупреждению сложных заболеваний, как минимум соответствует современным требованиям, а в ряде случаев представляет собой инновационные направления. Просто надо понимать, что еще недавно условия работы наших ученых, технологов и врачей были построены на невыгодных для отечественной науки принципах, затрудняющих создание новых отечественных разработок. Так что одна из наиболее острых проблем в развитии современного отечественного здравоохранения — недостаток квалифицированного менеджмента и возникшая девальвация опыта экспертных медицинских сообществ.

— Что может подтвердить остроту этой проблемы?

— Вспомним недавнюю эпидемию ковида. Не буду уходить вглубь этой проблемы, хочу лишь напомнить, какова была растерянность в деле организации системного противодействия этой новой угрозе. Именно в этих условиях остро ощущался дефицит специалистов — инфекционистов, да и не только их. Напомню, что ориентиром развития медицины в доковидный период было однозначно развитие медицины страховой. При этом инфекционисты, фтизиатры, психиатры (и это далеко не все) не могут быть вписаны в условия, диктуемые рамками страхования! Но ведь и армия не может быть коммерчески выгодна в мирное время… Но тактика «эффективных менеджеров», к сожалению, во многом игнорировала накопленный поколениями опыт борьбы с инфекциями.

И потребовалось много времени и усилий для преодоления этого. Думаю, этот опыт нуждается в осмыслении и разработке новых, более совершенных подходов к эффективным технологиям преодоления подобных ситуаций.

— Каковы же перспективы, по вашему мнению?

— Основные направления, как я считаю — это формирование и развитие профессиональных сообществ специалистов при условии их междисциплинарного взаимодействия и взаимообогащения имеющимся опытом, а также формирование новых направлений, повышающих эффективность решения наиболее актуальных задач медицины и здравоохранения. Примером подобной экспертной площадки служит и наша академия. В нашей деятельности мы руководствуемся принципом рационального использования имеющегося опыта с вновь открывающимися перспективными направлениями научного поиска и практической разработки новых подходов, повышающих эффективность профилактики, лечения и реабилитации пациентов. Так, в систему аффилированных с нашей академией предприятий и организаций вписана сеть клиник и научных коллективов, которые разрабатывают принципиально новые средства лечения, например, аутоиммунных и онкологических заболеваний, в том числе включающих работу с геномом человека.

Сегодня в мире, наряду с производством новых лекарств, растет интерес к использованию новых физических принципов в диагностике и терапии. Так, в частности, физиотерапия, еще недавно с пренебрежением отвергаемая сторонниками доказательной медицины, сейчас переживает заслуженный ренессанс. В отношении же диагностических средств «дрейф» взглядов можно проследить, вспомнив сериал «Секретные материалы», в котором один из главных героев говорит другому: «Наверное, когда-нибудь, в XXI веке, люди смогут использовать эффект Кирлиана...»* Но в то время существовало несколько отечественных диагностических приборов, построенных на этом принципе. Повторю — нас не научили искусству самопрезентации, что так поощряется сейчас. В нас нет того, что позволяло бы нам мерить успех по зарубежным лекалам, где научились лихо подменять важный признак доказательности банальным начетничеством. Я не умаляю достоинств коллег, но позволю себе слегка съязвить. Когда оказалось, что шариковая ручка не пишет в космосе, американцы лет десять решали проблему: делали разработки, ставили эксперименты… Наши решили все за десять минут. Знаете, как? Дали космонавтам карандаш…

— Красиво... Андрей Геннадьевич, расскажите, какие направления в приоритете у возглавляемой вами Академии медико-технических наук?

— Одним из самых важных направлений мы считаем развитие образовательных технологий. Эффективность наших разработок проверена. Это, в частности, профилактика и предотвращение стрессозависимых расстройств. Важное направление — экопрофилактика, поиск новых физиотерапевтических подходов, разработка новых лекарственных средств.

— А что может дать внедрение новой образовательной технологии?

— Например, в предковидный год мы осмотрели больше 1000 детей с тяжелыми проблемами развития, в том числе с расстройствами аутистического спектра. Но существуют механизмы, которые могут существенным образом повысить качество жизни более половины таких детей! Даже если и не вылечить их, то превратить в абсолютно компенсированных. После внедрения этих технологий дети демонстрировали прорывные результаты в учебе, начинали иначе себя вести. А иногда диагноз, звучащий для родителей как фатальный, попросту оказывался неверным.

— Простите, отступление: разве это не свидетельство того, что у нас проблемы с диагностикой?

— Увы, такая проблема есть, потому что мы разрушили то, чем справедливо гордились, а гордились мы клиническим мышлением, которое в угоду времени заменили на некие «ситуационные композиции». Пример: констатируется высокое давление. Что надо сделать? Снижать его. Верно, но есть ехидный нюанс: надо понять, почему оно пошло вверх. А это часто случается из-за нарушения кровообращения мозга, когда где-то, иными словами, застрял малюсенький тромбик. И если на этом фоне снижать адаптационное напряжение организма, выразившееся в повышении давления, мы можем ухудшить состояние человека. Российская и советская медицинские школы были сильны коллективным разумом, в том числе и в среде специалистов. Сейчас, к сожалению, рулят сегрегация и сепаратизм, и даже в рамках одной школы дискуссии сводятся к склокам. Мы начинаем мериться авторитетом и некими достижениями личности, и не только в медицине, а повсеместно, что деформирует саму структуру поиска верного решения. В ажиотаже нетрудно проскочить и мимо давно найденных и апробированных решений.

— Поняла. Вернемся к разработкам.

— Давайте вспомним, сколько копий ломалось относительно прививки от ковида. Но ведь прививки и вакцины существовали для микроорганизмов с малой изменчивостью. Если мы признаем, что вирус крайне изменчив, то понимаем: он завтра изменится, и надо будет готовить новую вакцину. При этом как-то упускается, что прививки надо «сажать» на хороший, крепкий иммунитет. А он строится на витаминных минеральных веществах, режиме дня и массе других факторов. Года два назад Ассоциация заслуженных врачей и наставников издала очень неплохую методичку по формированию иммунитета. В некотором смысле это беспрецедентное издание. Кстати, Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) в свое время озвучила цифры: реабилитация и профилактика «отвечают» примерно за 60 процентов здоровья населения, а непосредственно медицина — лишь за 20. Но понять, что то же выстраивание иммунитета — часть общей задачи, многие уже не способны, поскольку нам во всех областях жизни навязывается клиповое мышление. Медицина же через призму такого мышления демонстрирует полную неэффективность.

— Общее падение уровня образования тоже, очевидно, имеет свои следствия…

— Именно поэтому очень часто нормальные продвинутые технологии прорваться вперед не успевают, а поскольку свято место пусто не бывает, их место занимают либо пустышки, либо как минимум не лучшие новации или те новшества, что находятся на некоем искусственно подогреваемом интересе. Буквально на днях я, наконец, увидел по телевидению передачу о проблемах ксенонотерапии**. Ее, мягко говоря, не очень приветствовали в медицинских заведениях, но она стала модной. В салонах ее ставят на один уровень с массажем, а она вызывает гипоксию мозга. В отдельных случаях ксенон может оказать некое позитивное воздействие, но стоит ли игра свеч — при таких-то рисках?

— Мы дошли до моды на болезни и лечение?

— Не без этого. И колеблемся вместе с генеральной линией непонятно кого — партии-то нет… Так, еще недавно говорили, что холестерин — это беда. Но ведь это вещество, которое идет на восстановление мембран клеток, а его повышение вызывает любой патологический процесс в организме. Не холестерин что-то там вызывает, а патологический процесс, понимаете? Говорили, что сало есть вредно. Сейчас выясняется, что это диетический продукт, возникло понятие об отрицательной калорийности***, и оказалось, что без жиров организму тоже плохо. Когда я учился в институте, по теории одного академика причиной гипертонии считали дефект клеточных мембран. На эту тему защищались диссертации. Но прошли годы, прежде чем мы поняли, что уважаемый академик был патологоанатомом и делал выводы, изучая тела умерших от гипертонии. И дефект клеточных мембран был следствием гипертонии, а не ее причиной. А сколько в Европе было съедено шпината! Ведь объявили, что в нем в 100 раз больше железа, чем в любом другом овоще. А потом выяснилось, что в расчеты вкралась математическая ошибка. Во все времена возможны заблуждения, и их трудно развенчивать.

— А экологическими проблемами занимаетесь? Например, нас пугают состоянием воды...

— Очищением воды мы занимаемся, и давно. Но вообще вода — это очень разное по своим свойствам вещество, которое в ряде случаев может использоваться для лечения конкретных заболеваний, причем это лечение зачастую может составлять конкуренцию высокоспецифичным препаратам. В нашей академии по воде работают восемь разных направлений. Наша задача — повысить потребление «позитивной» воды, то есть воды полезной и биологически активной. У нас уже есть линейка водных растворов, созданная одним из предприятий, входящих в нашу академию. Важность подобных разработок в том, что их можно использовать для повышения эффективности других комплексов лечения, формируя механизмы, снижающие возможность заболеть. К тому же человеку важно поддерживать кислотно-щелочное равновесие тканей. Уже не надо никому доказывать, что при любом заболевании закисляются все биологические просветы, происходит так называемый метаболический ацидоз, уровень pH меняется, тогда как большинство препаратов производятся на нейтральном его показателе. В свое время академик Неумывакин выдвинул теорию о том, что в закисленной среде часть эффекта от приема лекарств теряется. К сожалению, доказательства этого были получены только после его смерти.

— Как люди могут узнавать о ваших достижениях?

— Это камень преткновения: увы, механизма распространения информации нет. Мы читаем лекции, ездим на симпозиумы, с удовольствием предоставляем нашу площадку и экспертное пространство тем, кто хочет рассказать о своем изобретении, но трудности с информированием есть. Поэтому, кстати, мы и будем пускать всех посмотреть на наши разработки, когда будет проходить конференция.

— Но мы очень консервативны... С внедрением прорывных технологий проблем нет?

— Порой мешают анекдотичные ситуации. Вот, появляется новая технология. Для ее развития нужно финансирование, и на него уже согласны фонды. Но по закону, прежде чем обратиться к ним, нужно получить мнение об этой разработке зарубежных экспертных организаций.

— Но это же... «слив» информации!

— Увы, да. И разве в такой ситуации эксперты дадут положительный отзыв? Подобных глупостей и препон можно назвать немало.

— Какие направления работы кажутся особенно важными лично вам?

— Производственная медицина, или медицина поддержания трудового потенциала. Население стареет, заболеваний меньше не становится, поддержка профессиональной надежности и профессионального долголетия важны.

— Добропорядочный работодатель должен проводить нечто вроде диспансеризации коллектива?

— Не совсем так. Но он должен понимать, что необходимо поддерживать работоспособность людей и что это проще, чем лечить их потом. Очень важен мониторинг профессиональной надежности. Мы проводили его, например, с Московским метрополитеном, и это давало прекрасные результаты: общая заболеваемость машинистов уменьшилась кратно. Такой мониторинг внедрен и в ряде силовых ведомств. Второй, не менее острый момент — школа. У нас есть проект под названием «Центр школьной адаптации». Мы умеем минимизировать для школьников риски и физических заболеваний, и психологических перегрузок, научились проводить профилактику деструктивных явлений, то есть выявлять заранее тех, кто может впоследствии стать проблемой.

— А стрессы и выгорание, бичи нашего времени?

— К стрессозависимым расстройствам нужен мультидисциплинарный подход, которого сегодня у нас, увы, нет. Тут добиться позитивных результатов можно лишь усилиями консилиума минимум из трех врачей. От стресса ниточки тянутся и к иммунным проблемам, и к аутоиммунным и онкологическим заболеваниям, и к сердечно-сосудистым расстройствам. Психиатрам в одиночку такой клубок не распутать. Сейчас же острой темой станет посттравматический синдром. Всем, кто был вовлечен в орбиту последних известных событий, и их близким скоро нужна будет именно разноплановая и сочетанная помощь. И мы готовимся к этому.

* Эффектом Кирлиана называют явление свечения на поверхности тел (живой и неживой природы), помещенных в переменное электрическое поле высокой частоты. Это свечение регистрируется с помощью фотографической пластинки.

** Ксенонотерапия — метод лечения психических расстройств путем ингаляций ксенонокислородной смеси. Продолжительность одного сеанса составляет несколько минут, курс лечения обычно включает в себя 5–10 сеансов. По мнению поклонников этого лечения, ксенон оказывает обезболивающее, антидепрессивное, антистрессорное и ноотропное действие, способствует снижению уровня тревоги.

*** Концепция «отрицательных калорий» предполагает, что на переваривание и усвоение продуктов с очень низкой калорийностью мы тратим энергии больше, чем ее содержится в самих продуктах.

СПРАВКА

Академия медико-технических наук объединяет более 3000 медиков, физиков, химиков, фармацевтов. Имеет 16 функциональных (тематических) отделений и 36 региональных отделений и филиалов, охватывающих основные направления в области научных медико-технических проблем и производственно-коммерческой сферы медицины. Академия была основана в 1993 году известным ученым, профессором Борисом Ивановичем Леоновым и его соратниками. АМТН стала преемницей Всесоюзного медико-технического общества, созданного в 1968 году, и осуществляет свою деятельность на стыке медицины и техники.

ДОСЬЕ

Андрей Геннадьевич Жиляев окончил лечебный факультет Казанского медицинского института. Много лет стажировался и работал в качестве медицинского психолога и психотерапевта в лечебных учреждениях РФ, а также проходил многоплановую стажировку в Китае, Вьетнаме, Израиле, США, Иране и ряде стран Европы. Заведовал лабораторией медико-социальных и психологических проблем здоровья НИИ общественного здоровья и управления здравоохранения 1-го МГМУ имени И. М. Сеченова и кафедрой нейрои патопсихологии Института психологии им. Л. С. Выготского РГГУ. Автор более 170 научных работ, 17 методических пособий и руководств. В 2020 году избран президентом Академии медико-технических наук, доктор медицинских наук, профессор кафедры госпитальной терапии им. Г. И. Сторожакова лечфака РНИМУ им. Н. И. Пирогова. Заслуженный врач РФ.