Режиссер Антон Яковлев: Надо делать ставку на молодых

Недавняя премьера в Театре имени Гоголя, спектакль «Игроки. Иллюзия», прошла с большим успехом. Режиссером постановки стал художественный руководитель Антон Яковлев. Под его управлением театр существует уже второй сезон. «Вечерняя Москва» поговорила с режиссером о новой труппе, где много молодежи, о крупных премьерах и о том, как удалось так быстро увлечь зрителей.

Антон Юрьевич встретил меня в своем кабинете. Говорили в перерыве между его рабочими встречами. График у художественного руководителя плотный: на текущий сезон запланировано еще несколько премьер — театр готовится отмечать 100-летие в следующем сезоне. Активная творческая жизнь, молодая энергия и множество новых имен — именно то, что определяет сейчас Театр Гоголя. И от обсуждения премьеры мы быстро перешли к разговору о том, как Антону Яковлеву удалось фактически с нуля создать успешный театр, быстро собрать репертуар и сломить предубежденность зрителей.

— Антон Юрьевич, почему снова вернулись к «Игрокам», ведь это уже не первая ваша постановка?

— Во-первых, я очень люблю Гоголя и его невероятное сочетание мистического, трагического и комедийного, глубокое понимание человеческой сути. Николай Васильевич всегда создает свою уникальную атмосферу, и тебе, что называется, надо только «поймать автора», найти визуальное решение.

Что касается «Игроков», то эта короткая, довольно странная пьеса опять притянула меня.

Каждый раз открываю ее для себя заново. Появляются новые смыслы, нюансы, возможности формы…. Для меня эта история отнюдь не о шулерах или карточной игре, а о личности, которую интересно исследовать. Ихарев для меня — талантливый, но уязвленный человек, зацикленный на своих комплексах. Он обижен на мир за то, что его в свое время недооценили.

Его одержимость игрой не в желании заработать денег с помощью крапленых карт, а в том, что он хочет явить миру свою реальную значимость, истинный талант, который не разглядели, пропустили. Этот одинокий мошенник создает в своем сознании иллюзорный мир, где он чувствует себя королем. Ведь его гордыня, потеря реальности, желание во что бы то ни стало победить всех — это прекрасный чернозем для бесов. Казалось бы, он предусмотрел все, но в итоге играет роль клоуна в разыгранном вокруг него спектакле.

— Самое страшное для него — унижение?

— Такое испытание невыносимо для личностей такого типа. Ихарев находился в иллюзии собственного превосходства, и она вдруг в один день разрушилась. В моей версии он придумывает себе в помощь не одну, а две колоды карт, которые называет Аделаидой, и буквально оживляет их в своем воображении. Его новые подруги заменяют ему любое общество. Две половинки целого, сидящие у него в голове, которые каждый раз будто предлагают ему выбор.

Одна из них его провоцирует: «Будь дерзким!», вторая отвечает за осторожность, хладнокровие и расчет. В нас же всегда есть внутренний голос, который, с одной стороны, толкает на необдуманные поступки, с другой, наоборот, пытается нас остановить, предостеречь. Здесь этот голос воплощается в двух женщинах, которые помогают ему выигрывать и будто подсказывают необходимые решения.

Проблема Ихарева в том, что он человек социопатического склада, он не любит людей, не верит им. Ему проще закрыться от них в своем придуманном мире. У него проблемы с моралью, он ценит только ум, математику, он материалист. Человек, по сути, довольно слабое существо, подверженное массе искушений. Стать сильнее, чтобы преодолевать их, он может только в том случае, если у него есть реальная вера, стержень. Без этого он овца, рано или поздно идущая на заклание.

— Вам интереснее произведения о слабых людях, а не о героях? О тех, у кого есть травмы, обиды? «Гроза. Искушение» ведь тоже об этом?

— Да, сомневающиеся, рефлексирующие персонажи, находящиеся на грани, и есть субъекты драматического искусства. Однозначно положительный герой, как правило, одномерен, поэтому надо вскрывать в нем внутренний конфликт, искать противоречия, за которыми интересно наблюдать. Не я придумал формулу «ищите темное в светлом, а светлое в темном». Кроме того, человек по-настоящему проявляется только в крайних обстоятельствах, будь то Катерина из «Грозы», Ихарев или Печорин. Да и самого себя я каждый раз исследую в процессе постановки спектакля. Иногда вера, близкие люди помогают мне в сложных ситуациях, а иногда непосредственно сам процесс репетиций. Мне кажется, думающий зритель всегда ставит себя на место героя, предполагает, какой главный выбор в пограничной ситуации сделал бы он сам.

Я никогда не сужу персонажей своих спектаклей, а только стараюсь исследовать тьму, которая мешает им двигаться к свету. Чем глубже, хирургически ты разбираешь эти истории, тем лучше понимаешь и свои падения, страхи, комплексы. Мой театр — сеанс психотерапии, в том числе и для меня самого. Я не имел бы права провоцировать зрителя на такие вещи, если бы сам не был бы своим пациентом.

— Но одновременно и своим врачом?

— В каком-то смысле. Просто какие-то вещи для меня уже очевидны, а что-то по-прежнему остается загадкой, я по-прежнему иногда наступаю на одни и те же грабли. Наверное, в этом и состоит суть жизни — совершать ошибки, а потом пытаться их исправить. В некотором смысле и в своих спектаклях я делюсь этими наблюдениями за людской породой с другими, и кто-то, может быть, не оступится, не потеряется в том лесу, где в свое время блуждал я… Всегда ищу баланс между трагическим и комическим. Надо ведь не просто увлечь зрителя, а «попасть» внутрь него. В русском человеке способность смеяться над собой даже в трагических обстоятельствах сильнее, чем в любой другой нации. Мы всегда выживали в таких условиях, в которых, наверное, ни один другой народ не мог бы выстоять. Казалось бы, глобальные войны, революции, смены политических формаций должны были стереть нас с лица истории, но каждый раз мы обновляемся, возрождаемся снова. Мы потрясающе умеем сами себя заводить в темный лес, а потом мучительно искать из него выход и все-таки выбираться.

Мы не можем просто жить, как все остальные, нам необходим «драйв» — безумный, иногда смертельный, но нам нужно менять мир вокруг себя. Русские — люди крайностей. Когда иные недоумевают, почему мы не можем жить как остальные, я отвечаю, что это утопия. Надо принять очевидность того, что нас никто никогда не ждал, не ждет и не будет ждать в мире «цивилизованной семьи народов». И слава богу. Не надо пытаться быть на кого-то похожим и приспосабливаться. Уже пробовали, хватит.

Ко всему прочему во мне течет много казачьей, вольной, горячей крови. Я не могу существовать в покое, обывательском комфорте. И, конечно, ищу такие материалы для спектаклей, которые вызывают во мне яркие, противоречивые, парадоксальные и не банальные эмоции.

— Ваши спектакли — интерпретация, диалог с классиком. Вам не близки классические формы?

— Очень точное слово — диалог. Независимо от того, насколько я внутренне соглашаюсь или, напротив, не принимаю произведение, которое ставлю, мне интересно задавать себе и зрителю вопросы, а не отвечать на них. Настоящий режиссер — не иллюстратор, а исследователь.

И, боже упаси, не морализатор. В идеале это режиссерское высказывание на основе авторской темы, идеи, которое нужно актуализировать в соответствии с сегодняшним днем. Иначе зачем вообще ставить спектакль, если тебе лично нечего сказать людям и у тебя нет позиции? Автор здесь только в помощь твоей теме. Это и есть диалог, мостик из прошлого в настоящее.

Что у тебя «болит»? Зачем ты ставишь это сегодня, здесь и сейчас, и кому это может быть интересно, кроме тебя? В идеале надо попасть в эмоцию зрителя, создать образный ряд, который не хуже, а иногда и сильнее, чем написанный текст. Я люблю классику, но банальный перенос диалогов на сцену, пусть даже и хорошо сделанный, мне давно не интересен. Это хорошо только для начального этапа профессии, как для художника умение рисовать натюрморт, прежде чем перейти к более сложным формам.

— Какова степень вашего «вмешательства» в текст?

— По-разному. Когда я пишу инсценировку или пьесу по мотивам прозаических произведений, всегда создаю свой вариант, иногда дописываю тексты сам, но делаю это аккуратно, стилизуя под автора. Если беру непосредственно пьесу, вмешиваюсь в нее в разной степени, но всегда меняю местами фрагменты, сокращаю, иногда соединяю нескольких персонажей в одного. Это всегда моя режиссерская версия пьесы, иногда она сильно отличается от авторской, иногда нет. Важно то, как я вижу будущий спектакль, ставить который могу только я и никто больше. Кроме того, того же Шекспира, да и многих классиков ставить сегодня без сокращений, без перестановок текста нереально. В подавляющем большинстве они слишком многословны и литературны.

Тем не менее в основе своей они все равно сильны и проверены временем. Но нужно при этом не убивать тему и смыслы, заложенные автором. Я просто ищу для воплощения замысла необходимую форму и сегодняшнее наполнение. Это к вопросу о том, как можно интерпретировать произведение, не извращая и не калеча его при этом.

— Вы много работаете с молодежью. Это ваша принципиальная позиция?

— Да. В них есть замечательная, мощная энергия, так необходимая для создания и роста моего нового театра. Они искренни, у них горят глаза, и они верят в меня. Для меня это как живая вода, способная дать новые импульсы и желания. В сочетании с более опытными мастерами театра, ребята способны на многое.

Я даю возможность не только много играть, но и ставить некоторым молодым артистам из труппы — в этом сезоне Кирилл Ковбас, например, дебютировал у нас со спектаклем «Призраки Марса». Бывает, конечно, что кто-то не справляется, но театр есть театр, расстаемся и идем дальше.

— Почему? Не совпадают с вашим видением?

— Наш театр я позиционирую, независимо от того, новая это пьеса или классика, как современный. Конкретно для меня это значит, что здесь традиция сочетается с новацией. В спектаклях, кроме темы и смыслов, должен быть еще поиск интересной, неожиданной формы, при этом здесь нет места банальности, пошлости и скуки. Это три самых страшных зла для театра в моем понимании. Театр Гоголя сейчас — место для думающих, рефлексирующих людей, и на наших сценах не будет банальных комедий на потребу обывателя. Тем более что мне бы хотелось, чтобы у нас в зале было больше молодых. Это не значит, что мы отказываемся от среднего и старшего поколения, которые ходят к нам, но молодежь — это будущее. И им нравится смотреть на таких, как они, ассоциировать себя с ними. Лет 30 назад, когда я начинал, новому поколению сложно было пробиться.

Молодым давали большие роли гораздо реже, годами маринуя их в массовке, убивая их любовь к театру. Это принципиальная ошибка. Надо давать им пробовать, давать играть главные роли, ставить. Нужно «накатывать» молодых, как это происходит в любой профессиональной сфере. Конечно, есть и будут пробы и ошибки, но они должны делать нас только сильнее, опытнее.

— «Гоголь-центр» был брендом. Сложно поменять восприятие зрителей и перебороть скептическое отношение, стереотипы?

— Нет, бренд — это Театр имени Гоголя, которому в следующем году 100 лет и который вернулся совершенно обновленным, а все остальное — временные псевдонимы. И потом, восприятие каких зрителей? Те, кто ходил туда, в своих стереотипах и остались, а к нам ходят абсолютно новые зрители, их уже очень много. Я был бы неискренен, если бы сказал, что было легко, но, честно говоря, это уже отыгранная и неинтересная для меня тема. Каждый имеет право на свой путь, и единственным критерием всегда является только качество спектаклей. Мы строим совсем новый театр, создали практически новую труппу. У нас уже вышло девять премьер, первая из которых случилась всего лишь чуть более года назад, каждая из которых нашла своих почитателей. Вы можете прочитать громадное количество прекрасных отзывов в сетях и СМИ, у нас уже несколько номинаций и премий в первый же год существования.

— В вашем понимании театр прежде всего держится на личности худрука, который определяет все развитие? Театр-дом в классическом понимании, как создавали Любимов, Ефремов…

— Безусловно, для меня личность художественного руководителя — определяющий фактор. В театре в идеале, как говорил Товстоногов, должна быть «добровольная диктатура». Это не крики, унижение и принуждение, это когда все в театре понимают, что есть главенство мысли, воля режиссера, направление, в котором он ведет всю труппу. И вы либо верите ему, принимаете и разделяете этот путь, остаетесь с ним в любви, уважении и сотворчестве, либо уходите. Театр не просто место работы, а, если хотите, второй дом. Иначе — хаос, лицемерие, разрушение правильной атмосферы.

— Что в творческих планах?

— Только что Полина Агуреева выпустила спектакль «Соборяне» по Лескову. Это совместный проект с фондом Юрия Башмета, где принимает участие сам Юрий Абрамович и его оркестр «Солисты Москвы». Есть договоренность о постановках с Александром Коручековым, Сергеем Тонышевым и другими режиссерами. Лично у меня несколько ближайших проектов. Во-первых, любимый Достоевский. Давно хотел поставить «Преступление и наказание» и «Идиота». В планах лермонтовский «Герой нашего времени», спектакль по мотивам произведения с рабочим названием «Фаталист». Есть идея поставить черную комедию, думаю и о жанре рок-оперы, есть идея даже драматического спектакля с элементами балета. Как говорил, делаем сейчас одновременно пять проектов в рамках режиссерской лаборатории с начинающими режиссерами, стараемся открывать новые имена.

Нам нужно активно расширять, набирать репертуар, поэтому планы масштабны. С одной стороны, длинная и богатая история, с другой — абсолютно новый и молодой театр, который уже пишет свою. И мы готовим много новых событий к нашему столетнему юбилею, который отметим в следующем сезоне.

ДОСЬЕ

Антон Яковлев родился 22 декабря 1969го в Москве. Сын артиста Юрия Яковлева. В 1991 году окончил актерско-режиссерский курс Школы-студии МХАТ. В 1990 году стажировался в Оксфорде ( Англия) от Школы-студии МХАТ. В 2000 году окончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров. Ставил спектакли в РАМТе, МХТ имени Чехова, «Современнике» и других. С 4 июля 2022 года стал художественным руководителем Московского драматического театра имени Н. В. Гоголя. Лауреат множества наград: 2011-й — Международный театральный фестиваль «Золотой Витязь» 2019-й — Премия «Звезда Театрала» 2021-й — Премия города Москвы в области литературы и искусства 2023-й — Ежегодная театральная премия «МК» — Лучший спектакль малой формы «Сон в летнюю ночь»

СПЕКТАКЛИ

• Крейцерова соната (МХТ имени Чехова, 2008)
• Дуэль (МХТ имени Чехова, 2010)
• Король Лир (Малый театр, 2017)
• Макбет (Театр на Малой Бронной, 2018)
• Лес (Театр сатиры, 2020)
• Сон в летнюю ночь (Театр имени Гоголя, 2023)
• Последний поезд («Ленком Марка Захарова», 2022)
• Гроза. Искушение (Театр имени Гоголя, 2023)
• Игроки. Иллюзия (Театр имени Гоголя, 2023)