Кто-то из них точно так же, как знаменитые предки, достиг известности, кто-то живет скромно, посвящая жизнь тому, чтобы с годами имя кумира прежних лет не померкло и не забылось. И нашей первой героиней стала Мария, дочь знаменитого актера Иннокентия Смоктуновского, человек удивительно светлый и скромный.

Обстановка тут совершенно домашняя: небольшие уютные залы с книгами и архивами, освещенные абажурами, тишина. И ей тут хорошо. Музей МХТ и читальный зал библиотеки, занимающие четвертый этаж Учебного театра в Камергерском, благое место для любителей театра — в местных архивах можно найти такие удивительные документы, столкнуться с овеществленной историей, вспомнить великие имена актеров и актрис. Неизменно приветливую и быструю Марию тут любят. Как и она любит все, что живет тут.

Бродя от стенда к стенду, невольно перевожу на нее взгляд — они все-таки очень похожи. А вот и он — актер, признанный при жизни гением. Смотрит с портрета, пытаясь угадать, что я забыла тут, зачем забрела сюда, вырвавшись из объятий столичного шума и толчеи. Она замирает рядом с портретом и улыбается — открыто и ясно. Очень простая и непростая. Открытая и закрытая одновременно. Мария. Дочь Смоктуновского.

Ей нравится работать с документами.

Все, что печатается в прессе о МХТ, аккуратно вырезается и вклеивается в огромные альбомы. Помогает искусствоведам найти интересующие их материалы, рукописи основателей театра, режиссеров, сценаристов, эскизы художников. Хорошо, что это кому-то нужно… От неспешной беседы о музее — достойном, без сомнения, отдельного рассказа — переходим к ней самой, к ее истории. Как сложилась жизнь дочери актера, чье имя гремело на всю страну?

— Мария, а вам правда не скучно работать тут, в музее?

— Нет. Я тут с 2000 года. Все, что связано с историей МХТ, мне дорого. Возможно, эта работа и показалась бы кому-то рутинной, но папа мой служил в этом театре почти 20 лет и в музей приносил сценарии, в которых делал пометки, отдавал сюда книги из личной библиотеки, может, поэтому я ощущаю здесь какое-то тепло… Его, особое.

Я знаю эти книги и читаю их время от времени.

— Простите, но вы же были актрисой?

— Да, в моей жизни были актерские работы, и мне нравилось играть в кино. Но совмещать съемки с работой в музее не удается. Словом, так получилось, что в музее сегодня основная моя работа, мне не хочется остаться без нее.

— Но все-таки профессию изначально выбрали актерскую?

— Да. Я училась на артистку балета в хореографическом училище у Нины Тимофеевой. Папа и мама мою любовь к балету поддерживали. Я любила балет, и мне очень нравилось учиться, хотя педагоги и говорили родителям: «У девочки мало данных. Заберите ее лучше, что она мучается». А я все думала: «Нет, я наперекор».

В результате училище окончила хорошо.

— Вы же в Большом театре начинали работать. Почему ушли оттуда?

— Меня взяли туда после училища. Юрий Григорович был знаком с родителями, но сказал: «Смоктуновскую мы берем саму по себе. Она хорошо окончила училище». А потом у меня начался переходный возраст и… Ну, знаете, один лишний килограмм, два килограмма… Надо их было сбрасывать. Нас из училища семерых взяли в Большой, все мои сокурсницы сразу попали в репертуар. Когда занят, не так тяжело лишний вес сгонять. А я была не настолько занята и должна была бороться с весом. А сознательности не хватило. Фанатизм учебный уменьшился… Думая о том времени, я понимаю, что это была прекрасная работа, можно было взять себя в руки. Но тогда… Одну диету начну, другую. Сижу голодная и злая.

А потом диета кончится, и организм набирает кило быстрее.

Словом, пришлось мне уйти.

— Но ведь можно было продолжить движение по этой же стезе…

— Учиться на балетмейстера, преподавателя, драмактрису? Да, нужно, конечно, было идти дальше. Но я вспоминала, как тяжело училась в хореографическом, и думала — откуда я возьму силы? Это был какой-то момент расслабления, бездействия.

— Мне кажется, Иннокентий Михайлович должен был вас за это ругать.

— А он меня понимал… И даже успокаивал, мол, балет — хорошо, но кино и драматическое искусство тоже интересный.

И предложил силы попробовать у Леонида Пчелкина. Так я оказалась в фильме «Сердце не камень», а потом в его же ленте «Дело Сухово-Кобылина». Папа меня поддерживал, но и требовал строго. В «Сердце не камень» у меня были замечательные партнеры: Наталья Гундарева, Елена Яковлева, Олег Табаков, Станислав Садальский. Они меня так поддерживали в мой дебют! А папа был моей первой работой не слишком доволен.

— Иннокентий Михайлович и дальше наставлял вас в профессии?

— Благодаря ему я участвовала в нескольких фильмах и очень счастлива, что у меня есть опыт совместной работы с ним.

Было… да, было грандиозно наблюдать, как он работает, как готовится к роли! Он говорил, что для актера важны одаренность и способности, но едва ли не важнее самодисциплина.

Строго с меня спрашивал.

— Каким он был отцом?

— Великолепным! Любящим, заботливым, баловал нас с братом. Мы должны были это ценить и уметь себя держать в рамках. А про меня нельзя сказать, что я такой уж ангел. Были моменты сложные, но папа умел требовательно, строго и в то же время по-дружески поговорить, тактично и терпеливо.

— Со стороны он казался челове ком то взрывным, то очень выдержанным.

— У него была фантастическая выдержка! И великая одаренность. Но семья всегда была его опорой, а мама — его первой советчицей и другом. Вместе они прожили почти 40 лет. Может, у него было маловато времени для семьи, но он ее обожал.

— Говорят, ему поклонницы пуговицы на пальто обрывали… Суламифь Михайловна ревновала?

— Говорила, что нет. А пуговицы — да, было. Их было много, поклонниц, они были чудесные, увлеченные театром, преданные и восторженные, иногда чрезмерно. После спектакля «Идиот» поджидали у актерского подъезда и действительно срывали пуговицы с плаща. Была одна поклонница, которая к каждому Новому году готовила особый подарок.

Однажды сама переписала от руки и сделала замечательную книгу «Гадкий утенок».

Мама папу боготворила, ее преданность была великой.

Она помогала отцу, вела колоссальную работу в стольких ипостасях: нужно было быть, как сейчас говорят, менеджером, ассистентом и PRдиректором, она знала папино расписание, отвечала на звонки. Бывало, к ней приходили поклонницы и настаивали: «Отойдите. Нам нужен Иннокентий Михайлович». Или приносили папе цветы. Она отшучивалась: «Отнесите их к памятнику Пушкину». От ревности и обид ее спасало чувство юмора.

— Кстати, а как они познакомились?

— Она работала художником по костюмам в Театре имени Ленинского комсомола, заведовала пошивочным цехом. Папе для спектакля «Годы странствий» нужна была форма танкиста. В той, что ему выдали, он «утонул». Вот и пошел ее ушивать… Симпатия возникла сразу. Чувство было глубокое и взаимное. Мама говорит: «Возникло чувство ответственной любви». Она жила с родителями и братом на Басманной, в Посланниковом переулке — их дом номер 7, к сожалению, снесли. Я иногда приезжаю туда… Посмотреть, почувствовать что-то… Вскоре после знакомства они поселились там все вместе.

— Вашего отца называли гением при жизни. Как он и вы относились к таким оценкам?

— Первым, кстати, назвал папу гением внук Достоевского — за роль князя Мышкина. Кстати, именно Мышкин, а не Гамлет, был его любимой ролью.

Думаю, отец понимал, что уникален, но воспринимал похвалу с долей самоиронии, говорил: «Гений определяется временем». А я что-то чувствовала, что-то поняла потом. Мне девять лет было, когда я увидела репетицию «Царя Федора Иоанновича» в Малом. Отчетливо помню, о чем думала: «Мой папа — царь, но несчастный, почему у него такая жизнь горькая?»

— Мама обходилась с ним, как с гением? Например, он был освобожден от домашних дел?

— Полностью. За все отвечала мама: за уют и за вкусный обед.

Папа только хвалил: «Дружочек, все такое вкусное». Но если было время, он любил заниматься домашними делами.

Когда переехали в новую квартиру, вешал полки… На даче под Икшей работал в огороде, помогал маме варить варенье.

А еще он ей вез семечки и луковицы ото всюду, где оказывался: они цвели и в саду, и на балконе. Мама обожала цветы.

— Вы носите фамилию отца. Так и не меняли ее?

— У меня долго не складывалась личная жизнь, и если и была мысль поменять фамилию, я не успела этого сделать. Сейчас у меня гражданский брак, есть хороший друг, все хорошо.

Ну а фамилию свою я с годами полюбила, горжусь ею и счастлива, что родилась с ней.

— Чем занят ваш брат Филипп?

— Периодически он занимается переводами фантастической литературы. У него есть актерские работы, как мне кажется, довольно удачные — в фильме «Маленькие трагедии» («Скупой рыцарь»), в эпизоде картины «Цезарь и Клеопатра». Может, продолжит династию его дочь Настя.

— А какие черты Иннокентия Михайловича передались вам по наследству?

— Мне бы хотелось, чтобы передались его доброта, ответственность, честность. Насколько передались — судить не мне…

СПРАВКА

Мария Смоктуновская окончила английскую спецшколу № 20, училась в знаменитой Мерзляковской музыкальной школе у Нунэ Хачатурян, окончила Московское академическое хореографическое училище. Снималась в фильмах «Гран-па», «Сердце не камень», «Дамский портной», «Иван Федоров — первопечатник», «Дина», «Дело Сухово-Кобылина», «Гений», «Зависть богов».