Звезда «Фишера» и «Слова пацана...» Андрей Максимов — о роли маньяка, травме лица и съемках в гробу

Актерская известность — штука коварная. На Андрея Максимова, сына известного телеведущего и писателя Андрея Марковича Максимова, известность «обрушилась в один момент после устрашающей роли в сериале «Фишер», а затем роли Желтого в нашумевшем «Слове пацана...». Актером Андрей хотел стать с детства, шел по этому пути упрямо, ни к чьей помощи не прибегая. Сегодня Максимов — молодой, востребованный актер театра и кино — наш гость.

...Когда показывали «Фишера», поклонники сериалов переговаривались — где же нашли актера, который так спокойно играет такую лютую жуть? А в жизни Андрей Андреевич — само обаяние с солнечной улыбкой и огромной самоиронией.

— Вы стали известны, что называется, в момент: тут и кино, и театр с совершенно удивительными работами. Поражает разнообразие: и «Чрево», и «Собачье сердце», и Бенволио, сыгранный уже в постановке Шерешевского… А что вам ближе? Классика, задорная современность, киноплощадка или все же сцена?

— Вы знаете, мне совершенно не важно на самом деле, с каким материалом и где работать — классика это или современность, сцена или съемочная площадка. Самое важное для меня — это люди, которые меня окружают и с которыми мы вместе проходим некий путь. Пока мне очень везет на партнеров и в театре, и в кино. Люди, люди, это главное! А где находиться с ними — вопрос второго плана. Но если совсем честно, то пока я ощущаю себя артистом театра в большей степени, чем артистом кино. В театре я работаю давно и много что там успел сыграть. А кино приходит в мою жизнь постепенно, и это, конечно, захватывающий и интересный опыт для меня.

— Вы учились у Камы Гинкаса. Это мощная школа. Но потом работали с разными режиссерами, включая Андрея Першина — Жору Крыжовникова. Что и от кого вы взяли, есть ли у вас понятие «мой режиссер»?

— Да, у меня есть понятие «мой режиссер». Даже «режиссеры», поскольку тут я бы, не желая никого обидеть, все же сказал бы про Сережу Тарамаева и Любу Львову. Это они взяли меня в сериал «Фишер», а он стал для меня первым большим проектом в кино. Андрей Николаевич Першин, безусловно, режиссер выдающийся, но у нас с ним, увы, было довольно мало смен на «Слове пацана». Но и то, что я видел со стороны, позволяло понять, что это истинный, настоящий художник, в самом высшем смысле слова.

— Как вас встретили в МХТ? Выход на сцену там — это счастье, стресс, гиперответственность, ведь место культовое?

— Понимаю вопрос… Но скажу так: меня встретили в МХТ очень-очень-очень по-доброму. Опять, как ни крути, буду говорить про людей: мне там очень повезло с партнерами и опять-таки повезло с режиссером, Константином Юрьевичем Хабенским, который все это делает, мы оказались на какой-то одной волне, и это очень здорово.

— Не могла смотреть некоторые сцены в «Фишере». Очень страшно. А как это снималось — тоже было страшно или… наоборот? Вы что-то читали про своего «героя»?

— О, расскажу. Примерно на середине проекта я всерьез «загнался» относительно того, что делаю что-то очень страшное. Мы долго говорили об этом с режиссером, но пришли к выводу, что все-таки снимаем сериал не про маньяка, и он по определению не может вызвать никакого сочувствия или понимания. И заметьте, мы в сериале совсем не подключались к его личной жизни. Мне кажется, это единственный возможный путь киносъемок любого проекта, действующим лицом которого является маньяк, потому что когда начинаются разговоры про его личную жизнь, какие-то личные обстоятельства, это все как будто чуть-чуть его оправдывает.

— Ну или как минимум пытается объяснить «не мы такие, жизнь такая»?

— Да, а у нас в сериале Головкин (Сергей Головкин, 26 ноября 1959, Москва, РСФСР — 2 августа 1996, Бутырская тюрьма, Москва, серийный убийца, жертвами которого по материалам суда стали 11 мальчиков и юношей в период с 1986 по 1992 год. — прим. «ВМ») — это воплощение некого общего зла, что ли…

— Простите, но, соглашаясь на роль маньяка, вы не боялись, что с учетом общественного интереса к этой теме таким образом обречете себя на весьма своеобразное амплуа злодея?

— Честно — снимаясь в «Фишере», я и правда боялся застрять в этом амплуа. Но мне опять-таки очень повезло, на этот раз с агентом, с которым мы работали после «Фишера» и «Слова пацана». И в ближайшее время я не хотел бы играть отрицательных персонажей, всяких разных гопников и иже с ними. Слава богу, у меня сейчас есть возможность выбирать проекты, так что я пока со злодеями и маньяками, как говорится, на паузе.

— В сериале «Слово пацана. Кровь на асфальте» ваш персонаж по кличке Желтый погибает. У актеров есть плохая примета относительно смерти в кадре, на сцене… Как же вы решились? Да еще в гробу лежали… Или в 25 лет об этом нет и мыслей?

— Все и правда так. И мне было очень трудно на это решиться. Я очень долго думал, соглашаться на это или нет, даже советовался с друзьями, с Ваней Янковским мы на эту тему говорили. Но ключевым моментом для принятия этого решения стали слова Андрея Николаевича Першина, то есть Жоры Крыжовникова, который просто объяснил мне, зачем и почему это важно для данного проекта. Для «Слова пацана» это важная сцена — и для Вовы Адидаса, и для Наташи, да и вообще для всех. Понимаете, это как раз та сцена, которая снимает некий флер романтизации с «героев» преступного мира, чего многие, как вы понимаете, боялись. Кстати, именно в этом часто обвиняют сериал, но мне кажется, тут все предельно ясно и четко расставлено по местам: да будь ты хоть самым классным, самым сильным и удачливым гопником, крутым пацаном, «опэгэшником», все равно — если ты будешь жить такой жизнью, твой путь предопределен и предрешен, и вот он, твой путь и конец твоего пути, который тебя обязательно ждет, — это плачущая безутешно мама и твои похороны.

— Когда шли съемки сериала «Слово пацана», вы понимали, какой ажиотаж он вызовет, и как вы сами относитесь к этому проекту? Как воспринимали критику? Что ответили бы на нее? Кстати, как вообще вы туда попали, в этот проект?

— Конечно, никто из нас такого шума и ажиотажа вокруг сериала не ожидал. По крайней мере во время съемок. Но я помню, что однажды, вернувшись со съемок домой, я сказал, что это будет хит. Мне действительно так показалось, когда я увидел какие-то моменты съемок — какие-то кусочки нам показал Андрей Николаевич, и что-то особенно чувствовалось в этой атмосфере внутри сериала, в том, как она была передана… Она сама подсказывала, что это будет как минимум что-то необычное. А вообще в этот проект я пробовался на роль Кащея. Меня не утвердили, утвердили Никиту Кологривого, который прекрасно его сыграл. А меня пригласили на роль Желтого, я пробы прошел.

— Простите за вопрос, но я слышала, что вы были сильно травмированы, причем пострадало лицо. Для человека, мечтавшего об актерской стезе, это был, наверное, тяжелый удар…

— Да, вы знаете, это был для меня довольно сложный момент в жизни. Я всегда хотел быть актером, не хотел заниматься ничем другим и вдруг получил травму лица (оно фактически было раздавлено тяжеленными металлическими футбольными воротами, упавшими на него. — ВМ). Конечно, меня это поначалу подкосило. Но опять-таки — люди. Рядом со мной была моя замечательная мама, папа, они меня так поддерживали… Сейчас моя челюсть и мой шрам — возможно, это моя изюминка, по крайней мере, так я себя успокаиваю.

— Вы ныне востребованы повсюду — и в театре, и в кино. Тьфу-тьфу, как говорится. Кто ваши кумиры — и там, и там, если они есть?

— На этот вопрос ответить мне непросто. Для меня есть какие-то ориентиры — в западном кино, например, это Даниэль Дэй Льюис, Киллиан Мерфи, Хоакин Феникс, вот такие артисты. Мне кажется, они очень деликатно подходят к каждому проекту, серьезно к ним готовятся, и этот их путь и подход мне очень нравятся. Ну а насчет наших артистов я могу повторить то, что говорил уже не раз и не устану повторять никогда: то, с какой невероятной самоотдачей, профессионализмом, с каким глубоким погружением подходит к работе Ваня Янковский, меня восхищает. Мы работали с ним уже в двух проектах, сейчас будем работать в третьем, и я не устаю ему поражаться. Когда мы работали на «Фишере», я изумлялся, потому что, наверное, раньше не видел, чтобы человек погружался в роль так.

— Вспоминаю его ростовский говорок и улыбаюсь. Я думала даже, что ему придется насильно от него избавляться. Ну хорошо, а скажите, высокая загруженность, плотный график — это нормально, хорошо, правильно. В свободную минуту вы…. Как отдыхаете, если читаете, то что? Кого из актеров (знакомых-незнакомых) смотрите в кино обязательно? На кого пойдете в театр?

— Я обязательно смотрю все с Ваней Янковским, все проекты, в которых он работает, снимается. Мне кажется, он очень здорово все делает. Но когда у меня есть время для отдыха, то честно признаюсь — я стараюсь не думать о кино или театре, а стремлюсь просто поехать на дачу и провести там время, пожарить на огне мясо, погулять, подышать, как-то так.

— Сейчас молодые люди стараются обзаводиться детьми попозже, а у вас уже подрастает сын. Какой вы папа? Строгий? Папа-друг?

— Очень стараюсь быть папой-другом, тут вы угадали.

— Получается?

— Ой, честно — не всегда. Иногда нервная система дает сбой. Но все-таки я очень стараюсь… Мне очень не хотелось бы, чтобы мой сын меня боялся, я страшно не хотел бы, чтобы моя бывшая жена говорила: «А-а-а, я сейчас позвоню папе, и он!..». Я не хотел бы быть для сына каким-то тираном, который грозит откуда-то издалека, а, появляясь, начинает поучать.

— Вы амбициозны? Когда вас начали узнавать, голова не закружилась? Хватает сил на самоиронию?

— Отвечу честно. Так как у меня синдром самозванца и я считаю, что все, что я получаю, я получаю именно случайно, а во многое из того, что со мной происходит, я не верю вообще, то я такой вот… самоед. И я очень надеюсь, что эта склонность к самоедству как-нибудь защитит меня от звездной болезни и неадекватного отношения к себе. Да и не ощущаю себя, честно вам скажу, таким, каким меня кто-то там представляет. В общем. Про звездную болезнь и ее признаки у меня надо расспрашивать окружающих, а я стараюсь сделать так, чтобы никаких подобных проявлений у меня не было.

— Злодеи у вас получаются классные. Роль Шарикова — тоже подарок судьбы! А ваша мечта? Вот актеры обычно говорят: «Гамлета хочу сыграть». Вы тоже грезите о нем?

— Конечно, вы можете мне не поверить, но классической мечты о роли Гамлета у меня нет. И вообще, по крайней мере, сейчас, какой-то особой роли-мечты у меня нет. Но в театре есть режиссеры, с которыми я мечтал бы поработать, вот это правда. Антон Федоров, который поставил «Собачье сердце», Андрей Гончаров, Петя Шерешевский — это те самые режиссеры, с которыми я хотел бы сейчас работать, причем работать много, и в кино, и в театре, они мне очень нравятся. Так что моя мечта — работать с этими людьми и, возможно, узнавать еще кого-то, находить с ними контакт.

— Немного фантазий… На дворе — 2044 год, прошло двадцать лет. Андрею Максимову — 45. Чего он, как вам кажется, мог добиться за это время? Каким вы видите себя в будущем?

— Смеюсь… У нас сейчас такое время, когда мы толком не знаем, что будет завтра, а вы спрашиваете про «однажды, через двадцать лет»… Не знаю! Но мне бы хотелось, чтобы через двадцать лет я мог быть тем, кем я хочу быть, и никаких препятствий — ни политических, ни каких-то иных, у меня не было, я бы занимался любимым делом, жил с любимым человеком и работал так, как хочу и умею.

ЛУЧШИЕ ТЕАТРАЛЬНЫЕ РОЛИ

Театр Луны

• Медведь (реж. И. Райхельгауз): Алик,
• Мэри Поппинс-Next (реж. С. Проханов): Майкл,
• Оскар и Розовая дама (реж. В. Алмаева): Оскар,
• Принц и нищий (реж. Т. Дурова): Мэл,

МХТ имени Чехова

• Чрево (реж. А. Гончаров): Актер.

ДОСЬЕ

Андрей Андреевич Максимов — российский актер театра и кино. Родился 20 октября 1997 года в Москве в семье телеведущего Андрея Максимова и журналистки и театроведа Ларисы Усовой. В детстве занимался в студии «Маленькая луна» при Театре Луны, снимался в передаче «Служба спасения домашнего задания» на телеканале «Карусель». В 2015 году поступил в Высшую школу сценических искусств (Театральную школу Константина Райкина) на курс Камы Гинкаса и Олега Тополянского. В 2019 году, после окончания вуза, был принят в труппу Московского ТЮЗа. Также принимал участие в постановках «Театриума на Серпуховке» и в «Школе современной пьесе».