Музыку считали важнее политики: режиссер Виктор Тихомиров откровенно об эпохе 1980-х

Драма «Евгений Телегин» Виктора Тихомирова уже на экранах. «Вечерняя Москва» поговорила с режиссером картины Виктором Тихомировым.

— Виктор Иванович, много ли общего ваш роман «Евгений Телегин и другие», который вы экранизировали, имеет с «Евгением Онегиным»?

— В нем пушкинская линия брезжит как в школьной программе. Книгу я написал, опираясь на лекции пушкиноведа Валентина Непомнящего. Они, в свое время, прояснили мне смысл «Евгения Онегина». В фильме есть и Татьяна, и Евгений, и Ольга с Владимиром. Правда, фамилии у них другие, да и действие происходит в конце XX века.

— Идея цикличности истории видна в картине. Какие события и имена — ключевые для вашего поколения?

— Для нас важную роль играла музыка, а именно рок. Он могучим ураганом смахнул сладкую патоку и жалостливый скулеж послевоенных 1950–1960-х. Молодежь народилась непуганая, с большим энергетическим запасом. И рок их пленил. Стал центром моды, живописи, кино... Имена и названия того, что ты слушаешь, были паролями и явками, показателем «своих». Музыка тогда была главной, даже не политические события, не перестройка.

— В вашей ленте есть как кадры хроники, так и фольклорные мотивы.

— Да, и за сказочную тему, свойственную и Пушкину, отвечает в том числе музыка. У нас звучат группы «Карелия», «Конус Маха», песня гусляра Ольги Глазовой...

— В фильме звучит идея: в СССР был расцвет искусства флирта. Почему так?

— Это мысль философа Александра Секацкого, который ее и озвучивает в «Евгении Телегине». Для такой идеи есть основания: в советские годы практически все были имущественно равны. Я не слышал от девчонок рассуждений: «Тот богатый, а этот бедный». Оценивали: «Высокий, добрый, веселый» — называли какие угодно качества, кроме корыстных. Так что, оставалось лишь флиртовать, чтобы кого-то заинтересовать.

— Можно назвать ваш фильм галереей видеокартин?

— Если хотите. Я сам художник. Всю жизнь пишу портреты, пейзажи, натюрморты. Оператор Иван Ирвачев — мой сын. И он этим пропитан. Его личная инициатива в фильме имеет огромное значение. Я тоже у него чему-то учусь. Вот и выходит у нас единая творческая голова.

— Как создавать подобное искусство?

— Поддерживать изображение подобранной в резонанс музыкой. Усиливать его воздействие сопровождающим текстом. Кино — синтетическое искусство. Режиссер должен применять весь свой талант, все натренированные жизнью и обостренные страданиями чувства. Ведь на что художнику дана его земная жизнь? На то, чтобы он копил художественный опыт и занимался сотворением, пусть в мелком масштабе. А это и есть сотворение, когда ты сочетаешь одно с другим, чтобы получилось новое целое. Чем более ты сосредоточен на задаче, тем лучше она удается. Только все требует труда. Гонка потребления призывает расслабиться, а в советские годы говорили: трудись. И в этом есть что-то созидательное. А все делится на созидательное и разрушительное.

— Как найти баланс между ними?

— Это вопрос внутреннего чувства меры. Разрушительное бодрит созидательное, не дает атрофироваться. Но когда оно гипертрофируется, выходит на первый план, может привести к губительным последствиям. Жаль, чувству меры никто толком не учит, разве что церковь с постами и мыслями не только о своей душе, но и о ближних.

— О чем вы мечтаете?

— Стратегически о мире во всем мире, недаром у меня такая фамилия. А тактически — снять фильм по своей книге «1000 и 1 любовь», над которым и работаю.

— Почему Виктор Цой популярнее Александра Башлачева?

— Думаю, потому что Башлачев оказался послабее энергетически, поддался на влияние тех, кто пристрастил его к запрещенным веществам, начал терять рассудок и рано ушел. Хотя он и был гением. Цой же прожил чуть дольше, да и сам был энергичнее. С обоими я дружил, они бывали у меня в мастерской, поэтому немного в курсе.

— Как воспринимать довольно сложные произведения искусства?

— Я выработал три критерия. Во-первых, произведение искусства должно содержать не только душевность, но и духовность. Надо учиться смотреть под таким углом. Во-вторых, должен быть повод к интеллектуальному напряжению, как в фильмах Алексея Германа или Александра Сокурова, которые заставляют переживать, но стоят того. Третье — произведение не должно быть однократного пользования, как блокбастер, который посмотрел разок, и все ясно. Оно должно быть таким, чтобы с ним можно было прожить всю жизнь. Чтобы взять его в космос, в армию, на необитаемый остров.

— Как избавиться от привязки к конкретному историческому периоду в кино?

— Стараться избегать того, что сегодня модно, а через 10 лет, на фоне гонки потребления, станет смехотворным. Не надо снимать пластиковые стаканчики, возьмите вечные граненые.

В пример я всегда привожу «Пепел и алмаз» (1958) Анджея Вайды. Главный герой одет так, что хоть сейчас его снимай в современном фильме — простые курточка, брючки — в таком образе и шагают через века.

— Как оживлять натюрморты, чтобы с их помощью передавать эмоции?

— Для этого существуют анализ и синтез. Предмет сам по себе просто стоит. А если добавить к нему еще один, то подобное сочетание создаст драматургию. Таким образом натюрморты и составляются, что на холсте, что на экране.

ДОСЬЕ

Виктор Тихомиров родился 13 мая 1951 года в Ленинграде. Художник, писатель, режиссер. В 1982 году окончил ЛВХПУ имени Веры Мухиной, отделение декоративно-прикладного искусства. Один из основателей арт-группы «Митьки». Режиссер нескольких документальных и игровых картин, включая: «Трава и вода » (1992), «Герман» ( 2002), «Чапаев Чапаев» (2013) и другие.