«Преодолевая себя»: актер Евгений Князев — о руководстве вузом, театре и немного о личном

9 августа народному артисту РФ, актеру театра, кино и телевидения, педагогу, ректору Театрального института имени Бориса Щукина Евгению Князеву исполняется 70 лет. Человек-энергия, претворяющий в жизнь множество идей, он успевает руководить вузом, играть в театре, ездить на гастроли и даже ухаживать за цветами на любимой даче. Как ему все это удается и о чем размышляет ректор знаменитого вуза, «Вечерняя Москва» узнала у него самого накануне юбилея.

Кстати, с недавнего времени «Вечернюю Москву» и Щукинский связывают особенно теплые отношения: на рецензиях к постановкам студенческого театра вуза оттачивают перья юнкоры «ВМ», а также мы вынашиваем планы о некоторых совместных проектах. Но всему свое время. Пока же — время юбилея!

Поскольку биография Евгения Владимировича легко находится в интернете, мы решили поговорить с ним о том, что в открытом доступе не находится, чтобы показать его таким, каким, возможно, его никогда не знали даже те, с кем он общается часто.

Про молодых и задорных

— Евгений Владимирович, первый вопрос к вам — как к ректору: много набрали студентов в этом году? Конкурс как всегда?

— Два курса. Конкурс огромный, поступающих было больше, чем в прошлом году. Отсмотреть все было непросто, так что нашим педагогам досталось. Но я всегда после конкурса думаю: «Господи, как же сильна Россия на талантливых детей». Они всегда находятся, такие ребята. Но как сложатся их биографии — Бог ведает.

— А за трудоустройством тех студентов, которые выпустились у вас минувшим летом, следите?

— А как же. 10 человек взял Театр оперетты, как мы и договаривались. Одни ребята уже снимаются, другие попали в новые мюзиклы, кто-то поступает в аспирантуру. Кстати, они на выходе все сначала пытаются быть артистами, а потом понимают, что сегодня главной фигурой в театре является продюсер.

— И вы это признаете, актеры и педагоги?!

— А что делать. Признаем! Но подчеркиваем, что продюсер должен быть с хорошей подготовкой, с хорошими знаниями, с внутренней культурой. Тогда можно рассчитывать, что он, затевая дело или проект, будет опираться на некие высокие образцы. Важно ведь не только то, что человек знает автора той или иной пьесы, а что глубоко осознает наличие великой литературы и искусства, сам факт, что все это существовало до него! И что именно к этому искусству нужно как-то подстраиваться… Иначе получится из тебя «специалист», который выпускает нечто несущественное, чтобы только по городам проехаться да на трех стульях сыграть какой-нибудь спектакль. Следа ты так не оставишь, а ведь все стремятся быть востребованными… Как у Леонида Мартынова в стихотворении — помните?

А ты какой оставишь след —

След, чтобы вытерли паркет,

Или незримый прочный след

В чужой душе на много лет.

Надо стремиться такой след оставить... Да, чрезвычайно важно — понимать, что до тебя были другие. Попробуй узнать, что было до тебя — чтобы потом из этого могло родиться чтото свое…

— В прошлом сезоне учебный театр института побил рекорды посещений. Для вас это...?

— Я отношусь к этому как к норме. Яркие постановки и успехи случаются на каждом курсе. Главное для нас — в другом. Главное, что мы — актерская школа. Учим на артистов. Нам нужно показать, как артист живет на сцене, как он может взять внимание зрительного зала, зрителя. Это возможно, только если у него за душой что-то есть, что он может сказать что-то важное зрителям. У нас как таковой и режиссуры-то нет. И когда мы делаем какие-то работы, мы говорим молодым режиссерам и педагогам: не самовыявляйтесь в области режиссерских затей! Думайте про существование актера — оно должно быть точным, правильным, правдивым. Если ты этого не добиваешься, то все твои ухищрения в области режиссуры — никому не нужная ерунда. Но когда находится педагог, обладающий внутренним пониманием, как поставить спектакль, это бывает современно и ярко.

Про новое слово и аплодисменты

— Не так давно я сходила на спектакль «Чепуха» «Вахтанговского практикума»*. Это чудо и перезарядка. История о том, как за простой формой может быть скрыто глубокое содержание… Что они увидели в Маршаке!

— Мне тоже спектакль понравился. Я про такое говорю: «Мы играем спектакль-высказывание». Высказывание от лица каждого актера — по поводу жизни, общества, того, как оно строится, что в нем делается. Никого не обижая, не поучая, не указывая пальцем на те или иные недостатки. Жаль, немало надувается в нашей жизни мыльных пузырей — ярких, но пустых.

— К слову: недавно известный критик Вадим Щербаков поразил меня риторическим вопросом: «Почему сейчас аплодируют даже плохим постановкам?» Горько, но он же прав. Правда, ни в Щукинском, ни в Вахтанговском театре плохих постановок нет. Есть спорные, но…

— Прав. Но почему так — не могу сказать. Возможно, это результат того, что был у нас в стране период, когда людей мало развивали.

— Вы про страшные 90-е годы?

— И про них. Ведь что тогда произошло? Были порваны связи. Но порвать их легко, а ты поди-ка сплети заново эту паутинку!

— А вам горько, что жесткой критики театральной почти не осталось? Или она мешает?

— Я сказал бы чуть иначе. Театр — это не театральная критика. Это театроведение. Такая наука, которая была очень серьезной, видела сам ход развития театра и понимала, какой смысл в спектакле, как он может воздействовать на человека... Да, мне жаль, что этого стало меньше. В 1970–1980-х годах никакой критик не написал бы на плохой спектакль хорошую рецензию. Потому что тут же нашлись бы достойные люди, которые все это разоблачили бы. А сейчас можно все. Можно при наличии денег и книжку издать, тобой сочиненную. И назвать это «творчеством»…

— Вернусь к «Вахтанговскому практикуму». Кажется, это новый виток спирали развития театра...

— Я бы хотел так думать. Правда, я в этом случае человек небеспристрастный (В «ВП» работает режиссер Ася Князева, дочь Е. В. Князева. — «ВМ»), но скажу так: важно понимать, что этот проект ребята сделали сами. Они хотят сказать свое слово. Когда я посмотрел у них спектакль по Достоевскому, «Дневник писателя», у меня комок стоял в горле: как они, эти молодые люди, так поняли Достоевского? Который русский народ и уничижает, и оправдывает, и как никто другой говорит о его величии!

— Но вы вроде не хотели, чтобы дочь шла в театр?

— Если бы дочери сказали, что они хотят чего-то конкретного, я бы не стал возражать и указывать: «Туда — не пущу!» Но важно, когда дети к чему-то приходят сами: тогда они сами выбирают свою жизнь и биографию. Может быть, правильно, что это происходит не сразу. Так, чтобы быть режиссером, нужно иметь жизненный опыт и знания. Ася после окончания продюсерского факультета попала к Борису Юхананову (худрук Электротеатра Станиславский Б. Юхананов скончался 5 августа 2025 года. — «ВМ»). Он спрашивал у нее, своей помощницы, мнение по поводу той или иной сцены, отметил ее «интересный взгляд», а потом сказал ей: «У тебя режиссерские мозги!» Наверное, тогда ей режиссура и запала. А «Вахтанговскому практикуму» хочется пожелать сил и веры в то, что все у них получится.

Про себя и бумеранги

— Как вы все успеваете?

— Через силу. Преодолевая себя. «Где-то рядом мой последний час, // За стеной стучит он каблуками…»** — помните? Можно дожидаться последнего часа, лежа в кровати, а можно на ходу, работая. Наша Галина Львовна Коновалова (заслуженная артистка РФ, 1916–2014. — «ВМ») говорила, что у нее биография началась в 95 лет! Она сказала: «Как это — я не полечу в Америку? Зачем же мне умирать в кровати? Я лучше в самолете». И полетела на гастроли. А в 97 лет она сыграла в «Пристани»…

— Высший пилотаж! А ваша любимая роль...?

— Наверное, не назову... Я люблю играть практически все свои спектакли, важно, что в них есть о чем говорить и чем поделиться. В «Войне и мире», в роли Болконского, так много близких мне размышлений о войне и мире, патриотизме, любви к Родине. А в «Маскараде» я играю русского Отелло, и мы со зрителями задаемся вопросом: «А кто тебе дал право судить?» В «Царе Эдипе» же над тобой витает рок, и ты понимаешь, что когда-нибудь он тебя настигнет.

— Вы так говорите, как будто верите в рок.

— Конечно. Он есть. Потому что ни одно слово — сказанное, брошенное, выпущенное — не прозвучит бессмысленно и не пройдет бесследно.

— То есть вы верите в «теорию бумеранга»?

— Да, ведь ничто никуда не девается. То же самое, кстати, с историей: стоит ее поизучать, и начинаешь понимать, что человечество удивительным образом не учится на своих ошибках…

Про связь поколений и планы

— У вас в вузе удивительная атмосфера. Все друг с другом здороваются... Как добиваетесь этого?

— Мы с порога говорим о том, что все это важно. Требуем: воспитывайте себя и в себе — уважительное отношение к старшим. Здоровайтесь. Мальчики, вставайте, если вошла женщина. Что-то, возможно, они забывают, но я надеюсь, что когда к ним подойдет женщина — они всетаки встанут. У нас в институте это передается из поколения в поколение. Есть Вахтангов, который дал своим ученикам наказ продолжать дело Станиславского. Он, Вахтангов, — как дерево. А мы пошли от него — сучками, веточками. Дерево растет, мы на новых веточках прививаем новые побеги, а кровообращение у всех нас одно и то же, общее — наша школа.

— Какие-то новации будут? В ГИТИСе вот набирают магистерский курс по уличным театрам. Тренд!

— Заниматься ими можно и нужно. Но мы будем гнуть свою линию: мы занимаемся детскими и школьными театрами, которые тоже очень важны, поскольку они — про воспитание. Сейчас заключили договор с обществом «Знание» и будем заниматься чтецкими кружками и клубами, чтобы способствовать возвращению людям любви к чтению. Это важно, мы будем показывать, как читать — правильно. Детали пока не ясны, мы только вступаем в программу.

— Новым проектом о чтении вы «горите»…

— Это так! Знаете, как меня «зацепили» чтением? У меня был учитель — Игорь Алексеевич Светлов. Он в конце урока литературы говорил: «Давайте я вам прочту кусочек из того, о чем рассказывал (из «Казаков» Толстого, например»). Он начинал читать, но на самом интересном месте звенел звонок. И я бежал в библиотеку... Вот так и возникает любовь к чтению.

Про кино и немного о личном

— Об общественном — поговорили, давайте о вас — в кино. Когда дети спрашивают, какими были 1990-е, я говорю: «Посмотрите сериал «Пятый ангел». Считается, что кинославу вам принесла роль Мессинга, но по мне…

— Да нет, это, конечно, сериал «Пятый ангел». Какие там были актеры… Кстати, у меня с «Пятым ангелом» связаны две истории. Первая. Фильм уже вышел, моя машина была в ремонте, а у жены моей, Лены, была «Ока». И вот еду я на этой машинке, и меня останавливает гаишник. Выхожу, а он смотрит на меня и говорит: «Григорий Плоткин?!» (Так звали персонажа.) «Дада!» — киваю я. А он глядит на «Оку»: «На такой машине?! Ты?! Этого не может быть!»

— Конечно, разрыв шаблона: Плоткин — олигарх!

— И другой случай показал мне, что такое слава. На Киевском вокзале тогда был цветочный рынок. Мне нужно было купить цветы, поехал я туда, подхожу, выбираю. Женщина-продавщица смотрит на меня: «Ой! Это ты вчера жену убил?!» «Я!» — сознаюсь. А накануне показали серию, где Плоткин, по сюжету, убивает жену. И тут она внезапно повернулась к рынку и закричала громко: «Это он вчера жену убил!» Люди обернулись и начали ко мне стекаться... А она еще громче: «Это он убил!..» Но одни видели перед собой актера, а другие — убийцу, которого надо ловить. Я сказал: «Спасибо!» и начал уходить. А толпа — за мной. И я побежал изо всех сил, чтобы укрыться, а они — побежали за мной… Вот она — великая слава! (Смеется.) В том сериале и правда были сильные сцены. Фильм говорил о том, что огромный бизнес без крови невозможен. Плоткин-то хорошо начинал. А закончил чем… Одна кровь!

— Вы не любите говорить о личном, но я спрошу. Как вам удалось сохранить брак, это ныне редкость...

— Да много факторов… Лена — не актриса. Она не ревновала меня к профессии, занималась своей профессией и в ней совершенствовалась. Я ей помогал: сидел с детьми, когда она писала докторскую. И сейчас она — прекрасный преподаватель, один из необходимых студентам педагогов: требовательная, она заставляет их учиться, читать, думать, мыслить, за что они потом бывают ей благодарны...

Важно, что Лена никогда меня не ревновала в целом. И никогда особенно не спрашивала, почему я поздно пришел, а такое могло быть, потому что после спектакля вполне могли быть его обсуждения, да и репетиции могли завершиться поздно. Но при этом я вставал в 6–7 утра и занимался домашними делами. Когда-то даже сам ремонт делал. И при всей занятости моя обязанность была — наполнить холодильник. И на тот самый Киевский рынок я ездил даже без машины — по утрам, чтобы что-то купить, а потом ехать на работу. Мы жили достаточно трудную жизнь, но помогали и поддерживали друг друга. Мне кажется, главное, что в нашей профессии, что в семейной жизни — не терять доверия. Без него можно… потеряться.

* Вахтанговский практикум — независимый театр, создан под руководством режиссера Аси Князевой.

** Строки из стихотворения Михаила Светлова.

ДОСЬЕ

Евгений Владимирович Князев родился 9 августа 1955 года в поселке Скуратово, ныне ставшим частью Тулы. Советский и российский актер театра, кино и телевидения, театральный педагог, ректор Театрального института им. Б. Щукина; народный артист Российской Федерации, лауреат Государственной премии Российской Федерации. Кавалер ордена Почета, орденов «За заслуги перед Отечеством» IV и III степени, Премии имени Анатолия Лысенко. Жена: Елена Александровна Дунаева, доктор искусствоведения, заведующая кафедрой искусствоведения Театрального института имени Б. Щукина. У супругов две дочки — Александра и Анастасия.

ТОП-10 ЛУЧШИХ РОЛЕЙ

В театре:

• Война и мир по Л. Толстому — Князь Николай Андреевич Болконский,
• Маленькие трагедии А. С. Пушкина — Дон Гуан,
• Маскарад М. Ю. Лермонтова — Арбенин,
• Царь Эдип Софокла — Тиресий,
• Пристань — Доменико Сориано

В кино:

• Пятый ангел — Григорий Плоткин,
• На Верхней Масловке — Матвей,
• Вольф Мессинг: видевший сквозь время — Вольф Мессинг,
• Орлова и Александров — Иосиф Сталин,
• Мастер и Маргарита — Берлиоз.

Ранее «Вечерняя Москва» побеседовала с народным артистом России Александром Клюквиным.