Григорий Антипенко: Сейчас гораздо важнее не веселить зрителей, а ставить перед ними серьезные вопросы

Премьерой моноспектакля «Старик и море» на сцене Театра им. Евг. Вахтангова отметил свой 51-й день рождения актер Григорий Антипенко. «Вечерняя Москва» побеседовала с актером.

Говоря о постановке «Старик и море» по повести Эрнеста Хемингуэя, Григорий Антипенко затрагивает вовсе не театральные темы.

— Григорий, какие у вас отношения с писателем Хемингуэем?

— Я люблю этого автора, всех его персонажей. Это вопрос становления моей личности. Так совпало, что именно он мне попался под руку, когда мне было лет 16. Я его взахлеб перечитал практически всего. «По ком звонит колокол», «Прощай, оружие!», «И восходит солнце (Фиеста)» — не помню, с чего начал… Это было впервые в моей жизни, когда без пауз я прочел всего писателя. Он пишет не от головы, а от сердца. Пишет просто. Без мудреных полетов мысли. В этом смысле «Старик и море» — его вершина.

Эта работа — очередное чудо в моей жизни. Я верующий человек. Бог в жизни всегда с нами разговаривает через ситуации, события, случайности. Надо научиться его слышать. У меня был запрос: что делать? Возник «Старик и море». Перечитав произведение, я усомнился, что это возможно будет поставить. Потом я спросил: кто (с каким бы режиссером я хотел поработать)? Возник Павел Сафонов. Он согласился, и я попросил его поискать материал. Павел принес «Старика и море». Не сговариваясь, мы выбрали одно и то же. Этот спектакль, если хотите, результат моего диалога с Богом.

— Как вы считаете, почему Хемингуэй простого рыбака наделил такой вселенской философией?

— Начнем с того, что он не просто рыбак. У этого героя есть реальный прототип. Это был вполне значимый человек: физически сильный, удачливый, наделенный от Бога многими талантами. В какой-то момент у всех людей в жизни наступает время, когда удача и благосклонность мира заканчиваются. В конечном итоге старость отнимает почти все, чем человек жил раньше. И тогда встают вопросы: а что дальше и зачем вообще все это было? Собственно, история об этом. Не про риск, не про самоутверждение, не про победы. Хотя старик живет этими воспоминаниями. Но он дошел до абсолютной простоты в миропонимании, что, конечно, помогает идти дальше, но не отвечает на вопрос — зачем.

— Хемингуэй заставляет старика молиться...

— Да. Но он это делает, предлагая как бы сделку Богу: хорошо, я прочту молитвы, а ты мне помоги. Но ведь так это не работает.

— А как тогда?

— Для меня лично, как верующего человека, ответ очевиден. Весь смысл жизни — на картине Рембрандта «Возвращение блудного сына»: наш земной путь — это возвращение к Отцу, то есть к Богу. Если человек это понимает, то вопросов, почему и за что, не возникает. Господь призывает задуматься. Я видел, как умирают люди, у которых есть понимание, для чего и почему. Они умирают с улыбкой на лице. И видел, как умирают не понявшие: их лицо искажено страхом. Думаю, в этой повести Хемингуэй поставил свой личный вопрос, с которым он в конечном итоге и ушел.

— Покончил жизнь самоубийством.

— Да, так трагически. Это страшнейший грех. Человек взял на себя право закончить жизнь, которую ему подарили. Это его выбор. У меня нет среди людей кумиров, но, очевидно, для человека такого масштаба это не лучший уход из жизни. То, за что я люблю этого писателя, его талант, — это от Бога. И он свой талант отработал. Надеюсь, за эту отработку Господь простил его.

— Кстати, сегодня у вас в репертуаре два спектакля, и второй, «Обещание на рассвете» — по произведению Романа Гари, который тоже застрелился.

— Да. Мне почему-то даются такие авторы… У Гари тоже все было в жизни. Казалось бы — живи и радуйся. Но он, вероятно, тоже не смог ответить на главный вопрос. По большому счету, думаю, они оба не смогли поверить в Бога и принять его.

— Что мешает найти ответы?

— Гордыня и тщеславие. Возникает антитеза: я и Бог. Человеку сложно допустить, что все, чего он добился в жизни, случилось по воле Божьей. Он не может принять, что все его достижения — это не про него лично, а про Бога и талант, который Он в него вложил.

— И все-таки Хемингуэй неслучайно сделал своего героя рыбаком. Ведь рыбалка — это про тишину и созерцание, про отношения с миром.

— Апостол Петр тоже был рыбак, только по призванию Христа бросил это дело и пошел ловить «человеков». Надо вовремя услышать, куда тебя зовут. Я в детстве сам был рыбаком, мечтал поймать свою, как в повести, рыбу... В своем взрослении человек повторяет становление всего человечества, начиная от каменного топора. А потом, глядишь, и вы доросли до Веры!

— А вы сейчас на каком этапе?

— А я сейчас с Богом. И пытаюсь остаться самим собой. Очень сложно быть свидетелем глобального помешательства и сохранить веру в нужность того, что ты делаешь. Мы все сейчас проходим очень важный этап очищения. И важно не потерять веру. У меня лично нет никаких иллюзий: война идет за души людей, и мы пока не готовы меняться для того, чтобы победить. Несмотря на все реальные победы на фронте. В мирной жизни ничего не поменялось. Даже наоборот: веселье стало безудержнее! Людям в большинстве своем не приходит в голову, что от их сознательного выбора в мирной жизни зависит, когда все закончится там, на фронте. Еще год назад я думал, что сейчас пришло время людей отвлекать. И был даже спектакль, который я с этим намерением выбрал и поставил. Но я ошибался. Задавать серьезные вопросы зрителям сейчас значительно важнее. Сейчас не время смеяться, а время задуматься.

— В каком фильме мы увидим Антипенко завтра?

— Ни в каком. За последние 15 лет я не пожалел ни об одном из своих отказов от съемок. У нас нет кинематографа как искусства. Мне посчастливилось — я пересмотрел почти всю мировую классику, фильмов 800. У нас прекрасные режиссеры-технари, но нет режиссеров-художников. Кинематографисты сегодня просто зарабатывают деньги. Мне это неинтересно. Для меня моя профессия — это мир, в котором я хочу жить и умирать. Я не ставлю себе задачу обогатиться.

— А что случилось? Раньше вы, помнится, участвовали в самых разных проектах.

— Раньше мне не был 51 год. Сегодня я пришел к вопросу: зачем? Вопрос страшноватый, потому что он обнуляет все старания человека за прожитую жизнь. Вот, например, вы мечтали построить дом. Самим пожить, детям оставить. Построили. А ваши дети передерутся за него после вас. Никто туда не приедет, там все порастет крапивой… Это уместно по отношению к любому делу.

— Вы альпинист, не раз покоряли горы высотой более 7000 метров. Зачем вам это?

— Начнем с того, что я не хожу, когда меня не пускают.

— Кто?

— Господь.

— Как вы это понимаете?

— Задаю вопрос и получаю ответ.

— Поднимаете голову к небу, спрашиваете: «Что мне делать?» или...

— Если вы хотите понять технику этого процесса, то это не поддается рациональному объяснению. Могу посоветовать в моменты выбора, трудной ситуации прежде всего помолчать. Успокойтесь. Подождите. Сбавьте обороты. Устройте в своей жизни тишину. Чтобы не было раздражителей, дурацких звуков... И слушайте. Каждый человек получает подсказки.

— В Москве это тяжело — огромный мегаполис, который всегда «на ушах».

— Я знаю. Я москвич. Это мой город, и я тоже устаю от его шума… Такой тишины, как в горах, нет нигде в мире! Ни комарика, ни ручейка, ни птички — на определенных высотах нет ничего. Даже слышно, как снежинки падают. Это молитвенная тишина.

— Вы заметили, что источником шума сегодня все чаще выступают сами люди?

— Вы тоже обратили внимание? Столько слов! Говорят, говорят... Скажу больше: за высказываниями людей сегодня очень редко, лично для меня, просматривается элементарная способность думать. Хочется всем сказать: помолчите! Давайте соберемся с мыслями в тишине. Отстранимся от этой бессмыслицы. Вы же видите, что происходит… Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Кто эти люди, которые так громко гоняют на машинах, мотоциклах? Что с ними случилось? Скольким они портят жизнь! Они не понимают, что за это придется платить? Я всем желаю счастья, но человек должен быть готов нести ответственность за то, что разрушает пространство, божественную гармонию вокруг себя.

— Какая последняя взятая вами вершина?

— Этим летом я со вторым сыном Ваней ходил на Эльбрус. Это невысокая гора, но и непростая. Нас не пустили выше 4700 метров. Мы послушались. А есть люди, которые не хотят слышать, что им говорят, какие подсказки Господь им дает. Хорошо, если покалеченные вернутся. Я видел в горах людей, которые из-за своего бараньего упорства идут, несмотря ни на что! Видел обмороженные до черноты пальцы, носы. Знаю, что из-за таких самонадеянных погибают спасатели. Любая трагедия, где бы то ни было, по большому счету возникает от неспособности или нежелания слушать и слышать Бога. Все те же гордыня и тщеславие.

— Вам всегда удается сохранять чуткость к Богу?

— Один раз, помню, ослушался. Были такие явные подсказки, которые нельзя пропускать. Но я тогда подумал, что мне показалось, что справлюсь. Как итог — сорвался, пролетел. Полгода потом пришлось восстанавливаться.

— Вы так увлеченно говорите о Хемингуэе, размышляете о его судьбе. А если зритель не готов задуматься и не примет вашего спектакля?

— Я это почувствую. У меня хороший слух. В детстве говорили — абсолютный. И я чутко отслеживаю реакцию зрителя внутри спектакля. Если ему это станет неинтересно, я просто не буду это играть. Но при всем при этом я точно не готов идти за зрителем, если уровень его запроса будет ниже моих устремлений. Своровал, всех обманул, в конце в Мексиканском заливе искупался — такие истории со счастливым концом мне неинтересны.

— Почему?

— Потому что так не бывает. Хемингуэй очень близко подошел к этому пониманию. Хотя жил в безбожное время, когда люди ради технического прогресса с легкостью отказались от Бога. По большому счету поэтому мы и получили 1917 год. Мы все, наши предки, разрушали храмы. За это мы платим и сегодня. Вы думаете, почему войны — Гражданская, Великая Отечественная, сегодняшняя? Не только потому, что нас в который раз пытаются нивелировать. Нет. Если Господь попустил вой ну, значит, это испытание для нас. И разбираться надо прежде всего с самими собой. Пока в мирной жизни принципиально ничего не поменялось. Наши ребята ежеминутно кровь льют на фронте, а на условных Патриарших прудах по-прежнему гуляет Воланд, и люди отрываются, как в последний раз… Такие страшные события — это всегда следствие бездуховности. Уверен, что большая часть общества это понимает. К счастью, не все так печально, как иногда кажется. И финальный вердикт выносит Бог, а не человек.

В ТЕАТРЕ ИМ. ЕВГ. ВАХТАНГОВА ЗРИТЕЛИ ВИДЕЛИ ГРИГОРИЯ АНТИПЕНКО В СПЕКТАКЛЯХ

• Медея: Ясон;
• Отелло: Отелло;
• Улыбнись нам, Господи: «Палестинец»;
• Севильский цирюльник: Альмавива;
• Обещание на рассвете: Гари.