Татьяна Рыбкина: Самая трудная задача — привлечь в музей молодежь

21 октября во Всероссийском музее декоративного искусства открывается выставка, которая стала творческим итогом взаимодействия между педагогами Строгановской академии и современными художниками. Результатом такой же коллаборации, но уже на международном уровне стала прошедшая выставка северокорейских мастеров. О различиях в отношении к музейному делу, сохранении уникальных техник «Вечерней Москве» рассказала директор музея Татьяна Рыбкина.

Татьяна Рыбкина возглавила музей Всероссийского декоративного искусства этим летом. Это первое ее большое интервью после назначения. Она рассказывает, какое значение играют музеи в формировании диалога между цивилизациями Востока и Запада, о способах привлечения молодежной аудитории, а также о том, как посетители восприняли художественную вставку КНДР.

— Татьяна Вячеславовна, на выставке «Страна великого народа», посвященной искусству Северной Кореи, которая проходила в стенах вашего музея, были представлены живопись, гравюра, керамика, мозаика и вышивка. Во многом даже эта сторона искусства связана с идеологией КНДР. Есть ли в этом всем искусствоведческая ценность?

— Конечно. Хочу прежде всего уточнить: КНДР открывается нашему обществу через свое декоративное искусство. Корейская сторона это воспринимает именно так, в сакраментальном смысле. Подчеркну, что для всего нашего общества это знак глубочайшего почтения с их стороны. Это честь, которую они нам оказывают. Мы проводили опрос среди посетителей, и оказалось, что уже сам по себе уклад жизни этой закрытой и гордой страны для многих привлекателен. Все тайное, конечно, рождает искренний интерес. КНДР сохранила свое духоподъемное социалистическое настроение. Этим пафосом проникнуто все их искусство: на картинах отображено счастье людей, развитие промышленности, преемственность поколений, верность долгу и товарищество, любовь к отечеству. Такие, казалось бы, простые понятия, которые практически исчезли из современного нашего и европейского искусства. Хотя именно эти понятия формируют красоту бытия, именно они делают жизнь прекрасной в широком смысле слова, и, соответственно, они должны быть предметом изображения в искусстве. Я уже не говорю о техниках, в которых выполнены работы. Это само по себе шедевр.

— Расскажите подробнее о них.

— У нас была возможность общаться с корейскими коллегами. Это огромное везение, потому что мы впервые для себя открыли неведомые ранее технологии. Например, вышивка шелком по бумаге. Это образцы классического корейского искусства, которое остается любимым у художников: изображаются цветы и птицы, весенние пейзажи, зреющие фрукты. Такие техники способны до мельчайших деталей передать натуру. У нас в России в такой технике не работает никто. А, например, живопись «чосон хва» — уникальная техника рисунка тушью на рисовой бумаге. Этому искусству несколько тысяч лет, и они его сохранили до наших дней. К такому же редкому виду искусства можно отнести древнейшую технику живописи из самоцветов на специальной древесной бумаге. Также на выставке было представлено направление, которое мы сегодня в России практически утратили в живописи: гиперреализм. Это когда художник пишет картинку с фотографической точностью, до мельчайших деталей, что позволяет буквально ощутить и вкус, и запах, прохладу (если это водопад, скажем, или яблоневый сад).

— Официально в КНДР нет религии, но все-таки картины кажутся очень одухотворенными….

— Да. Корея сохраняет свои древние традиции, и через них передается философское отношение к миру, природе. Для народа это становится символом преемственности, связкой с прошлым. Например, сосна символизирует мудрость, птицы — как проводники между небесным и земным. Это все формирует национальный культурный код.

— А была представлена любимая картина Ким Чен Ына?

— Да. Это картина художника Чвэ Мун Хек «Патриотическая душа»: мама и дочка, сажающие деревце. Картина о любви к родной земле, ее природе, культуре, которую прививают родители с самого детства. Дерево, посаженное в детстве, будет расти вместе с ребенком, будет крепнуть патриотизм, пуская в душе все более глубокие корни.

— Вы проводили опрос среди посетителей. Какие эмоции и чувства вызвала эта экспозиция?

— Молодежь приходила посмотреть эти уникальные техники, которых не увидеть нигде, даже в интернете. Люди постарше, те, кто жил в СССР, приходили по нескольку раз и подолгу смотрели на картину Рим Чхоль Хо, Рим Мен Ир, Ким Су Гван «Социалистический рай», где лица людей на демонстрации светятся счастьем. В нашем обществе сегодня созрел запрос не на свободу, а на порядок, стабильность, защищенность. Художественная выставка КНДР «Страна великого народа» у нас была самой посещаемой. В день приходило по 500–600 человек. Корейцы попросили наш музей перейти на работу без выходных с 10 утра до девяти вечера.

— Как посетители реагировали на живопись, посвященную освобождению Курской области от ВСУ в 2024–2025 годах?

— Это нашло огромный отклик! Люди понимают, что корейцы оказались единственным в мире, по сути, настоящими товарищами, братьями. Наш народ очень благодарный, он такого не забывает. Расскажу вам одну историю, она связана с картиной двух художников, Кан Чан Ена, Ким Гым Сона «В одном окопе». Однажды к ней подошла молодая женщина с цветами и попросила вазу, чтобы поставить их у картины. В разговоре мы узнали, что она приехала из Санкт-Петербурга, ее муж участник СВО, попал в госпиталь как раз из Курской области, где плечом к плечу с корейцами сражался с украинскими неофашистами. Корейцы были по-настоящему тронуты таким отношением. Цветы мы поставили, но не у картины (там ваза ограничивала бы движение посетителей), а у Книги памяти.

— Выставка завершилась. Какими стали ее результаты для Всероссийского музея декоративного искусства?

— Во-первых, мы получили бесценный опыт, работая с коллегами из КНДР. Их ответственность и скрупулезность, их бережность к родной культуре — это прекрасный пример служения и искусству, и Родине. Во-вторых, некоторые картины тушью на рисовой бумаге они создавали при нас и передали нам в дар. И, в-третьих, мы для себя определились, что скоро откроем выставку соцреализма. Нам нужно поднять этот пласт искусства. Люди тянутся к этому, они хотят это видеть.

— Что в работе ваших зарубежных коллег можно позаимствовать нам (сейчас в музее также проходит выставка китайского фарфора дэхуа)?

— Я недавно вернулась из Китая, где была с рабочей поездкой. Оказалось, что директор Музея Гугун в Пекине (это Бывший императорский музей) — главный музейщик в Китае, является еще и государственным чиновником. Практически то же самое и в Омане, там директор главного исторического музея по статусу приравнивается к государственному служащему. Быть чиновником и хранителем музея на Востоке очень близкие понятия. Для нас это, безусловно, хороший пример, потому что такой подход, на мой взгляд, создает бережливость и скрупулезность в работе с экспонатами. В вопросе музейного дела мы в России сегодня развиваемся в хорошем направлении. У нас на законодательном уровне тоже неплохо поставлена работа: есть государственный реестр (его ведет федеральное Министерство культуры), который ведет учет всех предметов, имеющих ценность, которые находятся по всей стране, в том числе в муниципальных музеях. При таком контроле чему-то исчезнуть просто невозможно, и это не в каждой стране мира встречается. А федеральное Министерство промышленности и торговли ведет реестр народно-художественных промыслов. Да, был период, когда в России становление музейного дела только начиналось, и законодательная база была далека от совершенства. Сегодня все налаживается.

А если возвращаться к зарубежным коллегам, то на Востоке многое можно воспринимать как пример. В китайских музеях потрясает, например, археология. Во многих залах можно увидеть археологические памятники. Но я хочу обратить внимание и на посетителей — они от мала до велика с огромным почтением относятся ко всем экспонатам в музеях. Не в пример российским: у нас молодежь в музеях ищет блокбастер, им нужно «вау!». А ведь музей — это про другое. Это про память, уважение, чувство собственного достоинства. Про любовь к Родине и гордость за нее. На Востоке это понимают, у нас пока еще не в полной мере.

— Почему?

— В КНДР это часть государственной политики. Конечно, музей должен поражать воображение. В Китае и КНДР это тоже есть. Например, современные технологии. Но отношение к предмету со стороны посетителя на Востоке действительно иное: люди там сознательно идут смотреть именно конкретные вещи, отражающие их историю. Там с малых лет, буквально с пеленок водят в музеи, приобщают к своим вековым традициям. Такая назидательность, конечно, дает свои плоды. Кроме того, там все музеи бесплатные (разве что Бывший императорский дворец в Пекине платный, но это крупнейший музей Китая). Да, есть скрытые моменты в экономике: в музеях много сувенирной продукции, буфет, авторские экскурсии, платные программы — есть на чем заработать. Но важно, что прийти в музей и увидеть то, чем гордится твоя Родина, может каждый, независимо от дохода. Это невероятно облегчает просвещение и, если хотите, воспитание общества.

— Современная российская молодежь способна прочитать культурные коды, зашифрованные в старинных экспонатах, например, вашего музея?

— Кто-то может, кто-то — нет. Но прочитать коды всегда поможет экскурсовод! В этом смысле КНДР и Китай провели с нами работу, чтобы все работники залов были способны помочь посетителю понять значение картин. Наша российская цивилизация находится на стыке Востока и Запада, в этом наше счастье. На Западе, как вы знаете, противоположная политика в отношении детей и юношества — там царит культ свободы и самоопределения. Никаких назиданий от государства там не будет. Но меня лично радует позиция, которую заняла наша страна сегодня: мы уверенно обратились к своим традициям, устоям. Мы понимаем свою ценность. Как бывший чиновник с радостью говорю об указе нашего президента номер 809 «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Наконец-то! Можно к нему относиться по-разному, но каждая страна должна сформулировать смыслы своего бытия, в которых должна воспитывать поколения своих граждан. Это ответственность государства перед обществом. Это вопрос нашего развития.

— Что нужно детям и юношеству сегодня, чтобы вырасти полезными для общества завтра?

— Польза приходит от понимания, почему и зачем. Когда я работала в Тульской области министром культуры, была у меня одна история. На стене одного из зданий кладбища была выбоина, и один неравнодушный житель активно требовал, чтобы мы повесили там табличку, что это свидетельство битвы с немецко-фашистскими захватчиками в период Великой Отечественной — в эту стену попал вражеский танковый снаряд. Тулу отбили — туда враг не ступил. Я ему, помню, сказала: мало ли таких свидетельств — война какая была! Он ответил, что нужно, чтобы везде была эта память и таблички, потому что люди, особенно молодые, должны это видеть. Я удивилась: зачем? После паузы он сказал: чтобы гордились! Когда детям, молодежи ненавязчиво постоянно говорят о нашей истории, достижениях, это рано или поздно вызывает только одну эмоцию — гордость за страну. За предков, художников, воинов.

— Вы говорите о патриотизме. Какое отношение к этому имеют эмоции?

— Самое прямое. Маленьких детей воспитывают именно так: когда сознание не сильно развито, вызывают сопереживание. Не поймешь и не осознаешь, если сначала не переживешь эмоцию. Это очень кропотливый труд, но он окупит себя сторицей. В этом смысле я приветствую создание в крупных музеях детских центров развития (у нас он тоже есть): малыш приходит на экскурсию, после которой сам лепит ту самую игрушку-оберег, о которой ему рассказывали. Пускай ему только три года, но он, как творец, прорабатывает эту информацию своей душой. И это знание с ним останется на всю жизнь! Это здорово. Отвечая на ваш вопрос про завтра наших детей, я бы обращалась к молодым семьям. Потому что ребенка в музей приводят родители.

— А вы сами своих детей приводили в музей?

— Приводила. Мой сын рисовал, у него неплохо получалось. Потом он сказал, что ему далековато ехать, и я уступила. О чем немного жалею. Восхищаюсь родителями, которые с помощью музеев создают детям те самые эмоции в их детстве. Они большие молодцы!

— Уточните, как вы планируете привлечь в музей, скажем, юношу, который в наушниках носится на скейтборде по улицам Москвы?

— Это самый сложный вопрос. Не могу признать, что связь с современной молодежью у нас выстроена. Это в процессе работы. Со стороны молодежи, которая живет в безумном, стремительном темпе развития технологий, интерес к музею, где жизнь статична и консервативна, невысок. Музеям нужно осваивать те способы коммуникации, которыми пользуются молодежь: мессенджеры, интернет-платформы. Телевизор они вряд ли смотрят. Хотя на выставку КНДР многие пришли именно после телерепортажей. Мы, музей, со своей стороны сделаем все, что от нас зависит. Но по большому счету это вопрос государственной политики, о чем я говорила выше. Юноши в Китае разве не ходят в наушниках и не ездят на скейтбордах? Все это есть, но проблемы отрыва от истории и от музея как ее хранителя там не стоит. В Северной Корее своя специфика, но там тоже решают эти вопросы на государственном уровне. Молодежь ведь по своей сути везде одинаковая. Нам есть чему учиться.

ДОСЬЕ

Татьяна Вячеславовна Рыбкина родилась 26 июня 1962 года в городе Котласе Архангельской области. В 1983 году окончила Тульское музыкальное училище, в 1990-м — Уральскую государственную консерваторию имени М. П. Мусоргского, в 2004-м — аспирантуру Российской академии музыки имени Гнесиных. В разные годы работала преподавателем музыкально-теоретических дисциплин в Шварцевской детской музыкальной школе Тульской области, в Тульском колледже искусств имени А. С. Даргомыжского. С 2011 года назначена на должность государственной гражданской службы Тульской области заместителя министра — директора Департамента культуры Министерства образования и культуры Тульской области. С 2013 года стала министром культуры и туризма Тульской области. В конце июня 2025 года была назначена директором ВМДИ. Кандидат искусствоведения.

КСТАТИ

Во ВМДИ есть Центр моды и дизайна. Он был создан в 2017 году распоряжением Министерства культуры Российской Федерации. За несколько лет существования ему удалось запустить Всероссийский конкурс — биеннале предметного дизайна «Придумано и сделано в России», который выявляет и продвигает талантливых авторов. Также в рамках деятельности центра происходит формирование музейной коллекции предметного дизайна XX–XXI веков. По результатам конкурса «Придумано и сделано в России» лучшие работы современных дизайнеров входят в собрание музея, создавая его основу. Также ведется работа с наследниками знаменитых дизайнеров, участниками музейных выставок. Сегодня фондовая коллекция предметного дизайна насчитывает более 200 предметов, из которых 26 присвоен статус историко-культурной ценности.