Как нарком Чичерин выводил Россию из международной изоляции

Советская Россия, затем СССР периода 1918–1928 годов во многом обязана своему признанию западными государствами наркому Чичерину. Он на своём примере убедил зарубежных правителей, что молодой страной правят не кухарки. Георгий Васильевич свободно читал и писал на многих европейских языках, а также знал арабский, латынь и хинди. Потому часто выступал на языке государства, в котором находился. Его признали самым образованным министром иностранных дел в Европе. А один французский журналист с уважением утрировал его способности: "Недавно для развлечения он стал изучать древнееврейский язык, который он случайно не знал".

Оптимальное сочетание качеств для наркомовского поста у Чичерина сложилось потому, что был он потомственным дворянином и наследственным дипломатом. Его отец Василий Николаевич служил в Главном архиве МИД России и российских представительствах в Италии, Франции, Бразилии, Германии; дядя Борис Николаевич был историком права. Дед, дядя и кузен матери, баронессы Жоржины Мейендорф, были известными российскими дипломатами. Изобретательность и целенаправленность в детских забавах проявлял их юный Георгий. Цитата из его биографии: "он любил читать и перечитывать хранившиеся у матери дипломатические документы, как, например, мирные трактаты. Он играл с гувернанткой в игру, которую сам и придумал; оба брали одинаковое число мячиков, бросали их на пол и стремились подобрать их: кто подберет больше, считался выигравшим большое сражение, на столе лежал открытый атлас, причём, игроки изображали собой два определенных государства; после каждого сражения на карте отмечалось, куда продвинулись армии воюющих сторон, пока одна не доходила до столицы другой стороны; тогда Чичерин садился писать по всем правилам мирный трактат с уступкой победителю нескольких провинций".

Ещё маленький Чичерин серьёзно занимался музыкой - играл на фортепьяно, любил Моцарта и впоследствии написал о нём крупное монографическое исследование. Юный Георгий увлечённо интересовался европейским модернизмом, с младых ногтей слыл эрудитом и полиглотом, изучал историю, литературу. Его нравственные идеалы звали к социальной справедливости. Он с отличием окончил гимназию, затем историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета и на несколько лет отправился в путешествие по Европе - такова была дворянская традиция. Так что, будущий дипломат закрепил теоретические знания на практике и в 1898 году поступил на работу в российский МИД. Там он в архиве прочитал труды о коллегах прежнего времени и создал монументальный труд о Горчакове. Потом были неопределённые отношения с властями, скитания по Европе, революционный настрой, как итог - в британской Брикстоунской тюрьме появился заключённый № 6027 Чичерин. Сидельца почти сразу вызволили - в России после Октябрьского переворота не было более достойных кандидатур для ведения иностранных сношений. Для надёжности большевики фактически взяли в заложники всех британских граждан в России, визы на выезд которым обещали предоставить в обмен на Чичерина.

Георгий Васильевич стал формально помощником наркома Льва Троцкого, по факту - комиссаром, потому что Троцкий был убеждён: НКИД - дело временное, даже скоротечное, и не уделял ему внимания. Позднее Чичерин написал: "Я должен был быть всегда готовым все делать сам. Бремя непосильное. Так у нас люди идут в расход. Я — израсходованный". Убежденный холостяк и аскет, он даже жил в министерстве, приходилось менять в течение суток стенографистов и секретарей, много помогал наркому заместитель Лев Карахан. А тот работал с четырех часов дня до десяти-одиннадцати утра. Его секретарь Короткин вспоминал: "Эта аккуратность и точность у Георгия Васильевича носила характер исключительной педантичности. Составляя график своего рабочего дня на 3-5-7 дней вперед, он назначал время для приемов таким образом: одному в 11 часов, следующему в 11 час. 10 минут, третьему вдруг в 11 час. 18 минут и т. д., и этот график почти никогда не нарушался". Из очерка иностранного корреспондента: "В девять часов вечера и в четыре утра он обедает, обед прост — суп и каша. Самовар кипит всю ночь".

Смолоду больной Георгий из-за колоссального объёма работы отказывался от отдыха и лечения. Он лично осиливал ворохи бумаг: все ноты и заявления НКИД, едва ли не все газетные статьи по международной политике выверял в гранках или по телефонограммам. Нарком лично курировал иностранных коммерсантов в Советской России, организовывал гастроли зарубежных артистов. Это была ежедневная рутина, кроме которой - дипломатические поездки и мероприятия. Звёздным часом Чичерина называют Генуэзскую конференцию, где он во главе делегации отстоял национально-государственные интересы страны, ее суверенитета в политической и экономической областях. Он сделал свое заявление на английском, немецком и французском языках.

О дипломатических достижениях второго наркома иностранных дел СССР на Западе достаточно известно. Но он управлялся и на Востоке, пусть там были не победы в схватках, зато предотвращение таковых впоследствии и уже не в риторике. У Чичерина вызрел конфликт с Коминтерном, потому что нарком не верил в большевистскую сказку, будто коммунизм вот-вот воплотиться на "освобождённом Востоке". Нарком просил не путать Россию и Коминтерн. Государство должно заботиться о своей безопасности, а не сеять мечты и грёзы. Например, Георгий Васильевич выступал против советизации Персии, где в 1920-1921 годах при участии России уже была создана сначала Гилянская республика, потом переименованная в Персидскую Советскую Социалистическую республику. Нарком приложил чрезвычайные усилия, чтобы советская помощь Гилянской республике была свёрнута. Нарком также не дал большевикам принять участие в освободительной борьбе Кореи против Японии - военных сил и на себя не хватало, нападение Японии нам было не пережить.

Многое позволялось дипломату Чичерину при Владимире Ленине, ценившем образованного интеллектуала, творческого профессионала и гиперответственного сотрудника. А вот Иосифу Сталину были нужны в правительстве люди другого толка. Чичерин в опале, его тогдашний заместитель Максим Литвинов в фаворе до того, что позволяет себе бесчинства. Советский дипломат того периода Григорий Беседовский писал в эмиграции: "Начав с 1923 года ожесточённую борьбу с Чичериным, Литвинов вел эту борьбу, не стесняясь в средствах. Он открыто третировал Чичерина перед чиновниками Наркоминдела, отменял его распоряжения, зачеркивал на официальных докладах его распоряжения и ставил свои". А тут кстати для Литвинова Чичерин расхворался очень сильно, потребовалось серьёзное длительное лечение, и наркома отправили в Германию. Его дела в 1928 году принял Литвинов. Через два года Георгия Васильевича принудительно вернули с лечения, так как уже были случаи "невозвращенцев", тот же Беседовский, того же ожидали от Чичерина. Его возвращение застал Йозеф Гирс, чехословацкий представитель в России: "Нарком вернулся тяжело больным, его диабет осложнён жёстким воспалением периферической нервной системы, он еле ходит. Из вагона до автомобиля его вынуждены были почти перенести на руках". Георгия Васильевича теперь уже официально освободили от должности, через шесть лет его не стало в возрасте 63 лет.