Лицом к Мекке. Как столичные мусульмане проводили свой великий пост

Июль. Жара. Я нахожусь в старейшей московской мечети на Большой Татарской улице. Построенная еще в 1823 году, она так и называется - Историческая. Неофициально эту мечеть называют еще татарской, так как здесь, в Замоскворечье, традиционно жили татары. Я не мусульманин и в мечети нахожусь впервые. Ощущения необычные: этакое мистическое любопытство.

- А, журналист пришел, - приветствует меня восточного типа тучный мужчина, сидящий на стуле у ворот мечети. - А я Байрам. Имама еще нет - он вчера поздно с работы ушел. Ты меня можешь спросить обо всем, я все знаю: помогаю тут по разным хозяйственным делам на добровольных началах. Может быть, чаю? А мне нельзя - пост...

Имам

Коренной москвич имам Рамиль-хазрат Садеков родился в Перово 43 года назад, вырос в Ясенево.

- Помимо моих бабушек и прабабушек, религиозные традиции всегда соблюдала моя мама Равза, - рассказывает он. - Она приглашала домой священнослужителей. Слова намаза я слышал с детства.

Праздничная молитва у Московской Соборной мечети на проспекте Мира, в честь Курбан-байрама - праздника жертвоприношения / Фото: Александр Казаков, «Вечерняя Москва»

После службы в армии Рамиль-хазрат стал прихожанином Соборной мечети на Проспекте мира. Там влился в мусульманскую общину, завел новые знакомства, после чего решил окончательно связать жизнь с религией и уехал в Марокко получать духовное образование.

Как и все имамы московской Исторической мечети (а всего их четверо), Рамиль-хазрат - татарин.

Перед тем, как принять меня в своем кабинете, он дает некие поручения одетому во все черное парню. Когда тот уходит, Рамиль-хазрат кивает на дверь:

- Бывший сатанист, - говорит он. - Теперь обратился в истинную веру, работает у нас.

- А русских много среди ваших прихожан?

- Есть и русские. Всякие есть, - Рамиль-хазрат смотрит на меня. - Даже армяне.

- Среди прозелитов больше мужчин или женщин?

- Женщины, в основном, - отвечает имам. - Как правило, это те, кто выходит замуж за мусульманина.

Позже я встречу в административном здании мечети, где расположены кабинеты имамов, белокурую девушку в никабе, держащую на руках такого же светловолосого ребенка лет трех. Поговорить с ней не удалось – девушка отвечала на мои вопросы молчанием, опуская взгляд.

Кабинет имама Рамиля убран довольно просто: стол, стул, компьютер. На стенах - цитаты из Корана. Сам имам выглядит, как, кажется, и должен выглядеть настоящий мусульманский проповедник: высокий, в плечах косая сажень, свободного покроя одеяние в восточном стиле – рубаха и брюки. Говорит Рамиль-хазрат неторопливо, размеренно, делая паузы между фразами, взвешивая слова. Время от времени он поглаживает бороду, словно восточный мудрец.

- В советское время прихожанами московских мечетей были, в основном, татары. В 90-е я успел застать людей старой закалки, получивших религиозное образование еще в 20-е годы, а то и до революции, - вспоминает имам. - Все они были татарами и проповеди в мечетях велись на татарском языке.

В начале 2000-х, с наплывом приезжих из Средней Азии и Кавказа, всё, по словам имама, началось кардинально меняться. Сегодня, признает он, процент религиозных татар в Москве слабоват.

- Безусловно, это наследие советских времен, когда религия была под запретом, - говорит Рамиль-хазрат. – Выросло целое поколение татар, которых вполне устраивает поверхностный ислам, без четкого соблюдения канонов, строгого поста, пятикратной молитвы. Хотя мусульманин обязан читать молитву. Молитва - это столп ислама.

Что касается проблем московских мусульман, то здесь имам дает однозначный ответ – мало мечетей, остального хватает.

- Из двух миллионов столичных мусульман полтора миллиона имеют местную прописку, то есть, посещают мечеть, что называется, на постоянной основе, - говорит имам. - Нам каждый раз приходится договариваться с властями, чтобы нам выделяли на улице место для молитв. Наша мечеть вмещает полторы тысячи человек, еще пять-семь тысяч по крупным праздникам молятся на близлежащих улицах. Иногда вообще больше тридцати тысяч собирается – один Аллах знает, как их размещать.

Массовые уличные молитвы по закону приравниваются к митингу - их нужно предварительно согласовывать. Власти, отмечает имам, относятся с пониманием и каждый раз выдают разрешение без всяких проблем.

- Но все это – лишние хлопоты для всех сторон, - считает он.

При этом количество мусульман в столице растет с каждым годом. Рамиль-хазрат предполагает, что за последние три года в Историческую мечеть стало приходить вдвое больше прихожан. С особой надеждой имам говорит о строительстве пятой мечети, разместится которая на территории новой Москвы.

- Муфтият подтвердил факт будущей постройки, она точно состоится. Мечеть будет большая. Но все равно этого не достаточно, нужно еще минимум пять больших храмов, чтобы не было на улицах демонстрационных молитв, - утверждает Рамиль-хазрат и приводит пример Лондона, где на два миллиона мусульман приходится около сотни мечетей.

Я замечаю, что в том же Лондоне мусульманская община, при равном объеме, внешне проявляет себя заметнее, чем в Москве.

- Мы прожили более 70 лет в условиях тотального контроля, - отвечает Рамиль-хазрат. - После революции большая часть исламского духовенства, включая, конечно, московских имамов и богословов, была расстреляна или сослана в Сибирь. В итоге целое поколение родилось и выросло без мусульманских ценностей. Так что, расцвета исламской культуры в Москве нет, но есть ее пробуждение. К тому же, она в достаточном количестве представлена в традиционных мусульманских регионах - в Поволжье, Татарстане, на Кавказе. В принципе, этого достаточно.

При этом, продолжает имам, мусульмане не теряются в российской столице. Развивается мелкий и средний бизнес, открываются халял-лавки и специальные кафе. Со временем их количество будет только расти, уверен Рамиль-хазрат.

- По халялу в Москве можно прекрасно жить, тут представлено множество соответствующей продукции, у людей есть широкий выбор, - считает он. - По шариату, в принципе, жить тоже возможно, но здесь нужны, конечно, определенные религиозные знания. К слову, к полигамии шариат не призывает и не считает ее обязательной.

- Рамиль-хазрат, вы слушаете музыку? - интересуюсь я.

- Много стараюсь не слушать, это нежелательно. Опять же, прямого запрета на музыку в Коране нет. Тем более, что она бывает разная. Здесь необходимо каждому самостоятельно для себя определять, что можно слушать, а чего лучше сторониться. От ситуации тоже зависит. На той же свадьбе, например, как без музыки обойтись?

Извиняясь, имам прерывается на телефонный звонок. Из трубки до моих ушей доносятся тревожные обрывки фраз: убил, грех, пост. Рамиль-хазрат невозмутим.

- Пост не нарушается, - успокаивает он собеседника. - Вы можете смело уничтожать животных, которые приносят вам вред. И не философствуйте слишком много. Вы не в хадже. Не за что. До свидания.

Положив трубку, имам улыбается, снисходительно качает головой:

- Мужчина крысу убил. Опасается, что согрешил – сейчас же пост. Ну что же теперь - смотреть, как она проводку грызет, что ли?

Спрашиваю, часто ли приходится решать бытовые вопросы, подобные «крысиной проблеме».

- Случается. Если вопрос никак с религией не связан, совсем бытовой, то перенаправляем людей в компетентные организации. Если же с религией есть какая-то связь, даем советы. Часто, например, из-за кредитов звонят. Особенно, когда отдать не могут. С точки зрения шариата, кредит это грех.

- А как быть с ипотекой? На квартиру накопить непросто, особенно приезжему.

- И все же, ипотека в ее сегодняшней форме шариатом запрещена, - отвечает Рамиль-хазрат. - Однако есть современные фетвы, которые разрешают подобные сделки в немусульманских странах. Но я, как имам, всегда отговариваю людей от подобного. Зачем загонять себя в эту кабалу добровольно? Если ситуация совсем безвыходная, говорю - делайте, как считаете нужным. Но если можно потерпеть, лучше терпите. Терпеливый это тот, кто сторонится греха.

- Немусульмане приходят в мечеть?

- Да, и по разным причинам. Помянуть своих друзей-мусульман, заказать о них молитву, или на какие-то обряды - свадьбы, например. Некоторые приходят просто посмотреть на мечеть, как в музей. Наши двери для всех открыты. Попадаются и те, кто со стеклянными глазами является наставить нас на истинный путь - переживают, что мы заблудились (улыбается).

- Вам удается отслеживать, как и чем живут ваши прихожане, особенно приезжие?

- Признаюсь, тяжело следить за досугом и жизнью людей вне мечети из-за насыщенного графика работы имама. Кроме проповеди, которая, к слову, имеет огромное значение, других методов воспитания у нас пока нет – ни радио, ни ТВ. Некоторые, приехав в Москву, подвергаются страстям - связываются со спиртным, наркотиками, впадают в блуд. Потом теряются в мегаполисе, плохо заканчивают, в лучшем случае уезжают обратно к себе домой. Других Москва, напротив, дисциплинирует, а дисциплина приводит к исламу. В городе с непривычной культурой приезжие ищут близкий себе круг - мусульман. Знаю людей, которые стали религиозными, именно приехав на заработки в Москву.

- Вам приходилось сталкиваться с агрессией по отношению к себе со стороны радикально настроенных верующих? Например, из-за расхождений по тем или иным вопросам.

- С агрессией – нет, но по роду занятий мне приходится иногда общаться с людьми, которые из-за недостатка знаний совершают ошибки, позволяют себе какие-то заблуждения. Всегда стараюсь объяснить им, что в немусульманском регионе нельзя быть излишне строгим, жестким в религии, требовательным к людям, исторически далеким от ислама. Напоминаю им слова пророка Мухаммеда, который призывал мусульман быть мягкими и дружественными.

- Как надлежит правоверному мусульманину относится к организациям вроде ИГИЛ?

- Авторитетные богословы не одобряют действия ИГИЛ. Совет муфтиев России не признает их халифат, как экстремистскую группировку, которая убивает мусульман. В том регионе происходит настоящий ужас. Но не стоит забывать, что в сложившейся ситуации виноваты, по большому счету, страны Запада, развязавшие эту войну. Начали с Ирака, устранив Саддама Хусейна, который так или иначе сдерживал противоречия в регионе. Кстати, в составе военной верхушки ИГИЛ много бывших саддамовских офицеров, в том числе, из разведслужб. Их влияние там очень сильно. В то же время, сирийцы, с которыми мне приходится общаться, жалуются на бомбежки городов силами НАТО, которые не щадят ни женщин, ни детей.

- Чем ИГИЛ привлекает к себе новых сторонников?

- У них есть хорошо поставленные видеоролики о зверствах - которые, к слову, имеют место быть - других сторон этого конфликта: шиитов, алявитов. Все эти кадры с растерзанными детьми, погибшими от западных бомб… Пропаганда играет серьезную и важную роль, имеет сильнейшее влияние на умы.

- Что предпринимают в борьбе с ИГИЛ крупнейшие мусульманские деятели?

- Они, изучив ситуацию, призывают молодежь не ехать в тот регион. Мы в нашей мечети запрещаем молодежи уезжать туда. Есть соответствующие нормы шариата: слушаться местных имамов и не участвовать в войне на чужой территории. Уже существуют фетвы, запрещающие ехать в Сирию и Ирак, брать в руки оружие.

Рамиль-хазрат какое-то время молчит, думая о чем-то, поглаживает бороду. Затем продолжает.

- Если в ИГИЛ не будет потока искренних людей, то оно лишится силы. Исключительно на наемниках продержаться нереально - как только их прижмут покрепче, они уедут по домам. Задача имамов - бороться с невежеством. Люди уезжают, не думая о последствиях, погибают, бросают дома родителей, жен с детьми. Это все от невежества. Прежде чем ехать на джихад, мусульманин должен спросить разрешения у родителей и своего имама. Если их ответ «нет» – ехать нельзя. Сейчас мы говорим «нет».

- Вы встречали в вашей мечети людей с подозрительными листовками?

- Мы запретили такие вещи у нас распространять. Провокаторов, лже-проповедников заставляем замолчать, причем, можем сделать это и в жесткой форме, если слов не поймут. Пару лет назад в Отрадном группа провокаторов устроила антигосударственную, антироссийскую демонстрацию прямо в стенах мечети. После этого я объявил, что действия таких людей нарушают каноны ислама и мы их у себя не потерпим.

Извинившись, Рамиль-хазрат поднимается из-за стола и надевает свой чапан (халат) и чалму. За окном звучит громкий, мистического, даже потустороннего тембра, голос муэдзина. Наступает время намаза.

В зале для молитв, который оказывается неожиданно просторным по сравнению с внешними габаритами мечети, имама уже ждут около пятидесяти человек, но люди заходят сюда в течение всего времени, пока длится намаз. Одеты все по-разному и с разным достатком. Большинство лиц восточные, но один молодой человек выделяется из массы брюнетов волосами соломенного цвета и славянским типом лица.

Это Саид.

Саид

- Ну что поделать, если я мусульманин, но при этом музыку люблю? – у Саида манера слегка раскачиваться на носках во время разговора, словно музыка и сейчас играет в его голове.

В «прошлой» жизни Саида звали Виктор. Это имя и сегодня прописано в его паспорте. Саиду – 31 год.

Мы вышли за территорию, я закуриваю, предлагаю новому знакомому сигарету. Он, конечно, отказывается: раньше курил, но, приняв ислам, бросил. Курение, согласно Корану – харам, грех. Музыка, которую любит Саид, в иных исламских странах – еще больший харам, чем табак, и за ее прослушивание кое-где можно в прямом смысле потерять голову.

Учась в колледже, Саид симпатизировал нацболам и играл на бас-гитаре в панк-хардкор группе. Группа та уже распалась, оставив потомкам пару демо-записей, но любовь к скоростным риффам по-прежнему жива в его сердце: «У панков-леваков и мусульманской идеологии много общего, ислам вообще, по-моему, самая леваческая по духу религия», считает Саид.

Мы вспоминаем с ним про отдельную ветвь панк-рока, таквакор, исполнители которого исповедуют ислам. Затем выясняется, что с этой религией Саид был связан напрямую еще с детства.

– Раньше мы жили в Казани, отец, по национальности русский, по вопросам бизнеса много пересекался с арабами, - рассказывает он. - Через них заинтересовался вопросами веры и еще в 90-е принял ислам. Мама моя – татарка, однако религиозной она никогда не была. Лишь с подачи отца стала соблюдать – читать молитвы, посещать мечеть. Впрочем, дома, несмотря на это, атмосфера у нас светская. В смысле, что на полке стоит Коран, еще какая-то мусульманская литература, но ничего больше. Русские в исламе арабами не становятся – то есть, чай, сидя на корточках, не пьют, вязью не пишут. Родители на меня в плане религии никак не влияли – они считают, что к вере человек должен прийти сам. И, думаю, реши я креститься, они бы, наверное, расстроились немного, но отговаривать бы не стали.

К исламу Саида привела кривая, как он выражается, дорожка, на которую он некогда встал.

- Ну ты понимаешь, алкоголь, пьянки-гулянки, всякое бывало... В общем, из института меня выгнали – догулялся. Отслужил в армии, вернулся, начал переоценивать свою жизнь, думать, как жить дальше. Примерно в это время я познакомился с девушкой-татаркой, живущей по канонам. Это стало началом пути. В первую очередь, я бросил курить, завязал с алкоголем. Остальное уже постепенно как-то пришло. В институте, кстати, восстановился. Экономику изучаю.

Несмотря на всю строгость исламских традиций, Саид смотрит на них весьма либерально. Касается это не только музыки: с любимой девушкой-мусульманкой он живет, не расписываясь. Это, кто не в курсе, очень и очень "харам".

- Конечно, кто-то скажет, что это плохо, но как посмотреть – мы же верны друг другу, не блудим, излишества нехорошие себе не позволяем. Наши родители к таким отношениям относятся с пониманием. Тем более, что свадьба у нас уже этой осенью будет. Вообще, известно, что неофиты на первых порах очень ревностно к канонам относятся, некоторые прямо фанатично. Меня это миновало – возможно, потому что ислам не был для меня чем-то абсолютно новым. Ну мы и не в Эр-Рияде живем.

- Близкие тебе люди уже привыкли к твоему мусульманскому имени?

- Да, но кое-кто продолжает звать меня по-прежнему. Мама, кстати, тоже. Это она предложила меня в свое время Виктором назвать. Я ровно к этому отношусь, за горло не хватаю никого.

- После того, как ты принял ислам, отношение друзей к тебе изменилось?

- Я рос в мусульманской семье, поэтому большим сюрпризом это ни для кого не стало. Если и удивлялся кто-то, то не тому, что я стал мусульманином, а скорее, тому, что я вообще пришел к религии, неважно какой. В моем круге общения исламофобов нет. А в исламистах я вижу ту же опасность, что и любой христианин. К тому же, они ведь искусственный продукт, с приветом от ЦРУ. Я в этом не сомневаюсь.  

Я спрашиваю у Саида, чем хорош для него ислам. Он думает с минуту, прежде чем ответить.

- Ислам кажется мне логичным и простым, - наконец произносит он. – Думаю, для религии это очень важно. Там ничего не меняется, нет множества толкований. Конечно, моя жизнь в исламе резко отличается от того, что было раньше. Ислам ставит человека в жесткие рамки – ограничения в еде, развлечениях. Христианство ни к чему своих адептов не обязывает, а ислам, напротив, - требует. Я хоть и не был христианином, но все же ощутил на себе этот мощный контраст.

- Как изменилась твоя жизнь после того, как ты начал ходить в мечеть?

- Я стал больше заниматься самосовершенствованием, - отвечает Саид. – Планирую открыть свое дело – небольшую интернет-торговлю. Время на глупости не трачу. Дисциплина, опять же. Все стараюсь делать идеально – чтобы не было стыдно и чтобы никто не мог сказать: вот, мол, мусульманин сделал плохо.

Напоследок Саид делится со мной сокровенной мечтой.

- Хочу прыгнуть с парашютом – так, чтобы почти из стратосферы. Сколько это? Километра два-три, наверное, - прикидывает он. – Я высоты очень боюсь, хочу таким образом перебороть свой страх. Ну и чувство свободы для меня важно…наверное.

Байрам

Бойкий Байрам, которого я встретил утром у мечети, узнав, что перед ним журналист, сходу удивил:

- В МГУ, что ли, учился? Ааа, Ясен Николаевич Засурский, - зевнул он, протирая взмокшую смуглую шею махровым нежно-розовым полотенцем, висящим на крючке сверху. - Мы, студенты филфака, приезжали на журфак на лекции по зарубежной литературе. Вашего декана Засурского хорошо знаю. У меня, между прочим, красный диплом МГУ. Я специалист по русской и советской литературе XX века. Особенно по второй его половине.

Байрам Хаитов, 56 лет от роду, уроженец Ашхабада, один из представителей влиятельной в советской Туркмении семьи, закончив филологический факультет МГУ, проходил срочную службу на боевых кораблях Тихоокеанского флота.

Долгое время он жил на Дальнем Востоке, который полюбил всей душой, и рассказывая о тех местах, Байрам говорит "у нас" и сообщает мне, что "у нас на Амуре рыба размером меньше локтя за рыбу не считается, и настоящие рыбаки такую отпускают сразу, чтобы дальше росла, а те, кто не отпускает, и за рыбаков-то не считаются".

- Приамурье, - нараспев зовет Байрам родимый край, вытирая шею полотенцем. - Лишь к тебе я любовь берегу. Весела твоя радость короткая… Это, между прочим, Есенин.

В Москве Байрам живет больше десяти лет, однако никак не может полюбить столицу из-за суеты.

- Скоро уеду отсюда. Совсем немного осталось потерпеть, - мечтает он, потирая ладонями о колени. - Поеду или в Хабаровск, или в Ашхабад. Еще не определился.

Намаз Байрам начал читать еще до армии. Служа на флоте, по его словам, молился «тихо, чтоб никто не видел». С годами, утверждает он, его вера в Аллаха стала только крепче.

- Чего не скажешь о молодежи, - ворчит мой собеседник. - Ни культуры, ни воспитания. Только ислам позорят. 

Байрам приводит примеры плохого поведения отдельных мусульман: много пьют, блудят, неаккуратно совершают обряды - например, омовение, или же не совершают их вовсе. А главное - не прислушиваются к замечаниям, да так, что "хочется иной раз надавать по шее".

Во дворе мечети гремит мусорными баками молчаливый таджик Осман. Его Байрам характеризует, как образцового мусульманина: много работает, исправно молится и не занимается ерундой.

- А у тех, - Байрам машет рукой в сторону улицы, - в голове пусто. Родители не воспитали, отсюда и все проблемы. Такие пустоголовые потом и в Сирию едут.

Байрам говорит "Сирия", подразумевает "ИГИЛ".

- Представь, на тебе семья, при этом ни работы, ни денег толком нет. Тут-то тебя и ловят: с одной стороны ведут простые и понятные разговоры о религии, о единственном верном пути, о кяфирах - неверных, от которых все твои беды, и одновременно с этим сулят светлое будущее, хорошую работу, еще лучшую зарплату – нужно только присоединиться к Исламскому государству. На слишком доверчивых, отчаявшихся или просто темных людей такая риторика действует очень мощно.

Знакомый Байрама попался на эту удочку. Не в России, правда, - в Туркмении. Некие люди предложили ему поработать поваром в Сирии. Заверили, что стрелять не придется, дали в руки авансом огромную для Ашхабада сумму - две тысячи долларов. Когда человек пересек границу и въехал на территорию, подконтрольную террористам, связь с ним, само собой, пропала. Доллары, которые он оставил жене, оказались фальшивыми. Дома его, тем временем, ждут трое маленьких детей.

- Паспорт отняли, калаш в руки - и вперед, - резюмирует Байрам. – Оттуда возврата нет, даже мертвым.

Спрашиваю у него про подобное в Москве.

- Заходили сюда люди с разными листовками, проповедовать пытались, но руководство мечети быстро приняло меры - теперь наши охранники таких деятелей гонят прочь, - отвечает Байрам. - Да мы и сами их отсюда погоним, если надо. Я одному уже чуть было не надавал по шее – явился и начал нас учить: молимся не так, живем не так. А так это как? Головы людям отрезать? Все эти бандиты - это же враги Аллаха. Они, знаешь, как китайский айфон - снаружи такой же, а внутри фальшивка.

Байрам читает мне короткую лекцию о Коране, замечая попутно, что знаменитый исследователь морских глубин Жак-Ив Кусто перед смертью принял ислам.

Впрочем, информация эта опровергается Фондом Кусто.

- Те, кто следует за бандитами, Корана не знают, - утверждает Байрам. - Им дают читать только отдельные строки про джихад, да и то бывает, что в каких-то пересказах. Они смотрят пять минут из середины фильма и считают, что посмотрели его целиком. Манкурты!

Имамы на проповедях много внимания уделяют истории ислама, но в воспитательных целях не лишним было бы больше рассказывать приезжим о жизни мусульманина в современном мире, считает Байрам. С экстремистами здесь, в Москве, нужно бороться, искореняя невежество. Мигрантов, составляющих основную массу прихожан мечети, нужно учить жизни в светском обществе, чтобы они могли уживаться в нем, не теряя связи с религией и не вступая в конфликты с местными.

В день нашей встречи Байрам пришел в мечеть, чтобы помочь на кухне, где с утра готовят плов для вечернего кормления прихожан. Масштабы внушительны – на ужин ожидают до пяти сотен человек.

Мой проводник знакомит меня с местными мастерами кулинарии. Их роли четко распределены. "Повар от бога" Дильшод займется бараниной, которую вот-вот подвезут, а сам Байрам вместе с "настоящей труженицей, пчелкой" Дилрабо, тем временем, подготовят овощи: почистят картошку, морковь и лук.

Еще две девушки в отдельной комнатке готовят самсу: "самса должна быть обязательно", говорит Байрам, счищая кожуру с картофеля. Ножом по клубню он орудует ловчее, чем мушкетер шпагой - армейский навык. 

В одном из подсобных помещений штабелями в человеческий рост уложены ароматные узбекские лепешки.

Кухня, на которой мы находимся, обслуживает кафе, работающее при мечети. Сегодня оно посетителей не принимает – все силы брошены на вечерний плов. Два крепких русских парня, обильно покрытые татуировками, слегка этим разочарованы:

- Частенько заезжаем сюда на обед, - вздыхают они, возвращаясь от дверей кафе к припаркованному за оградой мечети джипу. – Здесь лучший лагман в округе.

Пока проходит моя экскурсия по кухне, территория мечети потихоньку оживляется. Открываются небольшие лавки с книгами, одеждой и ароматическими маслами. В магазин халяльных продуктов заходят первые посетители. В их числе не только мусульмане.

- Разные люди бывают, ведь у нас экологически чистое мясо, забитое без применения электричества, с домашних ферм, - рекламирует мне свой товар продавец Фаршад.

Священный мусульманский месяц Рамазан в 2015 году начался с вечера 17 июня — с закатом солнца / Фото: РИА Новости

Какое-то время спустя, когда я захожу к нему пополнить счет мобильной связи, он искренне интересуется:

- Ну что, уже принял ислам?

И не менее искренне удивляется, услышав отрицательный ответ.

Между кухней и магазином, у столика с ароматическими маслами толпятся молодые люди. К появлению здесь журналиста они поначалу относятся настороженно: «плохое напишешь». Козыряю своим знакомством с Байрамом, которого тут знают, кажется, все. Это срабатывает – со мной тут же начинают делиться наболевшим. Похоже, что основная проблема московских мусульман – малое количество мечетей. В качестве парламентера выступает дуэт Иса-Нарулло.

Иса - из Грозного, таджик Нарулло - из Худжанда. Говорят они по очереди, дополняя друг друга.

- Смотри, мы вынуждены на улице молиться, из-за этого движение перекрывают, от этого всем неудобно, и нам, и местным! - Иса эмоционально размахивает руками, как хрестоматийный кавказец. На голове у него белая бейсболка с триколором и надписью Russia. 

- А ведь нас, мусульман, в Москве два миллиона, а мечетей всего четыре, - осведомленно поддакивает ему Нарулло.

Звучит логично, и встретив с моей стороны понимание проблемы, парни сразу уводят разговор к вопросу об истинной вере. Впрочем, вопроса, как такового, не стоит: просто Иса убеждает меня, что пока я не принял ислам, моя вера не истинна, а после смерти меня ждут великие страдания. Не забывает он упомянуть и о Кусто, якобы принявшим ислам.

Интересно, подозревал ли старик-океанолог, что после смерти его имя станет символом познания религиозной истины?

- Послушай, брат, - доверительно обращается ко мне Иса, но сразу поправляет себя. – Хотя нет, не брат. Пока ты мне просто – друг. А вот принял бы ислам, стал бы братом.

Иса делает паузу и смотрит мне в глаза, ожидая, что после столь железного аргумента я сдамся и произнесу, наконец, шахаду.

Но - не судьба. С неба раздается протяжный зов муэдзина. Мои несостоявшиеся братья, прервав свою проповедь, спешат на молитву. Двор пустеет. Здесь становится так тихо, что, кажется, слышно, как на кухне руками стеснительных узбечек лепится самса.

Пробовать ее можно пока только мне, немусульманину. Остальным гостям мечети остается лишь смиренно смотреть на начинающее алеть московское небо.

Скоро закат – время разговения.

Справка

В течение Рамазана правоверным мусульманам рекомендуется совершать всяческие богоугодные дела, раздавать милостыню нуждающимся, улаживать ссоры и конфликты.

Кстати

В связи с проведением исламского праздника Ураза-байрам станция метро «Проспект Мира» Калужско-Рижской линии будет закрыта в пятницу с 5:30 до 8:00. Поезда будут проходить станцию без остановки. После 8:00 станция вернется к привычному режиму работы. Кольцевая станция «Проспект Мира» будет работать без изменений. Руководство столичного метрополитена рекомендует жителям и гостям столицы использовать для входа в метро ближайшие станции: «Рижскую», «Сухаревскую», «Комсомольскую» и «Достоевскую».

ОБ АВТОРЕ

Вардан Оганджанян. Специальный корреспондент отдела «Московская власть». Любимая тема репортажей – диалог культур. Увлекается антропологией и историей СССР.