Каждому по вере его

Крылатый архангел вопросительно смотрит на тезку, — дескать, не желаешь ли помолиться, попросить чего-нибудь? Сейчас самое время. Но с этим делом у пациента есть проблема.

Михаил Викторович крестился в тридцать пять лет. Однажды утром уложил в сумку белую рубашку с полотенцем, еще кое-какие атрибуты и явился в маленькую церквушку неподалеку от дома. Купил простой крестик на цепочке и попросил позвать батюшку для совершения обряда крещения. Отец Агафон, не спросив паспорта, изъяснился то ли по-церковному, то ли помирскому: «Отчего же нет».

На дворе стояла середина девяностых. В тренде было верить в бога. Но Михаилу Викторовичу, молодому начальнику с хорошей перспективой, меньше всего хотелось походить на вчерашних богоборцев-аппаратчиков, ныне крестящих пузо, лобзающих руку батюшке и с духоподъемным видом совершающих крестные ходы. Или на разбогатевших пупсов, построивших рядом со своими усадьбами личные молельные теремки, — зашел в тапках, облегчил душу покаянием, очень удобно. Или на разночинную интеллигенцию, до такой степени преисполнившуюся духа святаго, что написание слова «бог» не с заглавной, а со строчной буквы приравнивает к ереси, за которую самое место не костре. Или на кресте.

Михаил Викторович пошел поперек конъюнктуры и крестился честно и тайно, без какой-либо огласки, так он намеревался выразить свой личный протест против профанации и опошления веры, о чем и поведал отцу Агафону. При этом не утаил, что в богословской сфере он полный неуч, Священного Писания не читал, знает содержание Нового Завета по Евангелию для детей и по рок-опере Jesus Christ Superstar, а из молитвенных текстов помнит только «иже еси на небеси». Что не станет ходить в церковь по воскресеньям, да и вообще не готов воспринимать ее как учреждение для организации контактов с создателем, поскольку дело это интимное и, по его разумению, не требующее посредников.

Также вряд ли он будет держать Великий пост, который экстренно обретшие веру именуют меж собой «диетой». Точно не прекратит сквернословить, ибо считает к месту употребленный мат украшением изустной речи. Скорее всего, продолжит желать жены ближнего своего, а также и бюджетных средств, если всевышний будет милостив, прости меня, господи.

Вот вы, батюшка, наверное, уже жалеете, что крестили меня, недостойного, с чувством изрек Михаил Викторович. Вовсе нет, ответствовал отец Агафон. Веруйте, как сумеете. А разговор наш можете считать первой своей исповедью. Она же и последняя, подумал М.В.

Они простились и больше никогда не виделись.

О том, что он крестился, Михаил Викторович сообщил всего одному человеку, старинному товарищу. Это большая ошибка, сказал тот, подумав. Ты подписал контракт с небесной канцелярией, в него входят конкретные условия в виде исполнения божьих заповедей. Выполнить эти условия ты не сможешь, да и не захочешь, я тебя сто лет знаю. Но вот в положенное время ты прибудешь туда (он ткнул пальцем в небо), и напомнят тебе: каждому воздастся по вере его. Если ты нехристь или атеист, какой с тебя спрос? А вот если ты крестился, да еще сознательно, в зрелые годы, а условия контракта нарушил, — тогда совсем другое дело. Ты отступник, предатель, и получишь по полной программе.

Хотел того товарищ или нет, но Михаила Викторовича напугал. Дело-то оказалось серьезным.

Хотя в вопросах теологии у М.В. ясности не было, сам ритуал, который раньше называли отправлением культа, постепенно сложился. Каждый раз, проезжая церковь, он крестился. Напоминал не богу о себе, а себе о боге. Как бы уберегая себя от тех грешных поступков, которые можно было бы и не совершать. Иногда посещал храм, но только не по праздникам. Приходил, когда никого не было, ставил свечку и, поскольку так и не выучил ни одной молитвы, троекратно повторял: спасибо тебе, господи. Всему этому он присвоил красивое название: светское вероисповедание.

Он не мог определенно сказать, что не верит в бога. Он просто не был уверен, что бог есть. Оказалось, подобные воззрения называются агностицизмом, но наличие термина не привнесло спокойствия в душу Михаила Викторовича. Он понимал, что верующий человек — это тот, кто просто верит, слепо верит, не принимая и отгоняя любые сомнения. От греха подальше.

Но как раз от этого греха М.В. не мог, да, честно говоря, и не желал освободиться. Потому что сомнение как таковое считал продуктивным. Для него всю жизнь главными вопросами были не «что?», «где?», «когда?», а «почему?». Он всегда искал доказательств. А существование бога в доказательствах не нуждается.

Сильным качеством Михаила Викторовича, которое всегда ему помогало, было умение поставить себя на место других людей и таким образом распознать их истинные интересы. И когда какой-нибудь экономический реформатор объяснял ему эффективность новой модели управления, опытный М.В. чертил в уме схему, по которой собеседнику будет сподручнее увеличить личное состояние. Когда банкир предлагал ему преумножить капитал, передав деньги в доверительное управление, М.В. готов был биться об заклад, что сидящий перед ним человек владеет искусством внезапного и бесследного растворения в воздухе вместе с твоими деньгами. Когда женщина уверяла, что ради их любви готова немедленно покинуть мужа, М.В. тут же выстраивал гипотезу, что этот поступок будет встречен мужем с одобрением.

Что поделать, он был таким же, как все эти персонажи, — продуктом бытия, которое, как известно, опре- деляет сознание. Мотивации других людей были ему ясны, потому что он и сам искал того же, что они: благополучия, безопасности, свободы от обязательств. И повторял: мысль изреченная есть ложь.

Получалось, он верил в то, что не надо верить.

И тогда какой смысл ему, лежащему в больничной палате, молиться о спасении, кто его услышит? Как говорил в «Гамлете» король Клавдий, желая очиститься от скверны: «Слова парят, а чувства книзу гнут. А слов без чувств вверху не признают».

«Ведь не признаете?» — вслух спрашивает он архангела с иконы.

Михаил Викторович понимает, что на этом самом верху его участь уже предрешена. Хотя, может быть, там не торопятся и будут принимать решение, к примеру, когда пациенту введут наркоз. Кто ж их знает. Но очень, очень, очень интересно.