Хорошо детям – они все талантливы, все умеют рисовать и делают это с удовольствием. Фломастерами в альбоме, ручкой на полях учебника, мелком на асфальте рисуют что угодно – принцесс из прочитанной сказки, танки и машины, украдкой пририсовывают усы томно улыбающейся Моне Лизе… А потом все вдруг заканчивается. Мы становимся взрослыми. И в какой-то момент с горечью осознаем, что окружающий мир не отражается больше так просто и ловко; цветы больше не вырастают на бумаге, и к ним не прилетают бабочки – просто так… И мы констатируем: «Я не умею рисовать». И все.

Рисование в жизни взрослых, исключая профессиональных художников, конечно, сводится обычно к каляканью. Если скучно, например, на заседании, рисуем украдкой уродливые цветы, плоские карикатурные лица, непонятные узоры и каракули – что угодно, лишь бы не слушать, не вникать.

Но куда же делся тот живой, искрящий художник, который был внутри? Вышел, хлопнув дверью? Какой? Где? Куда?

У каждого причины, по которым «внутренний художник» впал в спячку – свои. У меня, к примеру, было так.

...Детский сад и первые классы школы. Многочисленные рисунки по прочитанным книгам, легкие, живые, экспрессивные и эмоциональные. Но в художественной школе первые занятия были посвящены линогравюре – надо было вырезать узор и сделать с него отпечаток. Мне было откровенно скучно, а преподавательница откровенно этого не понимала. Потом вторая смена в школе убила возможность ходить в кружки. Да, были альбомы, было малевание гуашью, был набор фломастеров аж в целых 36 цветов – в советские времена неслыханная роскошь! И не было никого, кто бы мог объяснить, как надо делать, чтобы принцесса не была каракатицей, а нарисованный конь начал ржать.

Вступление во взрослую жизнь пришлось на начало 90-х, когда надо было не жить – выживать, и было уже не до художеств. Этому невозможно было учиться, этим нельзя было прокормиться. И я не рисовала совсем – долгие десять лет.

И почти смирилась с этим. Разум спокойно говорил: у тебя уже другая профессия, другой род занятий. Ты ведь не будешь выбрасывать уйму денег на такие глупости, как «обучение рисованию за один день»? Не будешь убивать пять лет своей второй молодости на художественное училище? И в любом случае этим уже денег не заработаешь. Как говорил Жванецкий, «я не стал этим и не стал тем».

Но фраза «я не умею рисовать», которая с легкостью слетает с губ моих сверстников, никак мне не давалась.

Дело случая

… На эту студию я наткнулась совершенно случайно. Шла себе совсем по другому делу, а тут на тебе – рисуют. А что это вы тут делаете? А можно ли с вами посидеть?

– Тут хорошо и спокойно, – улыбается милая девушка, Катя Панина. – Жизнь сложная, много стрессов, а тут я отдыхаю душой.

Катя учится в школе в последних классах – действительно, очень непростой период в жизни. В студию ходит уже два года. Она почти закончила писать большую картину гуашью, полную солнечного света, апельсинов и чего-то еще яркого, сочного, вкусного.

– Я еще учусь в школе, – смущается Катя. – И не думаю, что живопись станет моей профессией в будущем. Но рисовать буду и дальше – это такое удовольствие!

Особенно если так здорово получается. За такой натюрморт и Ренуар бы краснеть не стал!

– Понимаете, потребность творить есть у каждого человека, – объясняет преподаватель студии, Лейла Мехтиева. – И если нет возможности для самовыражения, то человек чахнет. А наше общество ориентировано на успех, на высокие заработки, на карьерный рост.

Лейла – потомственный художник в третьем или даже четвертом поколении. Но, кроме художественного образования, у нее есть еще два – она культуролог и психоаналитик. Поэтому может объяснить, как в обычной жизни может пригодиться опыт художника:

– Простой пример – композиция, – поясняет она. – Умение составить композицию, отбросить лишнее, сделать так, чтобы они «заиграли», это – умение управлять собственным пространством. Люди, у которых проблемы с композицией, как правило, не очень хорошо управляют собственной жизнью, больше плывут по течению. А научатся составлять натюрморты и кадрировать пейзажи – глядишь, и в жизни становятся более уверенными и самостоятельными.

Отдых для души

Учеников Лейлы можно разделить на две категории. Первая, довольно малочисленная – это те, кто готовится куда-то поступать. Им нужно наработать материал, чтобы пройти творческий конкурс. Но большинство приходят для того, чтобы как Катя – отдохнуть душой. Причем диапазон возрастов огромен – от 15 до… 70 лет! Пенсионеры находят себе занятие, замотанные работой люди расслабляются и отрешаются от проблем…

И главное – все начинают рисовать! Привычная для среднестатистического взрослого человека фраза «я не умею рисовать» становится нонсенсом. Стереотипы с треском ломаются, их обломки хрустят под ногами. Новички на первом-втором занятии пытаются сказать «я не умею…», но фразы гаснут.

– Мы будем рисовать наброски левой рукой, – предлагает Лейла. – Вы с нами или как?

– Мы и правой-то не умеем!... – пытаются отказаться студийцы.

А потом с изумлением убеждаются – оказывается, совершенно все равно, какой рукой рисовать – правой или левой. В любом случае, сначала будет одинаково не получаться. А потом – одинаково получаться.

…. А потом, через полгодика, студиец с изумлением рассматривает свои наброски полугодовой давности, сравнивает их с сегодняшними и задумчиво смотрит на левую руку, которая в недалеком прошлом разве что сумки носила и придерживала двери.

– Я работаю дизайнером уже семь лет, – рассказывает Наташа Логинова. – Но специального образования у меня нет. Ходила на подготовительные курсы в Строгановку, но там мне не понравилось. Ничего не объясняют, не рассказывают. Для меня стало откровением то, что все это можно объяснить: как построить рисунок, найти пропорции и создать объем!

– Недостаток нашего современного художественного образования в том, что его нет, – объясняет Лейла. – Оно все построено на бесконечном повторении и зазубривании натуры. И все это длится ужасно долго, 5-6 лет. В результате люди заканчивают художественное учебное заведение, не умея рисовать и с чувством глубокого разочарования. Так обучали художников в раннем средневековье, так учат и сейчас.

Хорошо, а как, в таком случае, учит Лейла? Может, это и есть тот знаменитый метод правополушарного рисования? Вон то и дело у метро раздают флаеры с зазывалкой: научим рисовать за один день! Правополушарным методом! (Напомним читателям, что левое полушарие у нас отвечает за анализ и логику, а правое – за чувство формы и цвета. )

– Я думаю, что это спекуляция, – вздыхает Лейла. – Понимаете, не бывает только правополушарного и только левополушарного рисования. Чтобы построить композицию, надо задействовать левое полушарие. Чтобы ее написать в цвете – правое. Такие семинары – это на самом деле не обучение рисованию, а арт-терапия.

Люди приходят, входят в транс, левое полушарие, которое в нашем мире перегружено работой, блаженно отключается, правое, которое мы задействуем мало, начинает вдохновенно творить… Человек наслаждается творчеством, создает картины, пребывает в восторге, в эйфории…

– Транс заканчивается, картины написаны… а повторить это человек не в состоянии, – заканчивает Лейла. – Он просто не понимает, как он это сделал. И, кстати, после таких семинаров нередко приходят учиться к нам. Если бы можно было научиться рисовать за один день… думаю, мы бы все были художниками. Но этого, увы, нет.

… Я пока еще не художник, я только учусь. И до Кати Паниной и ее солнечных апельсинов мне пока далеко. И гуашь я – по-хорошему – держу в руках второй раз в жизни. Но этот натюрморт с зеркальной золотистой поверхностью чайника и синей глубиной кувшина я постараюсь добить!

хобби