Когда мы познакомились, он так и представился. Саша. Какой «Романович», мы же журналисты. И на «ты». Это не панибратство. Просто в журналистике так принято — по именам и без "вы". Потому что мы одной крови. Не как звери. Как люди. Человеки.

А человеческого в нем было сверх меры. И иногда это даже мешало...

Невысокий, хрупкий, смешливый. Седые волосы, смешинки у глаз. Кармен привлекал к себе внимание сразу — взглядом. Потому что никто не умел так смотреть, как он — не насквозь, не вскользь, а как-то очень глубоко. И мудро. Наверное, это потому, что ему никогда не было все равно. И любой человек был ему интересен, абсолютно любой — он видел в каждом огромный мир, вселенную, на изучение которой не хватило бы жизни. А он — изучал. И стремился успеть. Не из праздного интереса, отнюдь. Из интереса чисто человеческого. Из привычки видеть в людях - людей.

Он любил испанский и, поступая в МГИМО, хотел учить его. А достался ему редкий по тем временам китайский. Кармен был настойчив и уломал-таки руководство — добился перевода на испанское отделение. Когда-то я спросила у него — а что ты так упорствовал? Он ответил, посмеиваясь:

- Ну я же был влюблен в испанский. А разве настоящей любви изменяют?

Настоящей... Нет. И она не заканчивается - настоящая. Никогда. Порой отходит на время в сторону — может быть. И его любовь к испанскому и Латинской Америкой была настоящей. Он, работая корреспондентом в разных странах этого региона, передавал оттуда уникальные материалы.

«Известия», «Комсомолка», «РИА Новости», журнал «Латинская Америка» и «Новое время» - он был их представителем в разное время, и неизменно становился в любом издании звездой. Потому что не писал «проходных» материалов, не мог себе позволить этого - из чести своей.

И каждый текст писал — как последний.

Печатался он и МГИМОшном «Международнике», и в «Вечерней Москве»... Хотелось бы - чтобы больше. Горько говорить об этом в прошедшем времени...

- Саша, а какие материалы у тебя самые «крутые»? - спросила я как-то.

И он немного обиделся. Потому что относился к своим текстам, как к детям. Выращивал с любовью. И не забывал их и потом. Но все же главные свои журналистские удачи назвал. Он сделал интервью с генералом Пиночетом. А потом, занимаясь темой нацистских преступников, смог встретиться с «лионским мясником», гауптштурмфюрером СС Клаусом Барбье...

- Понимаешь, мне, наверное, повезло в каком-то смысле, - будто оправдывался он.

Но журналистская удача не падала на него с небес. Он не работал - пахал. Всю жизнь.

Его скромность поражала. Она была какой-то запредельной. Скромность — и достоинство.

Не так давно у него вышла книга «Единственная и неповторимая».

- О женщине, Саш? - спросили его при мне.

- О любви, - серьезно ответил он.

А потом улыбнулся и подарил мне увесистый том, на обложке которого волны разбивались о скалу, выходящую в море.

Читать я начала не сразу. А когда начала — не смогла оторваться. Единственной и неповторимой была у него любовь к журналистике. И его последняя книга, написанная просто фантастическим языком, вобравшая в себя его воспоминания о Латинской Америке и журналистских буднях, вполне могла бы стать учебником для любого факультета журналистики. Самым удивительным, уникальным учеником на свете.

Написанным сердцем.

В последние годы он работал в МГИМО. Вел на факультете международной журналистики мастер-класс. Страшно переживал, если сталкивался со студенческим равнодушием. Страшно радовался, когда видел блеск в глазах. Был счастлив, когда понимал, что услышан и понят. И любую работу, написанную еще неумелым пером, ценил невероятно.

- Смотри, какие молодцы, как написали! - разбирал он с трепетом первые пробы заметок и репортажей.

И верил. Что у его профессии, у его единственной и неповторимой любви, есть будущее.

За книгу об отце - «Неизвестные войны Романа Кармена» - Александр Романович Кармен получил премию Артема Боровика. И проходя мимо аудитории в МГИМО, носящей его имя, склонял голову.

Склоним голову и мы.

Очень горько и больно, Саша. Александр Романович. Душа-человек. Великий профессионал. Мастер слова. Уникальный рассказчик. Великолепный преподаватель. Журналист, каких поискать...

Светлая память тебе, друг. Светлая память...

Редакция «Вечерней Москвы» выражают глубокие соболезнования родным и близким Александра Кармена.

P. S. О месте и времени прощания с Александром Карменом пока не сообщается.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Александр Кармен: Студентов я не учу. Они учатся сами

На его мастер-классах нет проблем с посещаемостью.

Он скромен — так учили. В меру упрям — потому что имеет свою точку зрения и на политику, и на мир в целом. Видел то, что многим из нас и не снилось. И сегодня он — наш гость и собеседник.

- Александр Романович, выпуск у нас студенческий. Вспомните, каким студентом был Саша Кармен?

- Обычным, со всеми минусами и плюсами. Списывать не списывал, незачем было. И трояки хватал, и четверки с пятерками. Учился я в МГИМО, куда поступал два раза. Первый — провалился самым банальным образом. И год занимался как сумасшедший! Ну и сдал на все пятерки. Меня за это записали в группу изучения трудных языков — отправили учить китайский. И я его учил… две пары. А по окончании бросился сломя голову в деканат и умолял перевести на испанскую кафедру, я ведь был влюблен в этот язык.

- Любили его — из-за отца?

- Ну да, любовь к испанскому жила в семье. У нас были горы пластинок с испанскими песнями, да и отец водил меня в Испанский культурный центр на Кузнецком (далее...).