Омежка-Олежка и ловушка для снов

Первый учебный день третьего курса. Подернутые золотым листья, уставшая от летней жары, какая-то обессиленная Москва. «Моя Москва», — впервые поняла Настя, вернувшись из родного Краснодара к новому учебному году. До этого мегаполис казался ей чужим и даже враждебным. А сейчас не могла уже высидеть последние дни в отчем доме — так тянуло в Москву… Тем более что теперь Настя обзавелась «своим» домом — съемной крошечной квартиркой где-то в районе Чертаново-Южное. Пусть кому-то и покажется смешным гордость за съемную «однушку», но для Насти после двух лет жизни в институтском общежитии это явилось новой вехой, символом взрослой жизни. Вот странно: именно отдельная квартирка, а не поступление в столичный вуз, успешная учеба, самостоятельная от родителей жизнь. Вечерами — подработка: правда, должность скромная, всего лишь официантка. Но заработок стабильный.

Настя была на хорошем счету: обаятельная, сдержанная, интеллигентная. А еще она никогда не опаздывала.

Ни на работу, ни на учебу. Хотя так уставала, что порой просто падала с ног.

Но Настя была упертая и по-хорошему амбициозная.

Она знала: впереди будет долгая, счастливая жизнь, наполненная плодотворной работой, интересной учебой, поездками в интересные страны, и семья у нее будет самая что ни на есть хорошая, дружная.

Любовь вообще Настя ставила превыше всего. Но пока — просто ждала ее, любовь. Чтобы потом хранить, всю жизнь, как Настины родители… Он подсел к Насте на первой лекции. Новенький. Невысокий, худенький, с мягкой рыжинкой в лохматых волосах, в белой рубашке с закатанными рукавами. Ресницы длинные, тоже рыжеватые. Улыбнулся обаятельно и тепло.

Передний зуб чуть косо стоит относительно остальных, — отметила Настя, — и от этого улыбка кажется какой-то беззащитной и трогательной.

— Привет, Тян. Я Кун. Можно к тебе? — спросил рыженький. И представился, — Я Олег.

Настя кивнула и подвинулась на скамейке.

Через час, кажется, они знали уже друг о друге все.

Что парень старше на три года, перевелся в Настин институт из другого — с потерей курса. А там брал академки… Впрочем, неважно. Учиться ему не очень интересно, но для диплома — нужно. Он человек творческий и ищет себя.

Интересуется фэншуем, буддизмом, вегетарианством и Кастанедой. Практикует осознанные сновидения.

Лектор сердито смотрел на них и в итоге попросил выйти из аудитории — если им интереснее говорить друг с другом, чем слушать его… Настя испуганно села, как школьница, сложив руки на парте. Это было, пожалуй, первое замечание от преподавателя за все время учебы. А Олег вдруг поднялся и накинул свой рюкзачок на плечо.

— Да, мы пойдем, — нахально сказал лектору. — Нам очень интересно друг с другом.

И потом протянул руку Насте.

— Пойдем, Тян, пойдем со мной в золотую осень.

Глаза у него были совершенно гипнотическими — темно-голубыми. И эти золотые ресницы… Из аудитории они вышли, взявшись за руки. И больше не расставались всю осень.

■ Олег переехал в Настину уютную квартирку. И сразу начал все переставлять там по загадочным законам фэншуя.

— Тян, у тебя в секторе дружбы стоит мусорное ведро! Неудивительно, что друзья у тебя такие… Цветы должны быть обязательно с круглыми листьями. Они приносят удачу. А это, — он брезгливо показал на любимый Настин столетник, — нужно выбросить.

— Как? Он же живой… Он у меня еще в общежитии рос, а ты знаешь, Олежка, его можно закапывать в нос, он как домашний доктор, — стала оправдываться Настя.

— Ну, не выбросить. Вынеси просто в подъезд, — кто-нибудь заберет…

Потом двигали кровать: по фэншую она должна стоять в другой части комнаты. Телевизор Олежка смотреть не рекомендовал: он пожирает энергию.

Правда, Насте некогда было смотреть телевизор, так что энергию ее он практически не пожирал. Настя ведь каждый вечер допоздна работала, а потом усиленно занималась. Она очень дорожила своим бесплатным обучением в престижном институте… А вот Олег как раз не интересовался учебой. Он, похоже, уже смирился с тем, что и в этом институте надолго не задержится.

— Кому нужны эти занудства, — рассуждал он. — Надо радоваться жизни и наслаждаться каждой минутой. Чему меня могут научить эти унылые старики.

Олег вообще превыше всего ценил молодость. «Старый» для него было синонимом «отвратительный». И радость, ежедневная радость бытия, физическая и ощутимая, тоже была необходима Олегу. Он подолгу нежился с утра в постели, в черном белье. Да-да, загадочный фэншуй диктовал необходимость именно черного постельного белья, ведь в черном сны теряются и не улетают с первым лучом солнца. А утренний крепкий сон был необходим Олегу как воздух. Ведь именно в утренней фазе он совершал свои увлекательные практики осознанных сновидений. Строил дома из пряников, опускался на морское дно за жемчугом, летал к звездам… Настя, признаться, не очень верила всем этим рассказам. Но ей просто нравилось слушать Олега: он так интересно рассказывал о своих приключениях.

Утром Настя тихо-тихо уходила в институт, с нежностью оглядывалась в дверях на Олега. Тот, закутавшись в черное одеяло, сладко посапывал; чуть подрагивали рыжие ресницы, щеки были яркими, как у спящего ребенка. Над кроватью позвякивали странные округлые конструкции на веревочках. Олег называл их «ловушками сна»…

■ На исходе осени (уже шел первый снег, а дни были совсем короткими) Настя вдруг почувствовала резкую тошноту и головокружение.

Она уже знала, что беременна, и тест, показавший две полоски, лишь подтвердил догадку.

«Ну, вот все и решилось», — подумала Настя.

Ведь что ни делается — все к лучшему. Да, будет трудно, но она с Олегом все преодолеет. Справится. И Настя стала считать, когда родится малыш. Получалось — в июле. Настя представила, как поедет в начале лета в Краснодар, к маме. В это время там жарковато, но зато много фруктов, много солнца и цветов. Как родит там малыша (была уверена, что будет сын). А потом… ну, наверное, возьмет академ. Надо посоветоваться с Олежкой. Что он скажет? Олег воспринял новость без энтузиазма.

— Нет, Тян, ну ты подумай, это очень глупо и не вовремя. Ты должна избавиться от ребенка.

Настя заплакала.

— Как же так — избавиться? Ты представляешь: у него будут такие же рыжие волосики, как у тебя, голубые глазки… Это же наш сыночек! Наш малыш!

— Я твой малыш! Не хочу тебя ни с кем делить. И не хочу, чтобы ты кого-то любила, кроме меня, — Олег, казалось, сам готов был заплакать.

— Ты должен быть мужчиной, а не малышом! И ты должен найти работу и обеспечить нас. Я буду тебе хорошей женой, — кричала Настя, размазывая слезы.

Признаться, это был первый случай за все время их знакомства, чтобы она кричала на Олега. И он вдруг дико разозлился.

— Ты знаешь, ничего я не должен! Я не альфач, я — омежка!

— Какая еще омежка?

— Ну, есть мужчины — альфа-самцы, а есть омеги! Омега — последняя буква алфавита. Я не хочу главенствовать. Не хочу вкалывать на работе, как проклятый. Как тебе объяснить? Ты была такая нежная, женственная, ты заботилась обо мне, и я тоже тебя любил. А теперь вот ты стала обычная стерва. Я все понял. Тебе тоже нужно гнездо и яйца нести и высиживать. Ты прикидывалась, Тян. А на самом деле ты обычная курица. Зачем только я тебе рассказывал про свои сны?

Настя ничего не могла ответить Олегу. Молча собралась и ушла в институт.

А с Олегом она поговорит вечером. Он все поймет, он просто растерялся… Но вечером Олежки дома не оказалось. Не было ни Олега, ни его вещей. Даже черное постельное белье исчезло, так же, как и ловушки для сна. Настя стояла посередине опустевшей комнаты. В руках у нее была записка, где корявым Олежкиным почерком было написано: «Тян, я не готов становиться взрослым. Прости и прощай. Омежка».

■

А потом — была одинокая зима, и Настя впервые встречала Новый год одна.

Она загадала: чтобы малыш родился здоровым.

И еще — встретить любовь. Настоящую…

Кто-то считает, что это все глупости — загадывать желания под бой курантов.

А у Насти все исполнилось. И весной она познакомилась с Маратом. И когда летом, в Краснодаре, родился малыш, Марат записал его как своего сына. Впрочем, это уже другая история.

А второго сентября Настя получила эсэмэску с незнакомого номера. «Сегодня наша годовщина, Тян. Ты помнишь? Омежка». Сердце у Насти замерло, а потом заколотилось, как бешеное.

Заплакал малыш, рыженький, синеглазый.

— Сыночек мой любименький, иду, иду! — сказала Настя. И заторопилась, и захлопотала. Тян, Кун, Омежка… Детский сад какой-то.

Скоро придет с работы Марат. В духовке жарилась курица. Марат любит, чтобы было много чеснока и мясо хорошо прожаренное…