Девушка из бара

Недавно я наткнулась на наполненный злорадством пост одного из известных представителей СМИ, который, рассуждая о сложной экономической ситуации в стране, подытожил: «Погодите, скоро мы увидим журналистов-официантов». Я подумала, что не буду ждать, когда жизнь заставит, и решила переквалифицироваться в работника сферы общественного питания заранее — правда, не прощаясь при этом с профессией журналиста, благо два дня в неделю у меня были свободными.

Официанткой в любимый паб меня не взяли — «штат укомплектован». Зато на необозримых просторах интернета наткнулась на пост: «Иногда нам бывают нужны бариста и хостес. Писать туда-то».

Отправляясь на собеседование, чувствовала себя странно, поскольку представления не имела о том, что и как делать. Придя в кафе, честно сообщила об этом симпатичной молодой женщине-соучредителю. Вечером меня догнало письмо: «У меня от встречи осталось приятное впечатление. Может, все-таки попробуем?»

Пенные радости

— Чтобы молочная пена была плотной, нужно опускать питчер (специальная посуда для молока. — «ВМ») плавно, прислушиваться к звуку. Если свистит — значит, ты напускала пузырей, если звук глухой — опустила капучинатор (устройство для взбивания молочной пены. — «ВМ») слишком глубоко, — Андрей, второй соучредитель заведения, повторял мне одно и то же уже в десятый раз с бесконечным терпением. — Потом крупные пузыри сбиваешь, а пену выливаешь в чашку…

Легко сказать... Молочная пена взбивалась плохо, текстура была неплотной и быстро опадала. Это доводило меня до бешенства. Я снова и снова взбивала моющее средство, стараясь отработать на нем технологию. А из-под рук Андрея и моей напарницы Кати выплывали чашки с нежным капучино, плотным и слоистым латте. Мне латте не давался. Я его за это почти ненавидела.

Не меньшую ненависть вызывал у меня и чайный налет от пакетиков. Он восхитительно крепко приживался на чашках! Выход был один — сода. Я возилась и фыркала в раковине, как енот-полоскун, и чуть не плакала, глядя на свои руки. Они всегда были моей гордостью, а теперь от постоянного мытья посуды кожа на них покраснела, потрескалась, бесконечно сохла и болела...

Психологический шок оказался не менее сильным. Мозг отказывался воспринимать кульбит из интеллектуальной профессии в рабочую. Нервы были вздернуты, и даже после 15-часовых смен уснуть не получалось. В крови курсировали адреналин и кофеин: последний поглощался мной в нездоровых количествах — по 7–8 чашек в день.

Будни и праздники

Антонина с бариста Екатериной — напарницей, ставшей лучшей подругой / Фото: Александр Казаков

Дни в кафе были невероятно длинными. Утром нужно привести залы в порядок, подготовить все к приему гостей: протереть столы, проветрить помещение, расставить вазочки с печеньем, долить воду в бойлеры, наполнить кувшины водой, добавить чистую посуду, включить кофемашину на прогрев…

Кофемашину я полюбила с неожиданной для себя страстью. Она была восхитительна, эта норовистая итальянка, о которую я вечно обжигала руки. Длина метра полтора, ряды чашек и стаканов на верхней панели, три группы для рожков, два капучинатора, выпускающие пар и взбивающие молоко… Этот агрегат под давлением выгонял из прессованной кофейной таблетки эспрессо, на основе которого делались остальные напитки.

— Пробуй! — Андрей по утрам нередко приходил пораньше и начинал регулировать помол и время пролива. Кофе имел свой характер, капризничал, давал разные результаты в зависимости от погоды. Приборы приходилось перестраивать. — В эспрессо должен быть соблюден баланс между кислотой и горечью. Напиток не должен быть ни густым, ни водянистым.

Я пила эспрессо и кривилась: рецепторы были шокированы крепостью напитка, я поначалу не чувствовала ни кислоты, ни горечи — только острый вкус. После добавления взбитого молока и корицы продукт становился приятным и отлично шел с куском лимонного пудинга из соседней кондитерской.

Утром в будни кафе напоминало маленький рай — много света, теплая чистая посуда (процесс ее мойки и натирания оказался бесконечен; если видите в кино бармена, который трет стаканы, знайте — в реальности он занимается этим с утра до вечера), добродушные гости, сидящие по одному-двое за уютными столиками. С ними можно было поболтать, пока варишь чашку кофе или какао.

К вечеру поток гостей начинал уплотняться, к семи-восьми достигал максимума. О том, чтобы присесть, не могло быть и речи. В это время за баром работали два бариста. Мы толкались попами в узком проходе за барной стойкой, хихикали, перешептывались, увеличивая громкость звука в колонках:

— Сделай, пожалуйста, два эспрессо, один на латте, второй на капучино, а я займусь какао! — и работали как отлично отлаженный, стабильный механизм.

В один особенно бурный вечер я отвернулась от машины, посмотрела через плечо: за спиной стояла целая толпа людей. Огромная, занимающая все пространство кафе. Когда поток посетителей спал, мы с напарницей спустились вниз, на улицу, задышали, отпили чай из стаканчиков. Было чувство, как будто взяли рекорд: усталость и гордость одновременно. На кухне ждала гора немытой посуды.

В ногах правды нет

Говорят, где тонко, там и рвется. Но такого «предательства» от собственных ног я никак не ожидала. Вообще-то у меня отличные крепкие ноги: могу пройти 20 километров и при этом не особо устать. Но к длительному стоянию за стойкой мои бедные ноги, видимо, не приспособлены. После нескольких смен я уползала домой, хромая. Это не ради красного словца — я действительно добиралась до квартиры, приволакивая левую ногу.

Нагрузка на когда-то сломанный палец ноги вызывала такую боль, что перед глазами появлялся рой искр, как на августовском южном небе. Я сменила ботиночки на шлепанцы и подумала, что решила проблему раз и навсегда. Не тут-то было. Через несколько недель стали отекать икры. Я шипела от злости и надеялась, что пройдет.

Не прошло. Дважды вызывала подругу-массажистку — минус деньги, но зато и минус боль. Потом очередная рабочая смена — и все заново. Измучившись, пошла на покупку компрессионного белья: пара чулок — почти 3000 рублей. И хотя мои ноги стали похожи на ноги пенсионерки, зато чувствовали себя в этих дорогущих чулках, как в райских кущах.

Так как возвращаться из кафе приходилось ночью, я перешла на растянутую толстовку, джинсы и шапкучулок, которую натягивала на лоб.

— Боюсь ходить в час ночи с зарплатой по Чертанову, — пожаловалась я как-то напарнице. — Вдруг отберут?

Та критически осмотрела меня с головы до ног:

— Иди спокойно, моя девочка. У тебя такой вид — ты сама кого угодно ограбишь!

Работа и социум

Антонина с бариста Екатериной — напарницей, ставшей лучшей подругой / Фото: Александр Казаков

И все-таки, несмотря ни на что, в один прекрасный день я почувствовала себя счастливой. Я расслабилась, потому что все стало простым и понятным: на ногах я стояла, руками носила подносы и мыла посуду, трамбовала таблетку тэмпером (маленький кусок специально обработанного металла или пластика, который применяется для трамбовки молотого кофе в портафильтре кофемашины. — «ВМ»), губами улыбалась... Я стала девушкой из бара. Экзистенциальные кризисы отплыли в прошлое.

Неудобно становилось лишь в те моменты, когда знакомые (а порой и незнакомые) люди считали своим долгом сообщить: «Работа бариста — это примитив. Это не для тебя, девушки с двумя высшими, москвички с пропиской и квартирой». Хотелось крепко психануть: да знаете ли вы, что кофе — это целая наука! Есть экстракция, давление в 9 бар, тонкости обжарки и крупность помола, попробуй, добейся того, чтобы твой эспрессо можно было пить! А вы в курсе, что с гостями нужно уметь говорить и радоваться им? Наконец, знаете ли вы, как умопомрачительно пахнут правильно сваренные кофе и какао? Да у вас, между прочим, есть повод завидовать мне: я работаю в прекрасном коллективе, мы с коллегами дружим и даже — тссс! — ходим в нерабочее время в паб пропустить бокальчик-другой.

Я тренировалась не стесняться признаваться в том, что работаю в кафе, но в разговоре нет-нет, да и упоминала, что это только подработка, есть еще и основной проект, в котором я не персонал, а уважаемый человек, журналист. Решения как не биться лбом об общественное мнение я так и не нашла. А потом просто перестала его искать — потому что устала: две смены в кафе по 12–14 часов на ногах, три рабочих дня в офисе, где я сидела на совещаниях, выпучив глаза как сова, чтобы не уснуть. Сил не хватало даже на то, чтобы постирать вещи и убрать дом. Ответом на любую критику стало простое: «Да пошли вы!»

Здравствуйте, гости!

Гости — та ось, вокруг которой вращался наш двухэтажный мир. Их полагалось любить, радоваться им и заботиться о них. Но гости, я вам скажу, бывают разные. О, вы даже представить себе не можете, какие разные бывают гости! Некоторых хочется немедленно причислить к родным, не только напоить, но и накормить, да еще и дать с собой в дорогу, расцеловав на прощание; других — лично закопать где-нибудь и убедиться, что не вылез. Справедливости ради скажу, что вторых было немного. В основном они брались объяснить, что я — криворукая бестолочь, а кафе наше недостойно того, чтобы стоять на земле. Оставалось лишь мягко отвечать им: «Очень жаль, что вам не понравилось» — и улыбаться.

В остальном мы были залюблены, как коты. Нам оставляли фрукты и пирожные, угощали конфетами, писали записочки и приглашали на свидания.

Посидев несколько часов за барной стойкой, многие превращались в завсегдатаев нашего заведения. Как-то днем раздался телефонный звонок: вчерашние посетители заведения интересовались, кто из бариста работал накануне, и сообщили, что хотят прийти именно ко мне. Я расплылась в улыбке до ушей.

Мне, пожалуйста, латте

Угостить посетителя чашечкой ароматного кофе с пышной и густой пенкой у неопытного бариста вряд ли получится / Фото: Александр Казаков

Через пару месяцев кафе перестало быть подработкой. Закинув щупальца во все сферы моих интересов, оно превращалось в образ жизни. В свободное время я с радостью пекла плюшки с корицей, чтобы взять их на работу и угощать любимых коллег, покупала цветы для барной стойки, звала друзей на чашку кофе...

Работа пробралась и в личную жизнь. Вячеслав был частым гостем в нашем кафе. Он был красив как Аполлон. Не, не так: как викинг норвежский. У него были длинные рыжие волосы, рост под метр девяносто, торс Тора, голубющие глаза и детская непосредственность. Он всегда просил готовить ему латте с сиропами — пробовал новые вкусы. Работал он неподалеку, поэтому регулярно заглядывал к нам сыграть в «Мафию» с толпой веселых коллег.

Дело дошло до кино, от кино — до пивняка, от пивняка — до дома.

— Будь добр, помой посуду, — скомандовала я однажды после ужина.

— Вот так все и начинается, — вздохнув, наставительно отметил Вячеслав. — Сначала «Попробуйте нашу масалу, она так прекрасно согревает!» А потом ты вдруг обнаруживаешь, что стоишь у раковины и моешь тарелки…

Пять месяцев спустя

Я до сих пор называю себя бариста и часто произношу: «Когда я работала на кофе…» Сейчас я нахожусь на другом конце страны, и мне очень не хватает аромата зерен и тяжести рожка в руке. Когда коллеги из кафе провожали меня в командировку, никто из них не думал, что я уезжаю насовсем. Значит ли это, что еще вернусь?