Трасса длиною в жизнь. Писатель Андрей Битов дал эксклюзивное интервью газете «Вечерняя Москва»

В ней Премьер-Министр Дмитрий Медведев назвал Битова «человеком редкой интеллигентности и таланта, по праву считающимся современным классиком, романы рассказы, повести, очерки, эссе которого стали настоящим событием». 

 - Андрей Георгиевич, вы прожили долгую, трудную, интересную жизнь. Какое время воспринимается сегодня, как самое счастливое?

- Из этих 80 выделить самое любимое время? Я могу сказать, что война и блокада были самым главным временем в моей жизни. Если бы не было войны, то, наверное, меня сегодняшнего бы не стало, я бы куда-то распылился. То, что у меня в начале жизни была блокада, то что я знал голод - вот это и есть самое любимое мое время.

- Многих представителей культуры не может не беспокоить ее общее падение и ширящаяся пропасть между уровнем читающей интеллигенции, и той части современной молодежи, которая Пушкина не читает и утверждает, что это скучно. Как вам кажется, не разойдутся ли тут дороги окончательно?

- Когда я думаю об этом, то вспоминаю Резо Габриадзе (автор фильмов Данелии «Кин-дза-дза», «Мимино», основавший в 1981 году Театр Марионеток в Тбилиси, известный на весь мир режиссер – «ВМ»). Знаете почему? Когда ХХ век кончался и мне задали вопрос, кто был самым великим его человеком, я называл Чарли Чаплина. Потому что он обозначил масштаб человека, сделав из человека и своего тела куклу. А когда мы говорим о конце ХХ века и ХХI, то я вспоминаю Резо Габриадзе, сумевшего проделать обратное - сделать из куклы человека. А это уже гораздо труднее.

- У каждого - свой Пушкин. Многие писатели рассуждали о том, кем он являлся для них. А для вас?

- Я в 2014 году сборник издал на эту тему «Пушкинский том» («Пушкинский том» писался на протяжении всего творческого пути Битова и состоит из трех частей. Первая – «Вычитание зайца. 1825» – представляет собой одну и ту же историю-анекдот из жизни Александра Сергеевича, изложенную в семи доступных автору жанрах. Вторая – «Мания последования» – воображаемые диалоги поэта с его современниками. Третья – «Моление о чаше» – триптих о последнем годе жизни поэта – «ВМ»), и вот там все, что мог, сказал на эту тему. Подписывая эту книгу своему издателю, я написал «Пушкинский том. О певце империи и свободы от его последователя». Вот это и есть – «певец империи и свободы».

- Если говорить о другом вашем произведении «Пушкинском доме», считаете ли вы его главным произведением вашей жизни?

- Нет, не считаю .«Пушкинский дом» – наиболее прославленное мое произведение, даже сам не знаю почему. Но, возможно, так оно и есть. Раз люди так считают, мне трудно им перечить. Но я все-таки считаю главным трудом жизни четыре тома «Империи в четырёх измерениях».

- Сейчас народ мало читает. Гораздо меньше, чем в 70-80 годы. Если бы Пушкин родился сегодня, то смог бы он стать столь же известным поэтом?

-Конечно, нет. Времена переменились, и кем бы он сегодня стал, не ясно. Но история не терпит сослагательного наклонения. Пушкин родился именно тогда, когда он родился - 26 мая 1799 года по старому стилю. А вот то, что он родился еще в 18 веке - это важно. Кто родится в 2099, через триста лет, я не знаю, но у меня есть книга, где человек летит сфотографировать Пушкина в 2099 году, когда земли уже не существует, она превращена в музей. В этой книге написано все, что я вижу в будущем. Так что не будет у вас Пушкина. Пока не заслужили. 

- То есть с вашей точки зрения сегодня написанный роман не может остаться в веках, как это произошло с произведениями Пушкина?

- Ну, и у Пушкина роман один – «Капитанская дочка». Но кто его сегодня читал? Все современные произведения будут на слуху, пока нужно вписывать их названия в очередной кроссворд. Никто не читает ничего, потому что мозгов не осталось, по-моему, ни у кого.

 - Что же тогда, с вашей точки зрения, хорошего сегодня происходит в современной литературе?

- В литературе кто-то все равно пишет. А вот что он пишет – тут надо смотреть. Люди должны заняться, наконец, делом, и в этом деле они могут что-то написать. Хотя писали-то всегда бездельники. И будут писать бездельники. Но им нужен воздух. Воздух трудовых мук.

- Вы столь пессимистичны, однако же именно вы порекомендовали на «Новую пушкинскую премию» поэта из Крыма Ивана Жданова?

- То что Иван замечательный, и, может быть, даже великий поэт, никому до сих пор не известно. Как сказал Пушкин, наш небесный поэтический покровитель, «как часто мимо вас проходит человек, над кем ругается слепой и буйный век, но чей высокий лик в грядущем поколенье поэта приведет в восторг и умиленье». Человек действительно проходит мимо. Мы с трудом извлекли Ваню из Крыма, спасибо, что добрался. Я очень надеюсь, что благодаря премии, его сейчас опять начнут читать и, может, быть вдруг его кто-то поймет. Это тяжелая работа – читать и воспринимать стихи, даже Пушкина не понимают до сих пор. А что касается прочих, тут еще тяжелее. Я почему-то понимаю стихи Жданова, там есть и трагедия, и жизнь.

- Над чем вы сегодня работаете?

- Продолжаю мучить в черновиках «Историю с географией». Это большое произведение об опыте восприятия России, как таковой. «История с географией» - мой опыт раздумий над пространством империи. Я не работаю - я пишу рукой свое стариковское брюзжание. Но иногда мелькает мысль. Вдруг…

- В день юбилея уместно спросить: что вы считаете несомненной удачей за эти годы?

- То, что не наврал в тексте нигде, нигде нет неправды. А что лучше, что хуже – пусть судят другие.

- А что бы хотели изменить, если бы смогли вернуться назад?

- Я бы уделил больше внимания тем, кого уже нет. Тем, кого любил. Все это, к сожалению, мои дорогие люди. Но это – не для прессы.

- Книга, которая изменила вашу жизнь?

- «Робинзон Крузо» Дефо. Я не шучу.

- Вы – питерец, однако у вас в Москве на Красносельской есть квартира. Нравятся ли вам изменения, которые происходят со столицей?

- Ездить стало, по-моему, труднее. Я, действительно, был и остаюсь питерским человеком. Но живу на два города, и так будет до конца жизни. До тех пор, пока у меня хватит силы преодолевать эту дорогу, эту трассу.