Атакую «Вильгельм Густлофф»: 106 лет со дня рождения Александра Маринеско

15 января исполняется 106 лет со дня рождения Героя Советского Союза Александра Маринеско. На его счету самый крупный потопленный корабль среди советских подводников Великой Отечественной войны. 30 января 1945 года на дно был отправлен лайнер «Вильгельм Густлофф», использовавшийся в качестве транспортного судна. Вместе с гигантским лайнером водоизмещением почти в 25 с половиной тысяч регистровых тонн погибли по разным данным до 10 тысяч человек. Это были курсанты-подводники Кригсмарине, раненые и эвакуировавшиеся из Восточной Пруссии гражданские. Последних было подавляющее большинство. Почти никто не спасся. Человеком, поставившим точку в их жизнях, оказался Александр Маринеско.

Увы, в нашей исторической традиции биографии отдельных деятелей принято писать так, что получаются либо жития святых, либо уголовные дела. В начале 90-х годов прошлого века многими публицистами-борзописцами Маринеско был переведен в разряд военных преступников. Ему вменили уничтожение тысяч гражданских лиц. Понять отчасти такой «наезд» можно — наступили новые времена и за неимением новых героев стали оплевывать старых. Ни тогда, ни даже сейчас оптических приборов, которые могли бы видеть сквозь обшивку корабля, на подводных лодках нет. «Густлофф» шел без опознавательных знаков госпитального или гражданского судна. Его сопровождал эскорт военных кораблей. Поэтому никаких сомнений у Маринеско, видящего в перископ такую жирную добычу, не возникло. А у кого бы они возникли? Видеть крупный транспорт и не атаковать? Немыслимо!

Другие борзописцы рисовали Маринеско неким байроническим героем, особенно смакуя его похождения на берегу, где командир лодки часто бывал не в меру удал и весел, отчего регулярно получал выговоры в личное дело. Однако другие санкции к Маринеско не применялись — больно хорошо ходил в море, а это все списывало. Да и чем можно было испугать подводника, который каждый боевой поход смотрел в лицо смерти? Балтика, где воевал Маринеско, была набита минами, как суп клецками. Смерть в замкнутом пространстве, напоминающем железный ящик, из которого невозможно выйти, возможно, представлялась даже страшнее расстрела. Так что испугать Маринеско было трудно.

Вероятно, он просто был из той породы людей, которым адреналин был необходим так же, как кислород. Там, где рвутся глубинные бомбы, где пожар в отсеках или поступление воды, Маринеско был в своей тарелке. Разум его был ясен, он четко принимал решения, быстро и уверенно действовал. На берегу же среди бумажной волокиты и мелких бытовых дрязг жить он не мог. Потому и находил недостающий адреналин в алкоголе. Винить ли нам его за такую неудобную биографию? Плюнуть ли на его могилу?
Нет. Потому что понять его может тот, кто сам участвовал в боевых действиях, рисковал жизнью своей и окружающих и знает, что важное, а что второстепенное.