Город после пандемии: что ждет Москву, когда коронавирус ее покинет окончательно

Музей Москвы и фестиваль Moscow Urban FEST провели видеоконференцию «Город после». Основная цель беседы — ответить на главный вопрос: что будет после полного выхода из самоизоляции? Свое видение будущей трансформации городского пространства высказали специалисты из самых разных областей: социологи, архитекторы, экологи, философы, искусствоведы. «Вечерняя Москва» выслушала экспертов и собрала на одной странице наиболее любопытные мнения.

Что сильнее: страх или солидарность

Виктор Вахштайн, декан философско-социологического факультета Института общественных наук РАНХИГС:

— Все чаще сегодня можно услышать, что многие ощущают страх и иногда не совсем объяснимую тревожность. Исследователи уже называют это синдромом COVIDстресса: одержимость заразиться болезнью, постоянный мониторинг новостей о пандемии, недоверие к иностранцам как к потенциальным носителям вируса. Вместе с тем многие отмечают рост эмпатии и консолидации общества на фоне внезапной угрозы. И в то же время они задаются вопросами: будут ли люди избегать контактов вне своего дома и соблюдать социальную дистанцию после окончания пандемии? Отразится ли это на повседневном взаимодействии людей?

Эпидемии сплачивают, пандемии — разобщают. Этот тезис Джереми Шапиро, специалиста по трансатлантическим отношениям и стратегическим вопросам, уже кажется очевидным. Локальные заражения и карантинные блокады городов создают общее чувство миссии, дух окопного братства, ощущение, что невзгоды можно преодолеть вместе. Глобальные потрясения, напротив, «изолируют» нас, заставляя бояться собственных соседей.

Чувство солидарности, вызванное внешней угрозой, и сплочение в ситуации общей опасности классики социологии обозначали емким термином «сообщество судьбы». Изначально это понятие использовалось применительно к военнопленным, жертвам кораблекрушения и шахтерам, чудом выбравшимся из-под завала.

В начале ХХ века благодаря немецкому социологу Максу Веберу и австрийскому публицисту Отто Бауэру о сообществах судьбы заговорили в контексте появления «новых наций». В предвоенный же период этот термин стал расхожим понятием нацистской пропаганды, из-за чего даже сегодня его использование в политической риторике может спровоцировать коллективное негодование.

Тем не менее на то, как воспринимается эпидемия жителями зараженных территорий, влияют два основных фактора — приводит ли она к укреплению социальных связей и образованию «сообщества судьбы» или, напротив, к атомизации или даже распаду социальных отношений.

Даже если в карантине оказывается только один город (а не страна и тем более — не половина мира, как сейчас), внутренние противоречия в нем могут взять верх, и вместо объединения доминирующей реакцией станет боязнь собственных соседей. И наоборот: даже самые глобальные пандемии могут представляться как совокупность локальных заражений, общая угроза не воспринимается как общая, вирус «национализируется», а оказание помощи другим государствам считывается предательством собственного населения. При этом новое восприятие ситуации создает новые политические языки. Если на первых этапах куда большую роль играют социальные факторы — идентичность и моральная плотность, то после нормализации обстановки именно политическая риторика определяет вектор коллективной мобилизации.

Шесть соток берут реванш

Аскар Рамазанов, архитектор, сооснователь образовательного портала и научно-творческой резиденции:

— Сейчас в стране складывается уникальная ситуация. У нас старшее поколение понимает экономику совместного потребления куда лучше, чем молодое. Такие понятия, как дефицит, бартер, социальная ответственность, уже вшиты в национальную ДНК. А это сегодня самые инновационные темы, которые востребованы и дико популярны во многих сферах. Например, в индустрии моды.

С точки зрения развития архитектуры, как в России, так и в мире в целом, наступает время больших возможностей. Происходит не просто актуализация старых культурных смыслов, связанных с территорией, но и приходят действительно новые идеи и технологии, в какой-то степени даже полуутопические — в хорошем смысле этого слова. Возникают новые сообщества специалистов, работающих на стыке градостроительства и психологии.

По сути, вся ситуация с коронавирусом стала катализатором тех процессов, которые уже происходили до ее начала. Но есть одно важное исключение — оно связано с жизнью за городом. Ни один тренд не подвергся такому переосмыслению, как стремление людей вырваться за пределы городского пространства.

Все последние годы и эксперты рынка недвижимости, и социологи говорили о том, что дачная культура в России терпит сокрушительный крах, а сама идея дачного отдыха становится абсолютно неактуальной. Имея двухнедельный отпуск, человек однозначно выберет отдых за рубежом, а не на даче.

Таким образом, родимые шесть соток в этой ситуации оказывались неконкурентоспособными. Дошло даже до того, что все чаще стали слышаться разговоры о том, что «Рублевка уже не та». И вдруг, буквально за несколько месяцев, ситуация кардинально изменилась. Те самые никому не нужные дачи стали невероятно востребованными. Временная ли это история про то, что люди спасаются где могут, а глобально дача все-таки перешла в разряд устаревшего формата? Или действительно вместо отдыха на море люди будут проводить часть своего лета в средней полосе России? Очевидно, что рынок сейчас будет догонять ситуацию. Дачность, которая в нашей культуре всегда присутствовала, предоставляет огромное количество интересных возможностей. Люди, которым сейчас от 30 до 50 лет, видят дачи совсем по-другому, чем представители более старшего поколения. Для них это не просто дом и забор. Во-первых, должен быть интерес там жить, во-вторых — жизнь в природной среде, и только на третьем месте — непосредственно условия для проживания. Приоритет в этом смысле однозначен — это возврат к правильной экологии жизни в сообществе.

Антивирусный этикет

Юлия Феденок, специалист по пространственному поведению человека:

— Наука под названием «проксемика» изучает общение и пространственные отношения между людьми. Она говорит о том, что размеры личного пространства конкретного человека зависят от самых разных факторов: пола, возраста, культуры, климата и каких-то индивидуальных особенностей вроде веса или темперамента. Жители сельской местности соблюдают большую дистанцию, чем жители городов; у мужчин личное пространство больше, чем у женщин; а дети обычно подходят к собеседнику ближе, чем взрослые. При этом любое нарушение личных границ воспринимается как угроза. Но стресс человек испытывает не только тогда, когда собеседник подходит слишком близко, но и в случае, когда дистанция искусственно увеличивается, как это происходит сейчас из-за коронавируса.

Как показали неоднократные эксперименты, индивидуальная дистанция москвичей — 41,4 сантиметра. Пока незаметно, чтобы она увеличивалась у тех горожан, которые все-таки выходят из дома. Разве что у тревожных людей. Они как раз стараются дистанцироваться. Чтобы выработать новые нормы пространственного поведения, нужно целое поколение. То есть в нынешней ситуации мы должны прожить минимум 15 лет. Все остальное — временное явление.

Нормы пространственного поведения мы усваиваем обычно к 14–16 годам. У взрослых людей они не меняются. И поэтому человек, переехавший в другую страну или оказавшийся в условиях, где действуют другие правила, неминуемо испытывает дискомфорт. В условиях пандемии жители многих стран вынуждены расширять свои личные границы. Это диктуют местные власти: «Не собирайтесь группами. Держите дистанцию. Сидите дома». Такое давление, конечно, многих выбивает из колеи.

Важный аспект жизни — тактильный контакт. Чем больше прикосновений допускает национальная культура, тем сложнее людям отказаться от физических контактов. Им необходимо прожить какое-то время, чтобы привыкнуть к иному социальному поведению.

«Не целоваться, не обниматься», — заявил известный в Италии врач-инфекционист Джованни Рецца. После чего все итальянцы сразу приуныли. А все потому, что тактильные приветствия — неотъемлемая часть их менталитета и переживать подобные ограничения им и, например, французам труднее, чем нам.

В России поцелуй при встрече допускается лишь при определенных условиях. Например, так могут поздороваться друг с другом молодые девушки, подруги, родственники. Поцелуй в щеку может позволить себе и мужчина, приветствуя молодую женщину до 30 лет. Но вот с малознакомой женщиной за 40 уже никто не целуется, потому что у нас это не принято. В условиях всеобщего карантина лишние поцелуи так и вовсе создают дополнительный стресс.

Впрочем, настоящий этикет никогда не приветствовал тесные объятия и поцелуи при встрече с малознакомыми людьми. Это могли позволить себе только члены семьи и друзья. Но курс на открытость к общению, равенство и толерантность привел к тому, что социальные поцелуи вошли в обиход.

Несомненно, пандемия вносит коррективы в нашу повседневную жизнь и жизнь города. Все больше мы привыкаем общаться через экран телефона или ноутбука, чем к живому общению. Не исключено, что вслед за антивирусным этикетом в нашу жизнь придет и этикет цифровой. И все же такая древняя традиция, как рукопожатие, вряд ли исчезнет навсегда. Как и многое в нашей жизни в этот период, она просто дополнится новыми привычками. Например, протирать руки антисептиком и уважать личное пространство.

Другие стандарты транспорта

Ангелина Давыдова, директор бюро экоинформации, наблюдатель переговоров ООН по изменениям климата:

— Влияние пандемии коронавируса на городскую экологию оказалось самым разнообразным. Мы постоянно слышим про то, как очистился воздух в Китае, Италии, США и России, как в город вернулись животные, которых не видели там уже очень давно, и прочее. Причина понятна — люди оставались дома, а количество автомобилей на дорогах снизилось в последние месяцы многократно. Безусловно, эффект положительный, но краткосрочный. Он действует до тех пор, пока мы меньше ездим на авто, меньше летаем, пока потребляем меньше энергии и не работают на полную мощность производства. Как только будут полностью сняты все ограничительные меры, все вернется на круги своя. Так что особо оптимистичными в этом отношении быть не стоит.

Тем не менее «зеленая» повестка остается. Сегодня экологических запросов стало, может быть, даже больше: как поддерживать и реализовывать раздельный сбор мусора, можно ли им вообще заниматься, учитывая эпидемиологическую ситуацию, что будет дальше с энергетикой, климатическими изменениями. Все эти темы обсуждаются.

И дело не только в краткосрочном снижении загрязнения воздуха и сокращении выбросов парниковых газов в атмосферу. Хватает и негативных последствий пандемии, которые мы уже ощущаем: стало больше отходов, больше пластика, больше сложностей с тем, чтобы использовать многоразовую тару, упаковку...

По-новому заиграла проблема общественного транспорта. Если в докоронавирусную эпоху значительная часть усилий по экологически дружественному развитию городов в области транспорта была направлена на формирование нового мышления «меньше автомобилей, больше общественного транспорта», то сейчас мы видим совершенно противоположную картину. Сегодня общественный транспорт становится потенциально опасным местом с точки зрения заражения вирусом, поэтому многие, у кого есть возможность, пересаживаются на личное авто.

Очевидно, что в ближайшее время изменятся стандарты общественного транспорта. Уже сейчас целый ряд городов начинает говорить не о транспортной стратегии, а о стратегии мобильности. В чем она заключается? Когда мы говорим о транспорте, мы представляем себе определенный объект — автомобиль, троллейбус, автобус. Как некий кусок металла, который выполняет какую-то функцию. Чтобы проехать из точки А в точку Б, необходимо иметь этот объект весом в несколько тонн. Концепция мобильности же предполагает, что нам не нужен этот объект как непосредственно объект. Нам нужна услуга перемещения из точки А в точку Б. Быстро, эффективно и желательно недорого. В соответствии с новыми требованиями — то есть безопасно с точки зрения санитарно-эпидемиологической ситуации.

Также очевидно, что никуда не уйдет тема отходов. Сегодня это один из самых острых городских вопросов, который волнует всех. И здесь важно со стороны жителей следить за ней, за тем, что происходит, какие инициативы появляются, в том числе в нашем городе, принимать в них участие. Пока удаленно, но через какое-то время и лично. Важно пытаться разобраться, понять, что нас ждет и как на это можно повлиять.

Карантин уйдет, онлайн останется

Николай Палажченко, искусствовед, куратор, арт-критик:

— Понятно, что художественный рынок замедлился, объемы продаж в галереях упали. Тем не менее позитива, несмотря на непростой период, тоже хватает.

Первое и главное — арт-мир стал ближе. Количество посетителей любой виртуальной выставки сегодня гораздо выше, чем это могло быть в режиме офлайн. Парадоксальным образом весь мир стал ближе друг к другу.

Многие люди, которые никогда плотно не занимались искусством или изучением его онлайн, открыли для себя много нового и получили невероятные до сих пор возможности, о которых ранее не подозревали.

Ограничения уйдут, а онлайн останется. Вместе с ним останутся и новые приобретенные навыки: поиска и исследования, покупки искусства в интернете, участия в онлайн-проектах в качестве зрителя и художника. В этом смысле пандемия коронавируса придала бриллианту искусства некую новую грань.

Конечно, это касается далеко не всех. Какое-то количество людей впало в меланхолию, что тоже понятно. Когда все вернется к прежней жизни, человечество разделится на две части: те, кто пережил карантин с каким-то дополнительным капиталом, чему-то научился, освоил новые техники общения, репрезентации, продажи, и тех, кто для себя ничего не вынес, кроме этой самой меланхолии. Что в мире искусства, кстати, совсем не приговор.

Надо понимать, что виртуальная реальность — это своеобразный метагород. Ты можешь жить в лесу, но при этом в гуще городской жизни. Если раньше города назывались Москва, Нью-Йорк, Шанхай или Париж, то сейчас города — это такие тусовки людей в «Зуме», которые могут находиться на природе, в Пекине, в Токио. Но при этом создавать некий новый город, новую сеть людей, которые объединены каким-то интересом. И с этими людьми получается общаться даже чаще, чем с живущими в соседнем здании. Это ощущение нового города как виртуальной сети будет только расти. Физически реальность никуда не исчезает, но, по сути, в нашу жизнь в виде онлайна добавляется дополнительное измерение. Естественно, оно добавилось уже давно, оно не возникло в 2020 году. Но этот год резко вовлек в это измерение огромное количество новых людей и показал нам свои гигантские, колоссальные возможности.

Главные факты по теме коронавируса в России и мире можно прочитать ЗДЕСЬ >>>

Читайте также: Число выявленных случаев коронавируса в мире превысило 11,3 миллиона