«Здравствуй, мама!»: Фронтовые письма рассказывают о человеческой трагедии

Накануне празднования Дня матери сотрудники Музея Победы на Поклонной горе подготовили виртуальную выставку переписки солдатских матерей со своими детьми, сражавшимися с фашизмом. В фондах музея находится более пяти тысяч писем со штемпелями полевой почты, написанных в 1941–1945 годах. Более сотни из них увидят посетители выставки. Автографы солдат Великой Отечественной войны, их родных и близких передали на хранение потомки фронтовиков.

Похоронка обогнала письмо

«Здравствуй, мама! В день мобилизации я оказался почти в армии. Утром вместе со всеми товарищами подал заявление добровольцем, а вечером прошел призывную комиссию уже как призывник, а не доброволец. Так что, очевидно, через несколько дней уйду в армию… Подумать только, сколько времени не придется держать книг в руках, не придется работать. Вот где жестокая практика, практика классовой борьбы. Ее раньше как-то не заметил. Даже то, что произошло с нашей семьей, для нас (меня и брата Юрки) все-таки было смягчено. А сейчас вот фашизм не дает возможности жить, работать, учиться, за это приходится сражаться… Ну, да ты не беспокойся. Ладно? Вряд ли со мной что случится, а если и будет что нехорошее, то это не моя личная, а народная судьба…»

Эти строки в июле 1941 года адресовал своей маме Аполлонии Антоновне восемнадцатилетний солдат Борис Кровицкий. В 1999 году потомки его брата Юрия принесли в музей брезентовую сумку с аккуратной стопкой писем Бориса, которые получила его мама в период с 1937 по 1945 год.

С семьей Аполлонию Антоновну разлучил арест. Она была женой видного партийного работника, Григория Кровицкого, работала в Библиотеке имени Ленина. В тридцать седьмом Кровицкого арестовали по ложному обвинению в троцкизме, а его супругу сослали в Сибирь, в маленький поселок Яя под Томском — как «члена семьи врага народа». Сыновей — старшего, Бориса, и младшего, Юрия, — отвезли в Саратов, в детский дом.

До войны в письмах Бориса к матери были подробные рассказы о друзьях и одноклассниках, пространные рассуждения о прочитанных книгах и детских мечтах. Но когда юноша надел солдатскую шинель, послания стали лаконичными. «Служу, работаю, мерзну. Конечно, жаль, что книг нет. Живу работой, самим собой и людьми. Большинство у нас люди пожилые. Молодые командиры младшие. И мне приходится командовать людьми ровно вдвое старше меня. Здоров, несмотря ни на что…»

В боях 29 и 30 апреля 1945 года под селением Куммерсдорф Борис Кровицкий, находясь на артиллерийской батарее, полностью окруженной противником, командовал взводом красноармейцев и отбил 8 яростных немецких атак. Фашисты хотели захватить наши орудия и не жалели свинца. Взвод Бориса остановил на высотке целую роту врага, уничтожив при этом пушку и более 100 солдат противника. А когда боезапас почти иссяк, а среди красноармейцев не осталось ни одного, кто не был бы ранен, молодой командир с гранатой в руке шагнул навстречу наступавшему неприятелю. Вспышка последнего взрыва унесла жизни еще шести гитлеровцев — и самого Бориса. Мать получила похоронку и уведомление о том, что ее сын, «павший в бою смертью храбрых, представлен к ордену Отечественной войны I степени (посмертно)». А его письмо, отправленное накануне боя, еще долго путешествовало по фронтовым дорогам с полевой почтой и донесло матери живые слова сына: «Если среди бойцов есть один храбрец — то эти бойцы вдвое сильнее. А если смелый знает, что его поддержит другой такой же, то первый — вдвое храбрее. Это уже мой опыт».

Хотел приблизить час победы

В начале 1943 года 25-летний стрелок-радист Георгий Горелов писал домой: «Милая мамочка, ты спрашиваешь, какие у меня теперь волосы… сначала показалось малость седых, но я их вырвал, так что теперь только морщины на лбу, и что с ними делать, не знаю! Милые мама, Нюся, Игорь, Леночка! Простите, что я вам так долго не писал. Письма ваши все получал, за которые большое спасибо. После такого письма еще становишься злей, еще больше желания сбить сильней эту гадину. Хотя бы через письма, но вы вместе со мной... Конечно, жаль было бы умереть, но и в то же время не жаль — хочется приблизить час победы, вы, мои родные, будете жить замечательно, будете о нас петь хорошие песни, ходить с гордо поднятой головой».

Георгий погиб в июле 1943 года — под Курском. А его письма с фронта сберегли и отдали на вечное хранение сестры — много лет спустя, когда матери уже не стало. При ее жизни расстаться с пожелтевшими треугольниками семья была не в силах.

Погиб, догоняя фрицев

«Шлю тебе, мамочка, свой горячий красноармейский привет и сообщаю, что я жив. Чувствую себя еще лучше, чем до ранения. Ранило меня, как я тебе уже писал, в поясницу, в прорыве между Оршей и Витебском. В госпитале лежал в Ярцево Смоленской области. Мама, ты просишь фото... Сфотографироваться, конечно, есть возможность, но нет денег. Мама, напиши подробней, что с Николаем Борисовичем. Ну а пока писать кончаю, остаюсь ваш сын Виктор». Эти строчки отправил из госпиталя 28 сентября 1944 года своей матери Марии рядовой пехотинец Виктор Павленко 1920 года рождения. Выписавшись из госпиталя, Виктор догнал свой полк в наступлении — на территории Восточной Пруссии, и 25 января 1945 года погиб в сражении. Но тело воина не нашли сразу после боя. Вплоть до 1972 года Мария считала сына пропавшим без вести, пока ростовские школьники в ходе переписки с немецкими ровесниками не наткнулись на информацию о могиле красноармейца Павленко и не сообщили об этом его маме. Сейчас никаких родственников у Виктора в живых уже не осталось.

«Сражайся, мой единственный!»

«Мой родной, мой дорогой сынуля Юрочка! Пишу тебе, пишу, а ответа все нет и нет, и даже мои письма не возвращаются обратно. Стало быть, адрес верен, и ты должен их получить. А почему же тогда не отвечаешь? Мой родной, я уверена, что ты жив, здоров, по-прежнему бьешь этих гадов и будешь праздновать победу в Берлине, как ты уже раньше мне об этом писал. Юрочка, успокой меня, черкни хоть два словечка!»

Это письмо написала на фронт труженица тыла А. В. Комарова, солдатская мать. Пожелтевший лист бумаги вырван из обычной школьной тетрадки в линейку. Ответа женщина так и не дождалась. На обороте листка, поверх синего штемпеля «Проверено военной цензурой», лаконичная казенная надпись: «Возвращено отправителю». Как правило, это означало, что вскоре вслед за вернувшимся ответом последует казенная бумага из военкомата: «Такого-то числа в такой-то местности ваш сын Юрий, младший сержант Рабоче-крестьянской Красной армии, погиб смертью героя». Зыбкая надежда оставалась лишь тогда, когда вместо «погиб» писали «пропал без вести». Может, в плену и еще сбежит, может, ранен и напишет сам из госпиталя, когда придет в себя и начнет поправляться?

Увы, даже профессионалам из числа сотрудников Музея Победы на этот раз не удалось прояснить судьбу солдата. Похоронки нет. Сведений о пребывании в фашистской неволе или на излечении в госпитале — тоже. Только материнское письмо и сохранилось — от целой большой жизни. И таких экспонатов здесь сотни. Письмо А. В. Комаровой отдали в музей родственники погибшего бойца.

Следующее письмо — от москвички В. П. Львовой — написано в 1942 году и адресовано дочери Людмиле, вероятнее всего — фронтовой медсестре. Сотрудники музея не уверены в точности информации, никаких данных больше раздобыть не удалось.

«Здравствуй, моя дорогая Милочка!.. Сегодня от Кепы из Ленинграда получила письмо, она пишет тебе: Леня умер в марте 1942 года. И про Лизу с Борисом пишет, они — там, живы, а про Ксению — ничего. Я бы переслала тебе ее письмо, да нет конверта».

Вот так, буквально в нескольких строках — судьба целой семьи, медленно умиравшей в блокадном городе. Без жалоб, без слез...

«Милый Женя, не писала тебе вечность... События же у нас следующие: ночью в первом часу слышу набат, вышла на крыльцо — и вижу грандиозный пожар, ветер несет на наш дом массу искр. Разбудила Юру с Мусей, они убежали на пожар, а я осталась, дежурила, берегла дом... Пожары всегда на меня действуют ужасно». Это письмо от матери, Марии Осетровой, раненый боец Евгений Осетров получил в госпитале 26 февраля 1944 года. Ей повезло — сын вернулся живым, и письмо досталось музею от его внуков.

Сохранить и помнить

Специалист-историк Музея Победы Александр Михайлов и хранитель Татьяна Чебулаева, подготовившие фронтовые письма к виртуальной экспозиции, рассказали, как сложно бывает сохранить документальное наследие военных времен.

— Эти письма — замечательный источник сведений о фронтовом и тыловом быте наших советских людей, — говорит Татьяна, — о том, чем жили они и о чем думали. Торопливыми чернильными строчками на пожелтевшей от времени бумаге с нами говорит сама история. Но пять тысяч писем, хранящихся в фондах музея, — это капля в море по сравнению с богатейшими коллекциями письменных источников, которые по сей день находятся в семьях ветеранов войны. Беда в том, что, когда письмо переходит в категорию семейной реликвии, его редко имеет возможность изучить историк. Дедушкины сундучки спят в комодах и на чердаках, попадая в руки внуков лишь в канун Дня Победы, когда надо помянуть ветерана или провести урок мужества в школе. А родственники героев далеко не всегда обладают нужными знаниями, чтобы правильно хранить обветшалый от времени документ и уберечь его от постепенного разрушения.

По словам специалистов Музея Победы, чернила, которыми писали в 1940-х годах, сильно отличаются от современных. Они нестойки перед обычными солнечными лучами, и рукопись военных времен буквально за три месяца может потерять яркость текста, находясь на свету. Поэтому, несмотря на то, что писем очень много, увидеть их в музейной экспозиции можно очень редко.

— В музее мы тщательно следим за сохранением подлинных документальных реликвий, без нужды не выносим их на свет, обрабатываем специальным образом. Если проводится выставка, подобная нынешней, то экспонаты на ней регулярно ротируются: сегодня показываем один документ, завтра — другой, чтобы никакой из них не «набрал» вредной для себя дозы солнечного освещения, — рассказывает Татьяна Чебулаева.

Попадают письма в экспозицию по-разному. Чаще всего их приносят родные ветеранов. Если дома у вас сохранилась переписка дедушки-фронтовика с его друзьями и родными, музей поможет изучить и атрибутировать их.

Изредка найти более или менее сохранный треугольный конверт в кармане у погибшего бойца удается следопытам, ведущим раскопки на полях сражений. Например, в начале 1980-х годов поисковики подняли из брянского болота потонувший немецкий танк. А в нем оказалась отобранная оккупантами у полевого почтальона сумка, заполненная солдатскими посланиями.

Видимо, немцы сочли, что в письмах могут содержаться ценные сведения для разведки. Эти письма стали экспонатами местного краеведческого музея — в Москву их решили не перевозить. И дело было не только в плохой сохранности рассыпающейся бумаги. Дело в том, что отдать личные вещи гражданина в дар могут только законные наследники. Так что историкам приходится сначала разыскивать родню автора письма, обращаясь в архивы, в штаб «Бессмертного полка», даже к зарубежным коллегам.

И спрашивать у наследников разрешения на передачу документов в Музей Победы. Другое дело — региональные краеведческие музеи и музеи Боевой славы. Они подчинены местным властям и могут сами принять решение в отношении экспозиции реликвий, найденных на «своей» территории.

Во время виртуальной экскурсии по онлайн-выставке переписки солдатских матерей с фронтовиками экскурсоводы Музея Победы расскажут о судьбах примерно ста семей. Зрители увидят подлинные уникальные рукописные документы, а также почтовые карточки, открытки и фотографии, уведомления о ранениях или гибели военнослужащих. Некоторые экспонаты носят следы работы военного цензора — вымараны номера и сведения о локализации воинских частей. Все письма — высокой сохранности, а значит, с точки зрения специалистов, являются надежными источниками важнейшей исторической информации.

ПАМЯТЬ

Письмо — времен связующая нить

Александр Михайлов, специалист-историк Музея Победы:

— Каждое фронтовое письмо, которое попадает в наши руки, мы расшифровываем, тщательно исследуем и атрибутируем, стремясь узнать как можно больше о тех людях, которые их писали и получали. Почта в те годы была, по сути, единственным связующим звеном между близкими, которых военная судьба разбросала на значительные расстояния друг от друга.

Каждый такой рукописный документ уникален, потому что несет сведения о том, чем жили граждане большой воюющей страны, как организовывали свой быт на фронте и в тылу, о чем думали и беспокоились, на что надеялись. А еще фронтовое письмо — это отпечаток личности конкретного человека, которого, чаще всего, с нами уже нет. Его уже не расспросишь, не запишешь мемуаров. Благодаря письмам безликое понятие «участник войны» приобретает конкретные черты наших с вами родных людей — отца, брата, дедушки или бабушки. Это история войны в лицах, во всей сложности человеческих взаимоотношений. Да, с точки зрения историка, взгляд авторов этих писем на события семидесятипятилетней давности может быть только сугубо субъективным. Зачастую он бывает даже далек от того, что мы знаем о войне по книгам и кинофильмам. Но это — документы из первых рук, следы памяти реальных непосредственных свидетелей истории.

И в этом их непреходящая культурная и историческая ценность.

ТОЛЬКО ЦИФРЫ

В годы Великой Отечественной, с июня 1941 по май 1945-го, полевая почта доставила и вручила адресатам 6 миллиардов почтовых отправлений. Считая с гражданской почтой — более 10 миллиардов. Переписка солдат с родными и друзьями составляет примерно 40 процентов от этого числа. Средний срок доставки солдатского письма на фронт — около двух недель. Каждый месяц войска на передовой получали 70 миллионов писем. Пересылка была полностью бесплатна.

Читайте также: Музей Победы подготовил онлайн-экскурсию о битве под Москвой