Горячее дыхание войны коснулось московских стражей порядка почти одновременно с началом боевых действий на территории СССР. В конце июня 1941 года милиционеры Москвы были переведены на казарменное положение. Это означало введение 12-часового рабочего дня и отмену выходных и отпусков (один выходной полагался раз в месяц). Как вспоминал Константин Гребнев, руководивший Московским уголовным розыском (МУР) в 1949–1951 годах, каждый из сыщиков получал дополнительное вооружение: винтовки, гранаты, а на группу сотрудников выдавали по пулемету. Летом люди в синей форме ускоренно провели мобилизацию военнообязанных и автотранспорта. Военно-учетная работа тоже лежала на плечах милиции, она готовила всю документацию для военкоматов. За первую неделю войны отвечающим за воинский набор сотрудникам пришлось выписать десятки тысяч повесток и выдать их тем, кого Родина призвала на свою защиту. А совсем скоро на плечи московских милиционеров легли новые заботы. 29 июня вышла директива СНК для прифронтовых областей Советского Союза. Среди главных и неотложных задач директива предписывала милиции укрепить тыл Красной армии, подчинив интересам фронта всю свою деятельность, а также организовать охрану заводов, электростанций, мостов, связи, вести борьбу с мародерами, распространителями слухов, уничтожать диверсантов. Хватало у МУРа и «традиционных» забот. Относительная легкость приобретения оружия способствовала тому, что возродились формы бандитизма, характерные для времен Гражданской войны. Речь идет о так называемой банде попрыгунчиков.

— Преступники нападали на свою жертву, обрядившись в белые балахоны, с лицами, раскрашенными фосфором, и с привязанными к ногам для шумового эффекта пружинами или жестянками, — рассказал журналист, специалист по истории материальной культуры Москвы и сценарист передачи «Детектив-шоу» Михаил Шифрин. — Высоко подпрыгивая, бандиты производили на одиноких прохожих эффект, повергавший в панику. Жертвы теряли какую бы то ни было способность сопротивляться насилию. Начальник МУРа тех лет — Касриэль Рудин отдал жесткий приказ подчиненным: банду ликвидировать в три дня. Было известно, что шайка часто «светилась» в Марьиной Роще. Там и организовали засаду. Роль «живца» выполнял переодетый сотрудник МУРа, снабженный для привлечения внимания бандитов пухлым портфелем. На вторую ночь «приманка» сработала. Как только бандиты окружили свою жертву, оказались в кольце милиционеров с винтовками и собаками. Больше о «попрыгунчиках» москвичи не слышали. Но на плечи милиционеров Москвы легли также заботы военного времени. Одна из них связана с бомбардировками столицы, начавшимися 22 июля 1941 года. Когда мирные граждане бежали в бомбоубежища, сотрудники правопорядка оставались дежурить на улицах, помогая пожарным. Они следили за тем, чтобы мародеры не разграбили разрушенные дома и квартиры, вели протоколы учета жертв налета. На Моховой улице напротив Российской государственной библиотеки и сейчас можно увидеть два дореволюционных салатовых дома, разделенных небольшим проходом. Это печальный памятник суровой военной эпохи. Когда-то это был один дом, потом в его центр попала фугасная бомба, разрушив часть постройки практически до основания. После войны здание не стали восстанавливать, получилось два дома. С этим домом связан подвиг женщины-милиционера А. Гришутиной. Увидев, где взорвалась бомба, отважная патрульная вызвала пожарную охрану, а сама бросилась под обломки здания, спасать выживших. За полчаса она вынесла из-под завалов семерых детей. С авианалетами связана и еще одна грань работы московских стражей порядка. Они выслеживали шпионов-сигнальщиков, которые с земли подавали знаки немецким летчикам, наводя их на цели.

— В те годы центр Москвы снабжала электричеством ГЭС № 2 на Болотной набережной, превращенная частично в военный завод, — напомнил Михаил Шифрин. — Ее усиленно бомбили. Было понятно, что кто-то наводит немецких асов на этот объект. Обычно диверсанты делали это с помощью сигнальных ракет. Но их светодымовой хвост можно было заметить с земли. А в случае с ГЭС такого не было. И вот милиционеру Ирине Ипатовой пришла в голову идея. Девушка днем спряталась в бочку во дворе ГЭС и приготовилась наблюдать. Когда вечером небо снова расчертили лучи прожекторов ПВО, она увидела тень, которая пробиралась к зданию ГЭС. Ипатова подумала, что диверсант полезет на крышу, но тень двигалась к водосточной трубе на углу. Ипатова четко видела, как человек запустил в трубу правую руку до плеча. И вдруг — вспышка! В руке, засунутой в трубу, оказалась ракетница. Выпущенный из нее сигнальный запал прошел через весь водосток и рванул в небо. Так вот почему не удавалось засечь хвост ракеты, догадалась Ипатова, — его скрывала труба. Выскочив из своего убежища, девушка задержала диверсанта. Больше на ГЭС № 2 не упало ни одной бомбы. И это далеко не единственный случай, когда в годы войны сотрудники милиции Москвы проявляли редкую находчивость и смекалку. — В ноябре 1941-го на Шаболовке авиабомба разбила инкассаторскую машину, которая везла два миллиона рублей, колоссальные деньги по тем временам: танк стоил 250 тысяч, — поведал еще об одном случае Михаил Шифрин.

— Часть денег сгорела, часть спас сопровождающий. Расследуя происшествие, начальник научно-технического отдела МУРа Леонид Рассказов (в 1943-м он станет главой московского УГРО) отправился на Гознак. Взял бракованные листы денежной бумаги, соответствующие по массе той части купюр, которые, по утверждению инкассатора, сгорели. Рассказов сжег эту денежную бумагу, взвесил пепел и сравнил его с весом пепла с места трагедии. Получилось больше. Так выяснилось, что инкассатор присвоил часть спасенных денег — примерно 100 тысяч. Этот случай стал легендой МУРа. Будни московских милиционеров были трудные, напряженные, но по-своему увлекательные. Спасибо сыщикам времен Великой Отечественной войны, что обеспечили надежный тыл Красной армии

ПОДВИГ

Работники московской милиции не только обеспечивали порядок в тылу, но и отважно дрались на передовой. За линией фронта в период Битвы за Москву действовало 60 истребительных отрядов, в которые входили работники МУРа. Некоторые бойцы «отрядов возмездия», как они сами себя называли, даже участвовали в знаменитом параде 7 ноября 1941 года на Красной площади. Первое милицейское партизанское подразделение сформировали в сентябре 1941-го. Его командиром назначили старшего оперуполномоченного Виктора Колесова. Отряд успешно действовал в тылу противника, минируя мосты, нарушая связь, уничтожая живую силу и транспорт врага, но однажды попал в засаду. Колесов отдал приказ прорываться к своим, а сам лег за пулемет, чтобы прикрыть отход своих товарищей. Он так и остался лежать за пулеметом: немецкая пуля пробила ему грудь. Но отряд он спас. Посмертно Виктор Колесов был награжден орденом Боевого Красного Знамени. В 1975 году Колесова навечно зачислили в списки личного состава московской милиции.

12 ТЫСЯЧ

стражей правопорядка отправились на фронт из Москвы. За годы войны семеро из них были удостоены званий Героя Советского Союза и трое стали полными кавалерами ордена Славы.

ФАКТ

Немало пришлось потрудиться милиционерам во время так называемой московской паники 16 октября 1941 года. Чтобы утихомирить толпу, грабящую заводы и магазины в районе Заставы Ильича, стражи порядка были вынуждены применить даже тачанки. Нестандартная ситуация сложилась в тот день и возле Новоспасского монастыря, что на Таганке. Около его башни-колокольни собралась большая толпа женщин и детей. Перепуганные слухами о том, что немцы займут столицу, горожане принялись копать под колокольней яму в надежде отыскать подземный ход, который якобы вел от монастыря к Москве-реке. Там они надеялись найти укрытие от оккупантов. Милиционеры начали просить москвичей разойтись, чего удалось добиться только через пять часов уговоров и убеждений. Яму засыпали. Но ее следы можно видеть и до сего дня

СИТУАЦИЯ

Серьезную опасность для регулировщиков уличного движения в Москве в годы Великой Отечественной войны представляла светомаскировка. Дело в том, что после 22:00 машины должны были ехать по улицам столицы с потушенными фарами, а у сотрудников государственной автоинспекции не было приспособлений, по которым их могли бы различать шоферы с дальнего расстояния. Поэтому часто случались наезды машин на постовых, иногда даже с трагическим исходом. И вот в ноябре 1941 года выход из этой ситуации был найден. Московские химики придумали специальный состав, который светился в темноте и был виден издалека. Он наносился на специальные жетоны, которые прикреплялись к груди постовых. С этого момента московские регулировщики могли не опасаться за свою жизнь. Кстати, такие значки со специальным светящимся веществом были доступны любому горожанину, чтобы не сталкиваться лбами во время движения по тротуару в темное время суток (а были и такие случаи). Значки эти продавались в киосках печати и стоили 1 рубль 60 копеек.

54 МИЛЛИОНА

рублей собрали и внесли в Фонд обороны оставшиеся в тылу столичные милиционеры, на эти средства были построены две танковые колонны — «Дзержинец» и «Московский комсомолец».

ЗАБАВНЫЙ СЛУЧАЙ

Во время войны тысячи стражей порядка ушли на фронт. В московской милиции наблюдался резкий дефицит кадров. В этой ситуации МК и МГК ВКП (б) приняли решение о направлении на работу в правоохранительные органы большого числа женщин. Всего в столице за годы войны надели синюю форму 4 тысячи представительниц прекрасного пола. Не всем девушкам удалось сразу освоиться на новом месте службы. По воспоминаниям бывшего начальника политотдела московской милиции Ивана Кожина, однажды произошел такой случай: встав на пост в первый раз, одна из девушек-милиционеров столкнулась с нетрезвым дебоширом. Несмотря на все ее старания, унять хулигана никак не получалось. В порыве отчаяния, в слезах, постовой в юбке воскликнула: «Прекратите, или я позову настоящего милиционера!»