Рано нас хоронить: чем обернутся для России новые санкции Запада

Новый пакет санкций против России готовит Евросоюз. Главная страшилка — введение эмбарго на импорт российской нефти. Кому в итоге от этого будет хуже? И чего следует ожидать простым гражданам и деловым кругам.

Попробуем разобраться в ситуации и понять, возможно ли серьезно ограничить или вовсе запретить импорт российской нефти в Европу и к каким последствиям это приведет.

Санкционные пакеты штампуют теперь каждую неделю, темп взят высокий. То, что раньше казалось невозможным, уже частично принято или всерьез обсуждается. Не работают прежние расчеты из разряда «выгодно-невыгодно»: принимая все новые и новые санкции против нашей страны, коллективный Запад уже задвинул вопросы «экономической целесообразности» и негативных последствий для себя самого на второй–третий план. Идет экономическая война. А в ней неизбежны потери.

Победит в этой войне тот, кто готов понести большие издержки, нежели противник. Или проще — лишения. Цена все возрастает. Европейские политики считают, что европейские обыватели готовы потерпеть ради «свободы и независимости Украины», а также наказания «русских агрессоров».

В краткосрочном плане общественное мнение в ряде стран (Прибалтика, Польша, отчасти Германия) действительно выражают солидарность с самыми жесткими санкционными мерами, даже несмотря на то, что те бьют по их собственной экономике. Но это в краткосрочном плане. То есть можно и от газа демонстративно отказаться, когда отопительный сезон уже кончился. Но цены на бензин, выросшие в полтора и более раза, продолжают кусаться. А что дальше? А если это на годы?

Пока доля оплаты за энергию в расходах европейских домохозяйств не критичная: от 4–5 процентов в богатых странах типа Германии и Франции до 7–8 процентов в Польше или Словакии. Важно учесть и вот еще что.

Видя, что Москва не прогибается под давлением уже принятых санкций, европейские политики тоже не хотят подавать вида, что они готовы дать слабину. Надо, мол, делать новые и новые санкционные шаги. К тому же, видимо, никто на Западе не рассчитывал, что военные действия на Украине так затянутся. Поэтому, расстреляв значительную долю санкционного «арсенала», европейские лидеры уже прошли тот рубеж, когда ущерб для собственных экономик был вполне умеренным. К примеру, еще месяц назад в Германии прогнозировался хотя и умеренный, но все же экономический рост. Теперь прогнозируется спад не менее чем на два процента ВВП.

Однако политической воли притормозить уже нет. Призывы к переговорам в ЕС практически стихли, обсуждают новые и новые санкционные пакеты, взяв курс на полный разрыв отношений с Россией.

На такой волне уже в самое ближайшее время лидерами Евросоюза может быть принят план постепенного, но довольно оперативного отказа от российской нефти примерно по такой же схеме, по которой объявлено об отказе от российского угля к августу текущего года (российские поставки составляли до недавних пор в среднем 46 процентов потребляемого угля в ЕС).

Рассматриваются и более заковыристые варианты: например, установить некую предательскую цену на российскую нефть, а «излишек» не переводить России, а замораживать на неких эскроу-счетах, чтобы расходовать в том числе потом «на восстановление Украины». Впрочем, пока непонятно, как отреагирует Москва на такие попытки и что им противопоставит.

Фото: copyright MNPZ

В зависимости от информационной картины в подаче все тех же западных массмедиа процесс принятия решения может быть ускорен: скажем, в случае появления в информповестке «новой Бучи», должным образом поданной трагедии с гибелью гражданских лиц. Крайний срок по принятию решения по нефтяному эмбарго, видимо, конец мая, на который назначен саммит ЕС по Украине. Решение также может ускорить ход (или исход) разворачивающейся сейчас «битвы за Донбасс», на фоне категорического нежелания Запада видеть и принять поражение Киева и военную победу Москвы.

Российская доля в потреблении нефти в среднем для ЕС составляет 27 процентов, но для отдельных стран она выше, скажем, для Германии — 34 процента. Поэтому среди таких стран наблюдается большая осторожность и даже возражения против немедленного нефтяного эмбарго (со стороны и Германии, и Венгрии, например). Для того чтобы убедить Берлин принять нефтяное эмбарго (с определенным временным периодом адаптации — от одного до нескольких месяцев), может быть предложен вариант разновременного отказа от нефти, перевозимой танкерами, и той, что поступает по нефтепроводам (как раз вариант ФРГ), это даст больше времени для адаптации.

В то же время общее направление курса для всего ЕС остается неизменным — на полный отказ от российских энергоносителей, сначала от нефти, а потом от газа (по газу на уровне ЕС принято решение сократить зависимость от РФ на 66 процентов до конца года, сейчас около 40 процентов потребляемого в ЕС газа приходится на Россию, для отдельных стран типа Австрии или той же Германии эта доля существенно выше).

Полное прекращение всех энергетических связей с Россией намечено на 2027 год. Некоторые страны (типа Польши, несмотря на высокую зависимость от российских газа и нефти, примерно те же 30 процентов, что в Германии) готовы пойти на такой шаг раньше — до конца уже текущего года.

Некоторые уже пошли. Литва, например, полностью отказалась от российского газа и готова отказаться от нефти (сырую уже перестала покупать), хотя два года назад доля российской нефти составляла 63 процента в ее потреблении. От поставок российской нефти до конца года решили отказаться Нидерланды. Австрия отказалась еще в самом начале спецоперации на Украине. Однако доля российской нефти в австрийском потреблении и была невелика — не более восьми процентов. В отличие от газа, где зависимость близка к полной, посему от газа Вена отказаться пока не может. Как, скажем, и Чехия.

Энергетический рынок по всему миру и так уже лихорадит не первый месяц на фоне разгула инфляции после накачки рынков деньгами во время пандемии. В том числе по этой причине, словно назло желаниям наших ненавистников, Москва продолжает зарабатывать в том числе на энергетическом экспорте большие деньги, даже на фоне снижения спроса на ту же российскую нефть. Недавно Владимир Путин отметил, что «по итогам первого квартала положительное сальдо текущего счета платежного баланса превысило 58 миллиардов долларов, и это исторический максимум».

В начале апреля глава европейской дипломатии Жозеп Боррель говорил, что с начала военной операции Евросоюз «заплатил Путину за энергоресурсы 35 миллиардов евро». По некоторым подсчетам, за счет высоких цен на энергоносители только за счет их экспорта Россия может заработать в этом году рекордные 320 миллиарда долларов. Публикуя такие расчеты, западные санкционеры словно сами себя подбадривают: мол, надо ударить Кремлю по «самому больному».

При этом с начала года, и особенно после начала спецоперации, экспорт нефти из России уже значительно упал. Сказывается еще и нарушение логистических цепочек поставок.

На конец прошлого года наша страна являлась вторым по величине нефтеэкспортером с объемом добычи в 10 миллионов баррелей в день, при этом порядка 7,5 миллиона баррелей нефти и продуктов ее переработки в день шло в прошлом году на экспорт. К маю падение составит примерно 30 процентов. Во-первых, сказался полный отказ от российского нефтяного импорта таких стран, как США, Великобритания и Австралия (это дало спад в 13 процентов совокупного объема экспорта).

Во-вторых, в инициативном порядке многие ведущие нефтетрейдеры, нефтяные компании, страховщики, перевозчики и банки отказываются покупать, перевозить, обслуживать контакты на российскую нефть, даже с дисконтом (он сейчас достигает 30 процентов). Но! Даже такое падение и добычи, и выручки, но при сохранении высоких цен дает России вполне комфортный уровень бюджетных доходов. Ее более чем устраивает получаемая цена за нефть на уровне 70 и даже ниже долларов за баррель, хотя мировые цены в районе 100 USD.

При этом даже в ОПЕК, где возможности для быстрого наращивания добычи большие, признают, что быстрого варианта замещения российского нефтяного экспорта на сегодня нет. Не поможет ни снятие санкций с Ирана (максимум это добавит 1–2 млн баррелей в сутки на рынок), ни послабления для Венесуэлы, чья нефтяная отрасль разрушена и ей потребуются огромные инвестиции и годы для наращивания добычи. Во-первых, быстрого снятия санкций с Ирана пока не получается. Этому есть противодействия на уровне конгресса США.

Ведь в этом случае получится, что все санкции против этой страны провалились: режим никуда не делся, политика, которая не нравится Вашингтону, тоже. Из «ядерной сделки» Тегеран тоже фактически вышел. Поэтому, сняв санкции с Ирана (а он требует полной их отмены), Америка распишется в собственном полном поражении в санкционной войне. С Венесуэлой тоже не все так просто. Недавно ведущие американские нефтяные и нефтесервисные компании обратились к Белому дому с просьбой разрешить им работать в Венесуэле. Возможно, тут Вашингтон и пойдет на послабления.

Тем более что многие американские НПЗ были «заточены» под венесуэльскую нефть, которую с 2019 года частично заменила российская (вместе с нефтепродуктами ее доля на американском рынке достигала 8 процентов). Теперь российская нефть в Америке под эмбарго. Однако даже возвращение импорта из Венесуэлы окажет пока небольшое влияние на мировой рынок, поскольку нефтедобывающая инфраструктура в стране сильно деградировала без западных технологий, поэтому быстро нарастить объемы добычи и экспорта Каракас просто не сможет.

Фото: Пресс-служба Совфеда

Лишних ресурсов нет и в самой ОПЕК, но, главное, его лидер — Саудовская Аравия — не спешит наращивать добычу и идти на выручку коллективному Западу в нарушение соглашения в рамках ОПЕК+ с Москвой. Пока во всяком случае. Даже сланцевые производители нефти в США в этом году, видимо, не смогут полностью компенсировать отказ от российской нефти и нефтепродуктов, который санкционировал Белый дом в марте: не хватает рабочих рук и инвестиций.

Так что в любом случае по крайней мере существенная часть российского нефтяного экспорта будет переориентирована с Европы на другие страны и совсем с рынка не уйдет. Хотя «вторничные санкции» со стороны США для покупателей российской нефти могут перевести торговлю ей в «подполье».

Российские перевозчики уже сейчас начали задействовать так называемый «иранский вариант», когда танкеры, выйдя из порта, выключают транспондеры, становясь «невидимыми», потом в открытом мире перегружают нефть на другие танкеры и возвращаются в порт. Еще есть методы смешивания разных сортов нефти, в результате чего она перестает быть «российской», а превращается в какую-нибудь «латвийскую», уходя формально от санкционных рисков.

При этом высокие нефтяные цены будут сдерживать рост мировой экономики и разгонять инфляцию. По подсчетам Goldman Sachs, сейчас существует уже 40-процетная вероятность того, что продолжение военных действий на Украине вгонит экономику США в рецессию (цены на бензин там с начала года уже выросли на 30 процентов), для Европы вероятность ее выше.

Однако на этом фоне, увы, многие политики на Западе все равно не понимают, что никакие санкции вообще не способны остановить действия России на Украине, поскольку таковые выходят далеко за рамки «бухгалтерских раскладов» выгодно-невыгодно. Тем самым коллективный Запад в какой-то мере продолжает, вводя обоюдоострые и для себя тоже санкции, финансировать экономическую войну против себя в том числе.

Разумеется, возможное падение нефтегазовых и прочих экспортных доходов российского бюджета окажет пагубное воздействие и на российскую экономику. Хотя до нуля они явно не упадут, а торговый баланс все равно останется в профиците (в том числе за счет сжатия импорта). Средства для критически важного импорта (объемы именно такого импорта, а не всего потребительского, в лучшие годы не превышали 200 миллиардов долларов в год), видимо, найдутся, хотя надо будет решать проблемы логистики и поставщиков.

Падение ВВП в нашей стране в этом году может составить, по разным оценкам, от 8 до 11 процентов. В то же время хоронить российскую экономику пока рано. Ресурсы нашей страны огромны, мы можем быть самодостаточными. И точно слезем с «нефтяной иглы» и займемся диверсификацией экономики, которая у нас не задалась в последние тридцать лет.