Главное
Путешествуем ВМесте
Карта событий
Смотреть карту
Приметы и советы

Автор

Андрей Кравченко
Диакон Андрей Кураев: Не надо пугаться кризисов
Скандалы и РПЦ — главная тема нашей беседы с с диаконом Андреем Кураевым, пожалуй, одним из самых известных массовой аудитории служителей церкви.  Возможно, потому что практически никогда не уклоняется от бесед с журналистами и готов правдиво отвечать на любые, даже неудобные вопросы.
Общество
Шесть остановок получат новые названия
С 29 мая будет переименован ряд столичных остановок общественного транспорта.
Город
ОЛЕГ МИТЯЕВ: НЕ ПРИВЕДИ ГОСПОДИ, ЧТОБЫ СЛУЧИЛАСЬ БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ
[i]Когда Олегу Митяеву было четыре года, он выходил в трусах на крыльцо и пел сидящим во дворе бабушкам песни, срывая первые в своей жизни аплодисменты. Затем подрос, взял в руки гитару, начал писать стихи и стал весьма значимой фигурой в так называемом жанре авторской песни.[/i][b]— Олег, ваши песни автобиографичны? [/b]— Здесь все сильно переплетено. Конечно, я не отказываю в удовольствии писать о себе — это и ближе, и роднее, и понятнее, тем более, если это нравится еще кому-то. Но тем не менее трудно удержаться и не приврать.[b]— Вы сомневающийся человек, да? [/b]— Все зависит от объекта сомнения. Например, передо мной сейчас стоит дилемма: выпускать новый альбом или нет? В принципе, его можно было бы и не выпускать, а просто петь эти песни в кругу друзей, на концертах, так как все хлопоты, связанные с выпуском альбома, — студия, саундпродюсеры — мне мешают. Это суета. Вместо всего этого нужно ходить в баню или на рыбалку, что было бы более правильно. Но я уже не свободен, потому что многие мои друзья и слушатели, которым нравятся мои песни, ждут этот альбом. Поэтому приходится себя заставлять.[b]— Значит, суета нужна для песен? [/b]— Спокойное состояние — тоже хороший повод для их написания. Я бы не возражал, чтобы у меня все песни были веселыми. Другое дело, что в жизни нам очень сложно избежать потрясений, их сейчас более чем достаточно.[b]— А если потрясение в любви? Разве оно не стимул для песен? [/b]— Может, это уже возрастное, но иногда думаешь: не приведи Господь, чтобы случилась большая любовь! Потому что слишком много обязательств в этой жизни: жена, дети, гулянье с собакой... Мне кажется, что семейная любовь — она уже имеет свои прелести, и сила ее в стабильности. В определенном возрасте это радует гораздо больше, чем какие-то потрясения. После дорог и разлук ты возвращаешься домой — и все в порядке, дети здоровы. Ведь, как сказал когда-то Визбор, именуя себя большим медведем: «И самые главные беды — так это болезнь медвежат». Поэтому, возможно, большая часть любовной лирики сейчас переходит в сферу каких-то мечтаний.[b]— Вы много выступали за пределами России. Где был наибольший интерес к вашим песням? [/b]— Меня очень удивил тамошний интерес к нашей авторской песне. Любопытство к нашим друзьям – «Лицедеям» — это понятно, у них международный жанр, а наше дело, как я думал, выступать по Иркутскам или Челябинскам. Но так получилось, что мы проехали практически всю Европу, в Германии у нас вышел компакт-диск «Лидер бунд поэзия» с поэтическими переводами всех песен, в Южной Африке вышел компакт-диск, записанный на концерте в национальном театре в Претории; мы выступали в Уругвае, в Буэнос-Айресе, в Рио-де-Жанейро и так далее.Хотя для меня всегда было загадкой, зачем им нужно то, что мы делаем, даже если они прочтут перевод? Ведь важен не сам текст, не сам перевод, а именно нюансы нашего языка, тонкости нашей жизни, им неведомой. А они говорят: «Ну, вот если бы вы пели на испанском языке, мы бы вас не пригласили, у нас своих навалом.Если бы нам был нужен рок, мы бы пригласили кого-то из Америки, если кантри — из Ирландии. А если мы приглашаем людей из России, значит, нам хочется слушать что-то очень русское».[b]— Одна из ваших самых популярных песен «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Не расскажете ее историю? [/b]— История очень давняя. Я учился в Челябинске, в техникуме, собирался быть монтажником, очень любил песню «Не кочегары мы, не плотники…», манила романтика профессии, очень старательно изучал, где ноль, а где фаза, правда, до сих пор в этом так и не разобрался.Затем я собирался работать тренером. Но постепенно втянулся в художественную самодеятельность, от пребывания на сцене получал кайф. Хотел попасть на какой-нибудь театральный или рок-фестиваль, но попал на фестиваль авторской песни. Природа, костры, разумные и мудрые глаза людей, хорошие песни — просто коммунизм какой-то! Меня это увлекло, и я решил на следующий год снова приехать и участвовать в конкурсе, для чего и написал песню, первую в своей жизни — «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Это получилось случайно, как, впрочем, и многое другое. Я, кстати, до сих пор не знаю нотной грамоты.[b]— Что не мешает вам сочинять и петь песни. Олег, как вы считаете, почему именно в России бардовская песня занимает такое значимое место? [/b]— Авторская песня есть почти во всех странах. Вольф Биргман в Германии — почти что наш Окуджава, в Италии — Брондуарди, традиции шансона во Франции, Боб Дилан в Америке. В разных странах это присутствует в большей или меньшей степени. Но для меня лично эти грани вообще не существуют, я склонен делить людей на лириков и прагматиков. И вот лирики — это как раз те люди, которые занимаются и поэзией, и авторской песней, и даже мелодичным роком.[b]— Разве лирику не нужно быть прагматичным?[/b] — Лирик — это большое счастье, так как лирику всегда хорошо. Но многие лирики сейчас становятся прагматиками, потому что таково нынешнее время: нужны деньги, квартира, машина… [b]— Вы говорите — время такое. Но что же время-то винить? Ведь деньги были нужны во все времена.[/b]— А я и не виню. Просто у кого-то лиризм со временем угасает, а у кого-то до конца жизни горит. Но, в принципе, все люди склонны к воспоминательной лирике. Когда я сейчас вдыхаю прокопченный заводами челябинский воздух, то испытываю наслаждение, потому что вместе с дымом в меня входят воспоминания о моем детстве, у меня рождается масса картин того времени. И пусть я теперь понимаю, что этот воздух вреден, все равно буду приезжать в Челябинск. Это как наркотик.[b]— Вы завидуете молодому Олегу Митяеву? [/b]— Да, в какой-то степени завидую. Как-то так все складывалось, что не завидовать нельзя. Впрочем, сегодняшнему Олегу Митяеву жаловаться тоже грех. Если надо сделать чтото очень нужное, то Митяев может этого не делать, а просто пойти в баню.
Развлечения
Евгений Стеблов: Надо верить в Бога, а не в случаи
[b]— Евгений Юрьевич, на какой возраст вы себя ощущаете?[/b]— На какой возраст? Я как-то не задумывался об этом. Ну, так-то понимаю, что зрелый возраст, но я не дама, поэтому меня это не очень беспокоит.[b]— Вы верите в небесные силы?[/b]— Естественно! [b]— Почему естественно?[/b]— Ну, потому что я верующий человек.[b]— Я почему спрашиваю, в своей книге вы описываете случай, когда, сидя на земле, вы реально почувствовали небо, связь с ним. А затем больше такое не повторялось.[/b]— Да, было такое переживание. Лет десять назад. Это промысел Божий. Не мне судить об этом. Когда Господь считает, что надо кому-то что-то приоткрыть, он приоткрывает. Это же не в наших силах. Когда что-то приоткрывается, ты меняешься, становишься после этого другим человеком.Очевидно, я всегда был верующим, даже когда не понимал этого. Я так думаю. Приход к Господу — не моя заслуга. Бог ведь есть любовь. До тех пор, пока вы не любите, вы сомневаетесь, размышляете о том, любите или нет. А когда вы любите, вы уже об этом не размышляете, вы просто знаете, что любите.[b]— А вам приходилось разочаровываться в любви?[/b]— В любви к женщине? Конечно, были и очарования, и разочарования.[b]— Что являлось поводом к разочарованию?[/b]— То, что ожидаешь одно, а видишь совершенно другое. Так же и я мог кого-то разочаровать. У меня были разные ситуации. Иногда я думал, что это единственная любовь, на всю жизнь, а иногда понимал, что это просто момент. Но с тех пор как я женился на своей жене, у меня никаких исканий по этому поводу нет.[b]— Вы никогда не испытывали зависть, ревность коллег по отношению к себе?[/b]— Испытывал. Зависть и ревность — это то, что, к сожалению, свойственно театральной и кинематографической сферам. Но я отношусь к завистникам крайне бережно и доброжелательно и, наоборот, стараюсь как-то ответить этим людям добром, успокоить их.Ведь, понимаете, ревнуют и завидуют люди, которые не понимаю такой простой вещи, что дарование – это один дар Божий, а мера удачи или успеха – это другой дар Божий. Они не вытекают один из другого. Это совершенно параллельные дары, которые могут сочетаться, а могут не сочетаться в одной личности. Я вообще никогда никому не завидовал. Разве что такой белой завистью, с восторгами. Это даже, скорее, не зависть, а нормальное желание достичь того же, сделать что-то свое талантливое. А чего завидовать? Ведь у каждого своя судьба.[b]— Самовыражение является вашей целью?[/b]— Когда-то, в молодости, самовыражение было для меня целью. Сейчас — нет. Я не лукавлю. С одной стороны, мне грех жаловаться, но, с другой стороны, сколько я себя помню, всегда думал: «А кто же я такой? Артист ли я?.. Литератор ли я?.. Или режиссер?…» И никакого утвердительного окончательного ответа дать себе не мог. Одни многоточия. А когда понял, что я человек, просто человек, который обрел веру, то стало намного легче. Вот это главное! А все остальное — второстепенное. Это очень близко к тому, что переживали Гоголь, Толстой. Я не ассоциирую себя с ними. И не собираюсь бросать занятие творчеством. И не сообщаюсь. Ведь через творчество ты можешь поделиться чем-то с другими людьми и, может быть, кому-то помочь. Здесь есть некоторый элемент духовного целительства.[b]— У вас бывают грустные моменты в жизни?[/b]— Конечно, очень часто.[b]— Чем спасаетесь?[/b]— Раньше — творчеством, а теперь — только молитвами.[b]— А воспоминаниями о чем-то веселом?[/b]— Нет. Уныние и грустные моменты — грех. А когда помолишься, то понимаешь, что Бога-то гневить? Ведь у тебя на самом деле все замечательно. И именно тогда начинаешь воспоминать, сколько Господь тебе радости дал. Причем даже в затруднительных ситуациях. И сколько помощи! И, конечно, уныние убавляется, а вера прибавляется.[b]— Но ведь «на Бога надейся, а сам не плошай».[/b]— Так я и не плошаю. Когда я чувствую ситуацию и вижу, что она идет ко мне в руки, я и не уплощаю. Я вообще всегда стараюсь быть готовым к этому вызову. Так называемого случая на самом деле нет никакого, хотя мы называем это случаем. Я спокоен в этом смысле. Вот есть артисты, у которых нет работы, они переживают, беспокоятся, хотят работать. Я их понимаю, но у меня нет такого состояния.[b]— Им семью надо кормить, детей.[/b]— Господь сказал: «Не думайте об этом. Живые, как птицы небесные». И я вам более того скажу, причем исключительно о себе, не применительно к другим, потому что это у каждого индивидуально. У меня уже сколько раз было: как только я возьмусь за что-то из-за денег, так ни денег не будет, и ситуация эта уйдет в песок. А когда я берусь за дело ради творческой или еще более высокой мотивации, тогда Господь, как говорится, и деньги даст на пропитание.[b]Досье «ВМ» [/b][i]Евгений Стеблов, актер, режиссер. Родился 8 декабря 1945 г.Окончил Театральное училище им. Б. В. Щукина (1966). С 1966-го — актер Московского театра им. Ленинского комсомола, в 1967–1968 гг. — актер ЦАТСА (ныне Театр Российской армии), а с 1969-го — Театра им. Моссовета.Снимался в фильмах «Я шагаю по Москве», «До свидания, мальчики!», «Егор Булычев и другие», «Раба любви», «По семейным обстоятельствам», «Несколько дней из жизни Обломова», «Собака Баскервилей», «Макаров», «Сибирский цирюльник» и многих других.Режиссер ряда спектаклей, автор повести «Возвращение к ненаписанному» (1983), статей и книги воспоминаний «Против кого дружите?»Народный артист России (1993).[/i]
Развлечения
Борис Галкин: Нам не хватает простоты и ясности
[b]Борис Галкин — из сильных личностей. Плохо ли, хорошо, но сыгранный им в фильме «В зоне особого внимания» командир разведывательно-диверсионной группы Тарасов стал не только образцом для киноподражания, но и «визитной карточкой» актера. Насколько это соответствует действительности? На этот вопрос мы тоже хотели получить ответ в ходе интервью с Борисом Сергеевичем. И получили его.[/b][b]— Борис Сергеевич, вопрос традиционный: как вы стали артистом?[/b]— Все получилось само собой, органично. Мне было лет двенадцать, и в это время я увлекался поэзией. Кто тогда не зачитывался Вознесенским, Ахмадулиной, Евтушенко?! Читал много, дело это любил и лет в тринадцать поступил в Студию чтеца. Мой первый и последний настоящий педагог на сегодняшний день, дай ему бог здоровья, — Константин Григорьевич Титов. Вахтанговец, он недолго работал в Москве, потом уехал в Ригу, в молодежный театр, которым руководил Адольф Шапиро. Тогда это был очень популярный театр, и Титов стал ведущим артистом. Параллельно он занимался с желающими в Студии чтеца. Юных любителей художественного слова в Риге хватало...Читали же мы, подростки, не только признанных классиков, но и Пастернака, Ахматову, Цветаеву...[b]— Ждановское постановление об Ахматовой и Зощенко как раз с тем временем совпало?[/b]— Да, эти имена были прикрыты цензурой. Но так как Константин Григорьевич был творческий и абсолютно бесстрашный человек, мы не знали ограничений. В «палитре» были все имена — от Тютчева до Заболоцкого. По существу, это — «мои университеты». Тогда у меня появилась шкала ценностей: что хорошо и что плохо. И вот, окончив школу в шестнадцать лет, я поехал поступать в Щукинское училище. Поступил с первого захода. Курс у нас был очень талантливый — это Леонид Филатов, дай бог и ему здоровья, Нина Русланова, Владимир Качан, Иван Дыховичный, Ян Арлазоров. По окончании училища меня пригласили в Театр сатиры. Я еще экзамены не сдал за последний курс, а уже была премьера спектакля «Безумный день, или Женитьба Фигаро», где я играл. За два сезона я «осилил» примерно восемь-девять ролей.[b]— Почему же вы не в Сатире?[/b]— Я очень любил и люблю артистов этого театра. А вот сам театр... Видимо, это вообще не мой театр — по сути, по духу. Я помню, как мучился и страдал Анатолий Дмитриевич Папанов, и это при том, что он играл очень много. Помню его возгласы: «Уйду во МХАТ!» Потому что диапазон его возможностей был неизмеримо больше всего, что мог предложить ему Театр сатиры. И Татьяна Ивановна Пельтцер не случайно перешла к Марку Анатольевичу Захарову. Ушли из театра Александр Пороховщиков и Валентин Гафт. И я ушел. Ушел в Театр на Таганке, который знал и любил, ходил туда если не каждый вечер, то два-три раза в неделю обязательно. А уж премьеры смотрел точно все.[b]— Вы ушли и оттуда. Не смогли пережить изгнание Любимова?[/b]— Изгнания? Капитан покидает корабль последним, а Юрий Петрович покинул первым. Любимов не был изгнанником, которого не понимают. У него была масса доброжелателей в правительстве. Даже Леонид Ильич Брежнев, я помню, ласкал как-то словом режиссера Любимова. Скорее выдавалось желаемое за действительное. Любимову всегда был нужен скандал. И часто за этой пустотой, за этой нервотрепкой уходило главное — уходило творчество, пристальное внимание друг к другу, к актерам. Я это почувствовал. Многие не поняли, почему я ухожу. Ведь я тогда репетировал Левия Матфея в «Мастере и Маргарите». У меня вообще две возможности было — Левий Матфей и Иван Бездомный. Казалось бы, можно продолжать работать... Но огонечек погас. И все! [b]— Ладно, уйдем от прошлого. Над чем работаете сейчас?[/b]– Если говорить об актерском деле, то предложения есть. Снялся в двух телевизионных многосерийных фильмах — один — на РТР, называется «Курс выживания», а второй на НТВ — «Право на защиту».[b]— И как?[/b]— Комментировать не буду. Работаю над документальным фильмом «Смерти нет» о криминальном и международном терроризме и борьбе с ним. Эта работа идет на моей студии «Бег».[b]— Вы, я знаю, занимаетесь и литературным творчеством – прозу пишете.[/b]— Прозу? Нет, прозу не пишу. Пишу стихи и песни. Готовлю к выпуску два компакт-диска. Там будет две темы. Одна — тема моих друзей, бойцов, которые воюют. Этот диск будет носить военно-патриотический характер. А другой — лирический: любовь, дружба, размышления о жизни.[b]— Есть ли вещи, которые приводят вас в восхищение?[/b]— Знаете, сегодня это — нелукавое братство, нелукавое единение людей. К примеру, я испытал это чувство совсем недавно, когда был на Северном флоте, в Западной Лице, где находится родина наших подводных лодок. Моряки, десантники, все эти люди удивительно единодушны в своих представлениях о ценностях жизни — о дружбе, о любви... Едины они и во мнениях о происходящем в стране, о своей воинской службе. Говорят, что простота — это некая ограниченность. А я бы не назвал это простотой. Сегодня ясности не хватает. А во взаимоотношениях этих людей торжествует ясность. Среди этих людей я чувствую себя спокойно.[b]— Борис Сергеевич, вы сами-то находите понимание у окружающих?[/b]— По-разному бывает. Я актер, а значит, человек, тонко чувствующий, и всегда понимаю, отвечает человек, который стремится к общению, моей сердечной радости или нет. Если нет, то я очень легко выхожу из ситуации: могу закрыться, могу прикинуться, и он никогда не узнает, кто же я такой на самом деле.[b]— А с олигархами приходилось общаться? Какие они?[/b]— Приходилось. Мой хороший друг устроил мне встречу с одним олигархом, чтобы тот дал денег на кино: дескать, для него это не сумма, а безопасность граждан (я делал фильм о борьбе с террористами) — и для него первый вопрос. В этом я убедился. Меня что потрясло? Кабинет — вообще без окон, этакий глухой цементный мешок, бункер. Человек сидит, разговаривает по телефону. Речь совершенно невнятная. Он смотрит на меня и не видит. Я присел. Внимания — ноль. Он договорил, повесил трубку. Поворачивается ко мне: «Я вас слушаю». Говорю ему: «Вам огромный привет... ну, допустим, от Николая Петровича, который очень много мне о вас рассказывал». Он: «Ну и что?» Я говорю: «Привет вам огромный». Он: «Ага». Понимаете, он вообще не может врубиться в нормальную человеческую фразу! Ну я и говорю: «Так что всех благ вам, успехов». Он: «Ага».Так и расстались. У меня язык не повернулся сказать о своих проблемах. Наверное, это была наглость с моей стороны — нарушить «деловой покой» такого важного человека. Наверное... Но раз уж сложилось, ты хоть врубись, хоть попытайся чуть-чуть! Нет, бесполезно, глухой номер.[b]— Каковы у вас впечатления от работ вашего сына Владислава?[/b]— Мне очень нравится, как он сыграл в «Августе 44-го». Очень! Были мгновения, когда он каким-то — я совершенно не знаю, каким! — девятым или десятым чувством уловил и передал дыхание войны. Он хорошо работает в «Дальнобойщиках» — замечательно работает, самозабвенно.[b]— Сегодня это один из наиболее... естественных сериалов.[/b]— Согласен.[b]— Вы хотели, чтобы сын пошел по вашим стопам?[/b]— Это все бабушка сделала. Втайне от жены и от меня. Она привела Владика на пробу, и его утвердили на роль Гекльберри Финна. Так что, можно сказать, это с ее, бабушки, легкой руки он стал артистом.[b] — У вас есть жизненное кредо, девиз?[/b] — Не унывать! Чего и вам, и всем желаю.[b]— Мы постараемся.[/b]
Развлечения
Эксклюзивы
Вечерка ТВ
Приметы и советы
Проще, чем кажется
Мнения
Сергей Лесков 
Сергей Лесков 

Русский Нострадамус: в чем феномен Жириновского

Никита Миронов
Никита Миронов

России не нужны никакие братья

Екатерина Рощина
Екатерина Рощина

Трудная судьба «снежинки»: психологи бьют тревогу из-за современных детей

Екатерина Скулкина
Екатерина Скулкина

У нас очень вкусно: что посмотреть в Йошкар-Оле

Ольга Кузьмина  
Ольга Кузьмина  

И на седьмом десятке — молода!

Митрополит Калужский и Боровский Климент 
Митрополит Калужский и Боровский Климент 

Встречный поезд: «враг», заслуживший любовь

Александр Лосото
Александр Лосото

Сколько будут жить наши внуки

Все мнения
О проекте
Спецпроекты
images count Мосинжпроект- 65 Мосинжпроект- 65
▲
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.