Игоря Кашинцева называют острохарактерным актером, одним из лучших чтецов. На чтение рассказов Антона Павловича Чехова он получил благословение от самой Ольги Книппер-Чеховой. Он стал лауреатом второй премии Всесоюзного конкурса чтецов. Этот интеллигентнейший, обаятельный в жизни человек в основном играет роли различных чинуш и проходимцев. На его счету десятки театральных работ и сто пятьдесят ролей в кино. С 80-х годов пишет стихи, в основном политическую сатиру.

- Игорь Константинович, прежде всего, позвольте поздравить вас с юбилеем и пожелать, кроме крепкого здоровья, новых творческих успехов.

- Спасибо вам огромное!

- Несмотря на любовь к вам кинематографа, вы остаетесь преданным театральному искусству, причем много лет отдали театру имени Маяковского.

- Честно сказать, никогда не думал, что буду играть на сцене именно Маяковки. Я же закончил Школу-студию МХАТ и был уверен, что стану актером МХАТа. Но сначала так случилось, что судьба водила меня по разным московским театрам, и только в 1991 году моя мечта исполнилась: Олег Николаевич Ефремов пригласил в Художественный театр. Для меня это было величайшей радостью, которая вскоре… сменилась большим огорчением. Из МХАТа в это время уже ушла та самая высокая культура, которой я привык служить. Правда, если быть уж до конца честным, то были и другие причины моего разочарования. В это же самое время Андрей Александрович Гончаров увидел меня в картине Михаила Козакова «Визит дамы», где я снялся в роли бургомистра, и пригласил к себе в театр, предложив ввод в спектакль «Горбун». Для меня это был уже далеко не первый по счету театр. Не сразу, но я все-таки согласился на переход. Олег Николаевич, к счастью, отнесся к моему поступку с пониманием, хотя и сожалел об этом, так как рассчитывал, что я сыграю у него в спектакле «Горе от ума» Фамусова. Кроме того, во МХАТе я успел сделать два моноспектакля по рассказам Аверченко и Зощенко. После перехода в театр имени Маяковского я еще два года выходил с этими моноспектаклями на сцене МХАТа.

- Вы востребованы и в театре Маяковского.

- К счастью, это действительно так. Правда, немало спектаклей с моим участием уже исчезло из театральной афиши.

- Скажите, на какой спектакль вы сводили бы своего гостя, чтобы доказать ему состоятельность русского театра?

- Я сводил бы его на любой спектакль Арцыбашева, а человека, который понимает и любит еще и слово, пригласил бы и на «Устриц». Сергей Николаевич Арцыбашев, по-моему, ведет театр по реалистическому пути.

- Игорь Константинович, но, согласитесь, что настоящую известность вам все-таки принес кинематограф. У вас есть любимая роль в кино?

- А у меня нет нелюбимых ролей. Хотя с особым чувством вспоминаю своего бургомистра в «Визите дамы». Был еще сериал «Мелочи жизни». Так вот там тоже играл с огромным удовольствием. Всегда с радостью принимал приглашение сняться в сатирическом журнале «Фитиль», участвовал в 25 выпусках.

- Каких режиссеров вы вспоминаете с особым удовольствием?

- С большой благодарностью вспоминаю Олега Николаевича Ефремова, Алексея Дмитриевича Попова, у которого служил в театре Советской армии сразу после окончания театрального института. Мне посчастливилось работать с Анатолием Васильевичем Эфросом в театре на Малой Бронной. С Виталием Викторовичем Ланским я сделал одну из лучших работ в спектакле «В старом доме» в Новом театре. Работал также в новосибирском театре «Красный факел», ярославском театре имени Волкова, в театре Группы советских войск в Германии, Театре сатиры. С огромным удовольствием вспоминаю Розу Абрамовну Сироту, с которой мы поставили мои моноспектакли во МХАТе. С радостью всегда принимал приглашения телевизионного режиссера Геннадия Павлова, у которого много снимался, Сергея Коротенко и многих других.

- Случалось, что вступали с режиссером в конфликты?

- Видите ли, каждый раз, когда возникал какой-то конфликт, я просто уходил из театра. Собственно, этим и объясняется такое большое количество театров, где я играл. Я никогда не боялся начать все сначала, с нуля, хотя это часто было чревато и гораздо меньшей зарплатой.

- Сегодня не только практически каждый российский фильм, но и сериалы не обходятся без обнаженки. Но как вы согласились сняться в таком виде в фильме «Дураки умирают по пятницам»?

- Это необычная страница моей кинематографической жизни. Дело в том, что меня просто-напросто разыграл Михаил Козаков. Он позвонил и сказал: «Игорь, слушай-ка, предлагают съездить на несколько дней в Ялту. Я играю роль мафиози, а ты сыграешь моего друга. Съемки всего-то на день, а потом можно пожить немного в Ялте. Представляешь, как сейчас там хорошо!». Я попытался узнать, что за роль у меня, попросил почитать сценарий. Михаил отмахнулся: «Да ты что! Все решится по ходу съемок». Я и согласился: почему бы и не съездить в Ялту ранней весной. Начались съемки. В первой сцене мы сидели за столом, шутили, балагурили. Быстро отсняли, я благодарю: «Спасибо за приглашение, до свидания!». «Какое до свидания!», - слышу в ответ. – «У вас есть еще одна сцена!». И только тут выяснилось, что герой фильма должен с револьвером в руках вбежать в кадр, а мой герой в это время лежит с девочкой в кровати. Я стал объяснять, что не готов к такому повороту, но меня стали уговаривать: «Игорь Константинович, чего вам стесняться?». В конце концов, уговорили, я все-таки согласился голым показаться на экране. Кстати, именно эта сцена помогла мне благополучно освободиться от своих депутатских обязанностей, которые меня уже тяготили: вместо дела получалась одна говорильня. Я пришел на очередное заседание депутатской комиссии и серьезно так заявил: «Депутатом больше быть не могу, я снялся в порнографическом фильме»… Это помогло.

- Что за детективная история произошла с вами, когда вы читали стихи Щелокову, тогдашнему министру внутренних дел?

- Я уже не помню, по какому поводу мы собрались у Щелокова в клубе МВД. Кажется, была премьера детективного фильма, где я тоже играл. На банкете, уже после возлияний, кто-то сказал, что, мол, Игорь Кашинцев пишет стихи. Щелоков заинтересовался и попросил прочитать что-нибудь. Я и прочитал «Черную чайку», где были и такие слова: «Черные чайки, как черные птицы, мчатся по улицам нашей столицы. Свист милицейский, сирена ГАИ их провожают на дачи свои. В масле купаются слуги народа, там коммунизм, там проблем никаких. Лишь бы другие не сбросили их…». Конечно, на трезвую голову я много раз бы подумал, прежде чем озвучить эти строчки, а тут меня просто понесло. Когда закончил читать, повисла гнетущая пауза. Потом ко мне подошли люди в штатском и тихо предложили покинуть банкет. Посадили в черную «Волгу», отвезли домой и предупредили, что если я и дальше буду читать такие стихи, то меня ждут большие неприятности.

- Если судить по вашим ролям, то получается, что вы актер все-таки комедийный. И глаза у вас такие с хитринкой, шутинкой. Наверное, вы и в жизни человек смешливый?

- Должен сказать, что у меня не только комедийные роли. Вот в спектакле «Как поссорились…» у меня роль драматическая. В «Норе» Ибсена у Хейфеца тоже сыграл далеко не комедийного персонажа. У Ланского в Новом театре сыграл героическую роль капитана Берсенева в «Разломе».

- Многие актеры ругают сериалы и осуждают коллег, которые снимаются в рекламе. Как вы относитесь к подобным замечаниям?

- Для меня это больная тема. Телевидение сейчас, я считаю, развращает зрителей, заставляет быть жесткими, агрессивными. Вы же сами видите, экран заполонили триллеры с морем крови, трупов. Несколько лет назад в Германии мальчик, насмотревшись кровавых сериалов, взял в оружие и расстрелял своих товарищей. Так вот там тут же всем каналам, даже частным, запретили показывать подобное…

Один фильм с моим участием так и не вышел на экраны только из-за того, что продюсеры назвали его вялым. А все из-за того, что там оказалось мало крови. Ну, подумаешь, моего героя, старика-антиквара, душат в постели, заворачивают в ковер и выносят из дома. Наверное, надо было ударить его ножом, чтобы на весь экран показать льющуюся кровь. Когда-то на нашем телевидении показывали телевизионные спектакли, в которых были задействованы лучшие актеры. Это был настоящий культурный пласт, который по-хорошему воздействовал на зрителей. Сейчас же у меня создается впечатление, что в театральных училищах и студиях готовят актеров только на две роли: киллеров и олигархов.

- Игорь Константинович, давайте вспомним что-нибудь веселое из вашей актерской жизни.

- Вот один случай. На киностудии «ДЕФА» снимался фильм «Господин Иван». У меня была главная роль, причем я впервые снимался в кино, да еще играть пришлось на немецком языке. Это был 1963 год. Мой герой такой мародер, воришка, ходит в телогрейке, небритый. В общем, русский солдат. В одной из сцен мне надо было доить козу. Неделю мне показывали, как это надо делать. Вроде все стало получаться, и коза ко мне привыкла. А как только начались съемки, я лег под козу, а животное под общий хохот тут же дало деру. И так несколько дублей подряд, пока кто-то не догадался, что коза боится автомата. Пришлось сделать так, чтобы она не видела оружия, и только тогда сцена получилась. И таких случаев было сколько угодно.

- Такое впечатление, что вы были просто рождены, чтобы стать актером.

- Я родился в патриархальной семье. Мои родители, дальние предки были старообрядцами. Хотя у нас в семье любили театр, ходили на оперу, тем не менее, речи о том, чтобы я стал актером, не было. В 1943 году из эвакуации приехал МХАТ, и мама повела меня на спектакль «Вишневый сад». Он шел в не отапливаемом зале, зрители сидели в телогрейках и шубах, изо рта шел пар. А на сцене цвел вишневый сад, герои были одеты в красивые, нарядные одежды. Мне показалось это настолько прекрасным, что я решил для себя: стану актером. После этого увлекся Чеховым, который стал моим любимым писателем на всю жизнь. Поступил в Школу-студию МХАТ. Почетным председателем приемной комиссии была Ольга Книппер-Чехова. Когда я стал студентом, она как-то пригласила меня к себе и подарила томик Чехова, предложив читать его рассказы. Что я и стал делать, правда, к сожалению, уже после ее смерти.

- Сегодня вас уже можно назвать классиком театра и кино. Столько лет в профессии. Вы удовлетворены своей творческой судьбой?

- Ни один актер не может сказать, что он удовлетворен своей творческой судьбой. Он всегда делает меньше, чем мог бы. К сожалению, это такой закон. Я всю жизнь любил Чехова, но на сцене его так и не сыграл, и уже не сыграю.

- Вы считаете свою жизнь счастливой?

- При всех трудностях я могу назвать свою жизнь счастливой. На втором курсе стал получать чеховскую стипендию, меня считали талантливым студентом. Правда, один преподаватель как-то сказал: «Игорь, тебе мешают две проблемы – дикция и легковесное отношение к жизни. Надо стать более волевым, мужественным и стойким». С дикцией я справился достаточно быстро, даже стал мастером художественного слова. Кстати, этим званием горжусь даже больше, чем званием народного артиста России.

Что касается мужества… Оно нужно, когда теряешь друзей, близких людей. Я потерял жену… С Инессой, которая работала врачом, мы прожили почти пятьдесят лет. Умирая, она мне сказала: «Гоша, будь, будь мужественным…». А что еще мне остается? У меня, правда, замечательная дочь. Елена специалист в области туризма. Внук Константин закончил МИФИ, зять Олег – инженер-программист. Все они, конечно же, поддерживают меня. Но от одиночества уйти очень трудно. И, может, поэтому сейчас больше хочется играть уже не комедийные, а серьезные, драматические роли, с истинными переживаниями.

- У вас было какое-то необычное знакомство с будущей женой.

- Я тогда только что стал служить в Театре Российской армии. По молодости мне нравились разные компании, вечеринки, гулянки, на которых я был главной заводилой, любил пошутить. Однажды меня пригласил поехать в одну компанию знакомый, с которым мы познакомились в Доме отдыха. Он сказал, что в этой компании будут три сестры. На вечеринке я обратил внимание на старшую сестру. Она была с кавалером, за которого, как мне сказали, даже собиралась замуж. Я пригласил ее на танец и… увел с вечеринки. Вскоре стали вместе жить, вступили в брак.

- И она не испугалась связать свою жизнь с актером?

- Да… Это было трудно, сохранить брак, оставаясь при этом влюбчивым и увлекающимся. Мне всегда были интересны женщины. И даже сейчас, в моем возрасте, они меня интересуют и волнуют.

- На сцене или на съемках влюблялись в своих партнерш?

- Любой актер вам скажет, что если не влюбляешься в свою партнершу, ничего не получится. Когда я играл в одном спектакле любовные сцены с Евгенией Симоновой, например, ловил моменты, когда ощущал к ней настоящее чувство. Но это не значит, что у нас и вне работы были какие-то близкие отношения. Все ограничивалось только совместной работой.

- Вы в своей жизни много ошибок совершили, которых сейчас бы уже не повторили?

- Термин «на ошибках учатся» неверный. Нельзя на них учиться. Если в судьбе человека заложены какие-то ошибки, он их непременно совершит. Это так же, как нельзя заново прожить свою жизнь.

- У вас сохранились какие-то недостатки?

- Я нетерпелив, и с этим своим недостатком борюсь всю жизнь. Всегда спешу, хотя спешить уже, в общем-то, и некуда. И в результате совершаю ошибки, бывают неприятности. Но я рад, что никогда не был завистливым человеком. Мне всегда ставили в укор то, что выгляжу благополучным. А благополучие обычно вызывает неприязнь, ревность, зависть. А я считаю, что человек не должен ныть, показывать, что он страдает, мучается, демонстрировать свое несчастье. Не с каждым можно поделиться своей бедой.

- Ощущаете ли вы себя умудренным человеком, который знает если не все, то очень много?

- Могу перефразировать слова известного философа: я знаю то, что ничего не знаю.

- У вас есть мечта?

- Я отвечу на этот вопрос своим стихотворением: «Мы едем на дачу, мы едем на дачу!». Я с детства свой помню восторженный крик. Какая удача, какая удача, внизу, под окном, уже ждет грузовик. «Мы едем на дачу, мы едем на дачу!» - у дочери слышу восторженный крик. А как же иначе, а как же иначе, ген дачный в нее уже с детства проник. Так годы прошли. Мы построили дачу. У нас теперь домик, пусть скромный, но свой. Мой внук в нем хозяин, а наша задача – продлить на земле этот век золотой…». Так вот продлить на земле этот золотой век – это даже не мечта, а желание оставаться полезным, работоспособным, избавиться от какого-то внутреннего одиночества…