Михаил Боярский: «Битлз» испортили мне жизнь

Финал шоу «Голос. 60 +» увидели зрители Первого канала. Переживания за участников позади. О своем отношении к программе рассказал один из членов жюри «Михаил Боярский».

Михаил Боярский — среди тех немногих звезд прошлого, кого знает молодежь. Мэтру рады любые телепроекты, а вот для самого Михаила Сергеевича любимой темой всегда остается футбол. Тем не менее в этом году он согласился судить шоу «Голос. 60+».

— Михаил Сергеевич, как вас убедили стать арбитром «Голоса»?

— Меня пригласил Юрий Аксюта (руководитель музыкальных проектов Первого канала — прим. «ВМ»), и я с удовольствием согласился. Это один из лучших проектов на нашем телевидении. Самый добрый, самый честный и любимый.

— Были участники прошлых сезонов, которых вы особенно выделяли?

— Там всегда были очень симпатичные талантливые люди. Есть и профессионалы, но я склонен, так скажем, к застольному пению, семейному. И если это делается с душой, то мне больше ничего не нужно. Пение всегда достает до сердца, если основано на человеческом опыте и понимании материала. Песня может быть эффектна сама по себе и интересна вокально, но это меня всегда меньше трогает.

— Есть еще шоу «Голос. Дети». Как вы относитесь к этому проекту?

— Всегда переживаю за детей больше, чем за взрослых! Дети петь плохо не могут. Их поощрять надо. На мой взгляд, это должно быть показательное выступление, а не конкурс. Но таковы правила... А я не люблю, когда дети дрессированные... Я был потрясен однажды, когда услышал, как маленький мальчик исполняет песню «Вставай, страна огромная!» Так научить нельзя, он был просто пропитан песней.

— В прошлых сезонах «Голоса» судьи подтрунивали друг над другом, довольно жестко спорили. Вы, может быть, за кадром вошли с кем-то в коалицию? И против кого?

— Нет, у нас очень лояльная атмосфера. Лев Валерьянович Лещенко опытный и самый солидный среди нас человек. А девочки (певицы Валерия и Пелагея — прим. «ВМ») — молодые, очаровательные. Они и сами прекрасно поют, и хорошего певца в обиду не дадут, издеваться не будут ни над партнерами, ни над исполнителями. Правда, они очень сентиментальные и часто плачут. Но я понимаю их...

— Вы были арбитром фестиваля «Большая разница». Как вам современный юмор?

— Я воспитан на Раневской, я люблю юмор Аркадия Исааковича Райкина. Чеховский юмор не сравнится ни с какими сегодняшними писателями-сатириками. Там все гораздо глубже, тоньше, интереснее и смешнее. Вот юмор Петросяна меня не трогал никогда. Comedy club мне ближе.Там есть актеры, которые делают это здорово. Допустим, Гарик Харламов и его персонаж Эдуард Суровый. Это замечательное хулиганство. Это высокий уровень юмора. На грани порой, но это смешно. Этим владеет Галустян, этим владеет Светлаков. Есть такие орлы. В этом смысле замечательные и «Уральские пельмени». Но стоит им добраться до серьезного кинематографа, они все пропадают. Значит, их не имели права использовать в таком амплуа. Это не их работа. Не получается сыграть характер, допустим, как сыграл Луспекаев Ноздрева в телепостановке. А это смешно безумно. Как сыграл Ролан Быков «логопефа» в фильме «По семейным обстоятельствам» — это очень высокий юмор! Высочайший!

— Интересный факт: вы, оказывается, были кумиром Виктора Цоя. Знали об этом?

— Мне кто-то говорил. Ну, это возможно было, потому что тогда драматические артисты и артисты кино были впереди планеты всей по востребованности. Но никак не певцы и музыканты. У нас были «Битлз», а на своих мы не обращали внимания. Наших рок-музыкантов взрастила западная роковая культура. У нас первым, кто мог сравниться с западным роком, был Высоцкий, конечно. И слова, и музыка, и исполнение. Он не владел той гармонией, которую использовали рок-музыканты, но направление его оттуда тоже было отчасти взято.

— Сейчас считается верным такое мнение: не важно, есть ли у тебя талант, иди к своей цели! Согласны с такой точкой зрения?

— Кто весел — тот смеется, кто хочет — тот добьется, кто ищет — тот всегда найдет. (Улыбается.) Конечно, это один из способов — добиваться во что бы то ни стало. Это касается и спорта, и музыки, в частности исполнительского искусства. Как нас учили в музыкальной школе: «попочасы» являются главным талантом. Но все равно это ежедневный сумасшедший труд. А вот как бы я, например, ни старался петь — ничего из меня не получится никогда. Я не оперный певец и вообще не певец. Я драматический артист и могу лишь притвориться певцом. Нужны еще и природные данные, чтобы воплотить задуманное. Есть данные Джона Леннона, тембр которого узнаваем мгновенно во всем мире. Это отдельный инструмент, который создал Господь Бог. Вместе с Полом Маккартни это отдельное фантастическое сольфеджио, которым не владеет никто. Когда они два голоса соединяют, это коктейль, который меня убил сразу, как только я его услышал.

— Сейчас на экраны вышел фильм Yesterday. По сюжету весь мир забыл о «Битлз», кроме одного никому не известного музыканта. И он становится кумиром, исполняя их песни. А вы бы какую их песню первой представили миру?

— Если тембрально петь не как «Битлз», то это никакого эффекта не произведет. Если бы квартета не было, а песни были, их никто бы не пел. Я так думаю. Нельзя спеть так, как они. Когда я говорю о «Битлз», то не могу сказать ничего толкового, потому что у меня не хватает слов, чтобы объяснить, что они для меня значили и до сих пор значат. Они мне жизнь испортили. Если бы их не было, я бы совсем другим человеком был. У меня были бы совсем другие увлечения, взгляды на женщин, на одежду…

— Почему испортили?

— Вот слава богу, что я не умею пародировать. Мне хотелось, как они, но никогда не получалось. Поэтому получилось то, что получилось. (Улыбается.) Я ни разу в жизни не слышал их вживую и очень жалею об этом. Хотя, когда приехал Маккартни, я даже разочаровался. Я с ним познакомился, мы сидели, говорили. Все-таки сказка лучше, чем реальность. Но я, конечно, был фан. Я был ненормальный, совершенно шизел от услышанного. У меня столько всего о «Битлз» дома — несколько десятков килограммов: пластинки, кассеты, CD, книги, журналы, вырезки из газет, плакаты, автографы. Никому это уже не нужно.

— Неужели внуков не заразили битломанией?

— У меня даже грудной ходит в слюнявчике, на котором изображены все четверо. Но это все уже пройденный этап, сейчас новые кумиры.

— Если бы вы сейчас начинали свою карьеру, сложнее или проще было бы добиться всенародной любви?

— Конечно, сложнее. Сегодня все более доступно. Мне кажется, чем труднее пробиться к результату, тем он более значим. Человек приобретает и опыт, и сноровку, развивается с большим трудом, но это очень важный процесс. Все, что дается легко, — ненадолго.

— Какой режиссер заставил бы вас сегодня вернуться в кино, в театр?

— Нет, такого режиссера я долго не увижу. Они занимаются собой, своим миросозерцанием. Они хотят показать, что чувствуют от прочитанной пьесы. А меня это совершенно не волнует. Меня интересует, что задумал автор, а не то, что задумал сделать с произведением режиссер. А авторов таких я после Вампилова, который потряс всех своим природным дарованием, что-то давно не видел. Сегодня другая режиссура, другой способ воспроизведения. У них свои критерии понимания искусства, у меня совершенно другие. Я просто уже динозавр для всех. Наверное, все так и должно быть. Мы уже отыгранный в общем-то материал, уходящая натура... Просто мне не нужно вступать с ними в спор и обижаться на них. Ведь это им придется воспитывать своих детей на своих произведениях...

— Какой вы дед? Внуки веревки вьют из вас?

— Я их провоцирую на это. У самого маленького неделю назад вылез первый зуб. Он пытается оторвать мне нос и усы. (Улыбается.) У него острые ноготочки, поэтому у меня царапины на лице. Старший тоже раньше меня мучал. (Улыбается.) Но сейчас он в школу пошел, так что мучения мои уже подходят к концу. Я люблю, когда со мной дети озорничают. Мне, правда, не дают их баловать. Но я сопротивляюсь. Пытаюсь покупать им те игрушки, о которых они мечтают. Но Лиза и Максим, мама с папой, говорят, что дети должны эти игрушки заслужить. Они правы.

— Как думаете, кто-нибудь из внуков продолжит актерскую династию?

— Понятия не имею. Мне достаточно того, что у меня есть сын и дочь. А за своих детей пускай они отвечают.

— Но вам бы этого хотелось?

— Мы не цирковая семья, чтобы все были артистами. В таком случае наверняка появятся и плохие. А пока мне стыдиться не за кого. Лиза интереснее меня получилась актриса, и дай ей бог. Но дай ей бог и ума как можно быстрее закончить с карьерой и остаться главным человеком в семье — мамой. Это основная ее роль, которую она должна сыграть идеально. А если она будет слишком увлекаться театром и кино, то это будет сказываться на детях.

— Вы питерец. В чем для вас состоит магия этого города?

— Он фантастически красивый город со сказочной атмосферой. Я до сих пор его толком не изучил. Не могу представить, что когда-то кто-то будет ходить по этим улицам, а меня не будет. Покидать жизнь вообще обидно, но оставлять Петербург — просто беда!

Читайте также: Александр Михайлов: Нам надо мудреть, потому что наша культура размывается