Андрей Макаревич: Пока я жив, я хозяин своего имени, своего лица. Это моя жизнь

Лидер старейшей отечественной рок-группы «Машина времени» Андрей Макаревич отметил свой 67-й день рождения. Накануне этого события он дал интервью «Вечерке».

Памятуя о том, какое впечатляющее количество образов животных, птиц, рыб в творческом багаже «Машины времени», свой разговор с Андреем Макаревичем я начал с такого вопроса:

— Это что, была дань моде 1960-х? Ну, например, песенка «Рыбка в банке», откуда этот образ взялся?

— Знаешь, трудно самому анализировать то, что ты делал. Потому что все происходит на уровне интуиции. «Рыбка в банке»? Ну, это человек, который заперт в стеклянной камере. Который вроде все видит, но ничего не слышит и поэтому ничего не понимает.

— И с кого это срисовано?

— Никогда я с одного конкретного человека ничего не срисовывал. Это складывалось, накладывалось, становилось больше и больше и потом выливалось в какую-то песню.

— Меня Александр Борисович Градский уверял, что песня «Кого ты хотел удивить» написана про него: мол, спроси у Андрея, он подтвердит.«Ты верил в гитару, «Битлов» и цветы, мечтая весь мир возлюбить. Но все эти песни придумал не ты. Кого ты хотел удивить?» Буквально по каждой строчке мне разложил.

— У него мания величия (смеется). Нет, я Градского обожаю, но «Кого ты хотел удивить» совсем не про него. И ни про кого конкретно. Это, по-моему, про наше поколение.

— Песня про «Птицу цвета ультрамарин», то есть «Синяя птица», для поклонников «Машины времени» ассоциируется на самом деле не столько с этим хитом, сколько с разгромной статьей в одной из газет от 11 апреля 1982 года «Рагу из синей птицы».

— Ну, как ты понимаешь, статья была следствием. А вот удивительно. Иногда, когда я знаю, каким образом действительно появилась песня, понимаю, что лучше об этом не рассказывать. Потому что это не имеет никакого отношения к тому, что люди про это думают.

На самом деле мы с Вайтом (Алексей Белов, бессменный лидер группы «Удачное приобретение». — «ВМ») играли на юге. Был это, по-моему, 1974 год, лагерь МГУ в Джемете. Чудесное место.

И нам надо было на танцах играть. Поскольку мы из разных групп, пришлось на ходу делать репертуар. И Вайт вдруг вспомнил итальянскую песню. Он ее пел, а под нее народ отчаянно отплясывал, демонстрируя грядущую любовь к итальянской музыке. И мне эта банальная блатная гармония засела в голову. Вот там и была написана «Синяя птица».

— А всегда так осеняет — одновременно мелодия и слова?

— Это самые счастливые моменты, если они приходят одновременно. Залог того, что в достаточно короткое время все получится.

— Все-таки в случае «Машины времени» — сначала текст?

— Да нет. Кутиков приносит мелодию. Для того чтобы понять, про что она, нужно потратить иногда очень много сил и времени.

— То есть слова писались уже на музыку?

— Такое часто бывало.

— Не помню, читал ли я это в одной из книг, написанных Андреем Макаревичем, или мне кто-то рассказал, что вы с Кутиковым в Нью-Йорке ехали в метро и над вами нависла громко пыхтящая и весьма корпулентная дама, и Александр сказал: «Давай этой корове уступим места, она как раз на эти два поместится». Женщина села и на чистейшем русском сказала: «Корова вас благодарит».

Во-первых, мы никогда не ехали с Кутиковым вместе в метро в Нью-Йорке. Во-вторых, не в наших традициях называть незнакомых дам коровами. Это выдуманный бред.

— То есть в книгах этого не было?

— Нигде этого нет.

А Макаревич помнит все, что писал в своих книгах?

— Все, что я писал, я помню. Другое дело, что еще другие про меня писали. Вот за них я отвечать не могу. Один писатель настаивал на том, что у меня дома жил пингвин.

И, несмотря на то, что я изо всех сил старался убедить, что ни пингвин, ни слон, ни крокодил, ни горилла у меня в доме не жили, у меня ничего не получилось. Миф оказался сильнее.

— Вообще-то, Андрей Вадимович, должен сказать, что у всех с памятью накладки случаются.

— Да годы наши такие.

Фото: Кирилл Зыков / АГН Москва

— Потому что в одной из книг о тебе описан эпизод, как лидер «Машины времени» дал деньги на похороны музыканта Сергея «Баски» Ляшенко, басиста легендарной группы «Рубиновая атака», которого он фактически и не знал. Но Макаревич про это не помнит, хотя свидетелей этого поступка, из наших общих знакомых, я нашел полдюжины.

— Ну, я Сережу знал, конечно. Но близкими друзьями мы не были, нет... Память, естественно, избирательна, но есть какие-то вещи, о которых, мне кажется, помнить и не нужно. Господи боже мой, ну, были деньги, вот я их и дал.

— Из сотен написанных песен сколько помнится наизусть?

— Ну, две-трети помнится. Но исполняется при этом гораздо меньше. Потому что концерт имеет временные границы. Можно играть два с половиной часа. Мы-то ладно, но зритель устает. Бывает, раскопали какую-то старую песню, сыграли на репетиции. Не катит. Вот клевая, а отжила уже свое. А другую какую-то вспомнили, «вот это отлично».

Зритель хочет услышать то, с чем он был молодым. Значит, на этом лезвии и надо балансировать. Чем все музыканты в мире и занимаются. Хотя всегда хочется играть то, что сейчас придумал.

— Сильно отразилась эпидемия на так называемых творческих планах или концертной деятельности?

— Мы вот альбом только что выпустили. Рабочее название было «Нет худа без добра».

— То есть так бы просто «чесали» и не было бы времени, чтобы засесть в студии?

— Ну, когда ты сидишь дома, проще… Вот ты встаешь утром. И тебе, во-первых, некуда ехать, во-вторых, нельзя. Ну, что остается делать? Мне надо было дописать несколько песен просто.

— Знаю, что не только на творческих планах, но и на семейных отношениях пандемия отразилась. Потому что с молодой женой Эйнат, с которой в декабре прошлого года сочетались браком, вы оказались в разных странах — она в Израиле, ты — в Москве.

— Ну, мне ее удалось все-таки сюда вывезти. Теперь готовимся к решению дальнейших проблем.

— Влияет Эйнат на творчество? То есть муза она или нет?

— Я не думаю. Нет, это у меня отдельный орган какой-то.

— А музыкальный материал жене показать? Неужели никогда такое не практиковалось?

— Нет.

— Только Кутикову и соратникам?

— Ну, прежде всего себе. Когда ты понимаешь, что вот все, в песне уже больше нечего подпиливать, то можно показать кому угодно, в принципе. Недоделанные вещи показывать не надо.

— Жена твоя — поклонник творчества «Машины времени»?

— Ну, это к ней вопрос.

Фото: Михаил Садчиков, «Вечерняя Москва»

— Не поверю, что вообще ни разу такой вопрос не задавался…

— «Скажи, жена, являешься ли ты поклонником моих песен»? Я похож на идиота?! Ну, как ты думаешь? Я знаю, что ей нравится. Надеюсь, что в разумных пределах. Поклонник — это все-таки уже проявление ненормальности какой-то. Поклонник — это от слова поклоняться. Поклоняться ничему не надо. Слушает, нравится, ну и слава богу.

— Никому и ничему не поклоняешься?

— Сейчас нет, никому не поклоняюсь. Но удовольствие получаю от огромного количества самой разной музыки.

— Про песни понял. А живопись?

— Для этого требуется совпадение некоторых обстоятельств. Помимо наличия времени. Вот я поднимаюсь к себе на чердак, в мастерскую. Мне надо, чтобы что-то новое меня завело. Можно поехать в магазин, купить новых хороших красок. Потом разложить их на столе. И, ага, у тебя зуд начинается сразу.

А вот стоят краски старые, полузасохшие, думаешь, да ну на фиг. Иногда проводишь линию, тебе противно делается. Поэтому тут тоже нельзя себя насиловать.

— Были у тебя когда-нибудь заказы на картины?

— Знаешь, художник вообще в выигрышном положении по сравнению с нехудожниками. Вот ты, например, приглашен на день рождения к хорошему товарищу.

А человек он обеспеченный, все у него есть. Ну, что ему дарить? Авторучку, что ли, или вазу? Тут я, предполагая ответ, спрашиваю, слушай, а что тебе подарить? «Нарисуй мне картину». Хорошо, но если ты предполагаешь, что она у тебя будет висеть, напомни, в каких тонах у тебя гостиная. Ну, просто чтобы не получилось так, что ее нельзя будет туда присобачить. Говорит, у меня серые стены. Ага, я вспомнил. Это не есть заказ. Я все равно делаю, что хочу. Просто надо заранее вогнать это в какое-то гармоническое условие.

— Музыка на заказ писалась?

— Ну, конечно, — для театров, для кино.

— А способен Андрей Макаревич критически воспринимать продукт, который производит его друг? Скажем, в свое время Александр Стефанович сделал сериал про свою бывшую жену Аллу Пугачеву. Как ты относишься к тому, когда снимают фильмы о людях, которые еще живы?

— Я считаю, что это деликатная вещь и целиком зависит от такта человека, который будет это делать. И, конечно, он обязан спросить разрешения у того человека, который пока еще жив.

— Есть конкретный закон или это какое-то понятийное представление?

— Я не специалист в законах, не читал. Но я думаю, что есть. Потому что, пока я жив, я, наверное, хозяин своего имени, своего лица. Это моя жизнь. Если бы режиссер, снимая фильм про меня и мою семью, ко мне не обратился, это было бы бестактно по меньшей мере.

Ты слышал ведь, какой шум поднялся по поводу фильма, который «Цой» называется. Оказывается, и после смерти есть наследники, которые имеют право давать разрешение на использование имени отца…

— Недавно читал интервью Лии Ахеджаковой, где она предупредила: Макаревичу и Юрию Шевчуку надо быть очень осторожными, потому что с ними может произойти то же самое, что с Михаилом Ефремовым.

— Ну, я могу и про нее сказать то же самое, наверное. Я вожу машину, когда у меня есть желание. И когда трезвый. А по пробкам московским каждый день я с водителем езжу. Потому что успеваю гораздо больше сделать.

— Думаешь когда-нибудь про смерть?

— Нет. А зачем? Приблизить или отдалить ее каким образом можно?

— Самурай, выходя из дома, каждый раз готов к тому, чтобы…

— Самурай вел себя так, как будто он уже умер. Вот именно поэтому он о смерти совсем не думал. И проявлял чудеса бесстрашия.

— Разве не пора задумываться, что про нас будут говорить?

— На самом деле мне и сейчас не очень интересно, что обо мне говорят, а что обо мне потом будут говорить, мне вообще наплевать. Ну, клянусь тебе. Что я, фараон, который себе пирамиду строит, что ли? Без всякого кокетства. Если будут помнить какие-то песни, какие-то книжки, ну, наверное, мне будет приятно. А кто что будет говорить, да, господи, ну, на каждый чих не наздравствуешься. Есть на свете масса гораздо более интересных вещей.

— Например?

— Да неразгаданный смысл жизни, природа во всем ее великолепии... Бог, например, да. Вот это действительно интересно. А кто там что будет говорить…

— А чего тебе сегодня больше всего хочется?

— Знаешь, я очень хочу, чтобы в обозримом будущем, быстрее, чем мы сейчас себе представляем, вся эта бодяга с мировой пандемией окончательно пошла на убыль. Во-первых, потому что второй раз это уже не интересно. Во-вторых, потому что страшно хочется вернуться к нормальной жизни, которую мы, оказывается, недостаточно ценили. А в-третьих, потому что это было бы правильно.

Читайте также: Названы самые популярные российские поп-исполнители