[b]Все началось давно — до эсеров, народовольцев, декабристов, и не у нас в России.[/b]Около 7 часов вечера 13 июля 1793 года по улице Кордельеров, отнюдь не красивейшей в Париже, шла девушка. На ней было скромное коричневое платье, высокая черная шляпа. В руках — маленький веер. Под модной косынкой на груди был спрятан нож.Девушка остановилась перед домом № 20. Ее вновь поразил его убогий, мрачный вид. Она дернула шнур звонка. Третий раз за сегодняшний день она приходила сюда и никак не могла добиться встречи с тем, кто был причиной ее приезда в столицу.Дверь открылась. Возникшая на пороге женщина сердито отчитала посетительницу, заявив, что ее муж тяжело болен и не сможет принять ее. В это время кто-то из глубины квартиры распорядился не терпящим возражений тоном: «Пропустите ее!» Девушка вошла в дом…Ее имя было Мари Шарлотта де Корде д’Арман. Она родилась 27 июля 1768 года в маленькой деревушке Линьери, в семье обедневших дворян. Воспитывалась в монастыре. Во время революции Шарлотта, оставшаяся без матери, рассорившаяся с отцом, лишенная поддержки эмигрировавших из страны братьев, мечтала обрести покой в стенах дома своей дальней родственницы госпожи де Бретвиль. Однако скупая и надменная хозяйка отвела девушке крохотную комнатушку и, казалось, забыла про нее.Фамильная гордость Шарлотты страдала. Не имея средств к существованию, она не была вхожа и в высший свет. Вынужденное затворничество было бы невыносимым, если бы не книги — в них она находила отдохновение.Столь любимые ею античные герои навели ее на мысль, что только дворяне, готовые пожертвовать собой, сознательно идущие на подвиг и смерть, способны вмешаться в ход истории.Франция погибала на ее глазах. Взбунтовавшаяся чернь уничтожила гербы, титулы, сословные традиции, привилегии знати. Наконец, они казнили короля! Только герой-одиночка, полагала она, своим безрассудным и отчаянным поступком всколыхнет страну.Очистительный вихрь сметет республику, обиженные роды воспрянут, плебеи же будут наказаны — и наказаны жестоко. Так почему же ей, Шарлотте Корде, внучке великого Корнеля, не взять на себя эту тяжкую миссию? Она познакомилась с бежавшими из Парижа контрреволюционерами. Их страстные речи воспламеняли ее. Беседуя с ними, она не замечала, что прожженные политиканы откровенно насмехаются над простодушной провинциалкой. Она верила им, видела в них спасителей нации. Но состоявшийся в городке парад их приверженцев собрал под знамена всего лишь 30 волонтеров. Шарлотта пережила сильнейшее разочарование и окончательно уверилась в том, что на нее возложена десница Божия. 4 июля 1793 года она отбыла в Париж, чтобы свершить задуманное.— Я убью Марата! — шептала она. — Это кровавый изверг, по чьей указке отправляют под нож гильотины лучших из лучших. На его совести тысячи жизней! Это безбожник, которого боготворят плебеи, должен умереть. И умереть бесславно. И смерть его станет началом возрождения Отечества!…Жан-Поль Марат был болен.Таинственная кожная болезнь доставляла ему ужасные мучения. Лекарства не помогали. Спасаясь от нестерпимого зуда, он погружался в ванну: теплая вода приносила облегчение. Он угасал, но не сдавался — в работе искал исцеление. Поперек ванны устанавливалась доска. Он писал, редактировал, продолжал выпускать свою газету «Публицист Французской республики».Утром 13 июля его на руках отнесли в ванну. Он потребовал бумагу и чернил, собираясь закончить начатую ранее статью.Ближе к вечеру ему сказали, что к нему дважды порывалась пройти девушка, у которой для него, по ее словам, срочное сообщение. Когда ее не пустили, она попросила передать Марату письмо. В короткой записке говорилось, что подательнице сего известно о готовящемся в одном из городов юга Франции заговоре. Марат посетовал, что не смог выслушать девушку, и наказал своей жене, Симоне Эврар, тут же провести ее к нему, как только она объявится снова.Любящее сердце подсказывало Симоне Эврар, что этого делать не следует. Она хотела вразумить девушку напоминанием о нездоровье Марата, рассчитывая, что та откажется от своего намерения, но раздался голос мужа, и Симона посторонилась.Наедине с Маратом Шарлотта Корде провела четверть часа. Она называла имена предателей, а Марат записывал...Симона Эврар ждала в соседней комнате, не желая мешать мужу в работе. Все было тихо, и вдруг она услышала не то бульканье, не то сдавленное рыдание и следом — отчаянный крик Марата: — Ко мне, мой друг! Из дверей выскочила девушка и метнулась к выходу. Оказавшийся на ее пути комиссионер газеты «Публицист…» Лоран Ба, человек слабый, немощный, понимая, что иного способа задержать ее у него нет, схватил стул и ударил им преступницу по голове. Симона Эврар вбежала в ванную комнату. Марат был еще жив. Из раны на груди хлестала кровь. Хриплый клекот вырвался из его горла...Весть о гибели народного трибуна, прозванного Другом народа, мигом облетела Париж. Толпы горожан стекались на улицу Кордельеров. Опасаясь самосуда, власти вызвали усиленную охрану, и лишь после этого убийца была препровождена в тюрьму Консьержери.Четыре дня спустя она предстала перед Революционным трибуналом. Приговор был единодушен. Обряженная в красную рубашку, Мари Шарлотта де Корде д’Арман была обезглавлена. Народ приветствовал вердикт.…Миновал год. Термидорианский переворот все поменял местами. Прах Марата выбросили из Пантеона, память о нем предали анафеме.Шарлотту Корде вознесли до небес. Поэты воспевали ее красоту, живописцы брались за кисть, чтобы запечатлеть на холстах ее образ. Содеянное ею из преступления превратилось в подвиг.Время отсчитывало десятилетия, и облик Шарлотты Корде, как старинная икона, скрывался под позднейшими слоями, нанесенными искусной, но предвзятой рукой.Арман из Меза, депутат Конвента, якобы присутствовавший на допросе Корде, так описывает ее: «Нос у нее был хорошо очерчен, рот красив, и зубы великолепны… Ее манеры и движения дышали грацией и достоинством».Реестр трибунала предлагает прямо противоположное: «Лицо ее казалось мясистым… Оно было грубо и безобразно. Лишенная грации и нечистоплотная, она имела мальчишеское сложение и мужеподобные манеры».Для свидетельства. Какое из них ближе к истине? И те, кто боготворил Шарлотту Корде, и те, кто проклинал ее, сходились в одном: ее поступок продиктован ненавистью к революции, ненавистью к Марату как ярчайшему выразителю ее идей.…Бескорыстие внушает уважение. Но так ли уж чисты были помыслы Шарлотты Корде? При ближайшем рассмотрении закрадываются сомнения в том, что лишь ненависть двигала ею. Слишком многое указывает на то, что она была снедаема жаждой славы, стремлением увековечить свое имя любой ценой.Сомнительная слава Герострата не пугала ее. Не этим ли объясняется ее удивительное спокойствие и абсолютное безразличие к своей судьбе? Не боязнь ли остаться неизвестной заставляла ее носить на груди выспренное «Послание к потомкам» на случай, если разъяренная толпа расправится с ней? Откуда иначе апломб и кокетничанье, эта патетика в посланиях друзьям и отцу? На суде молодой военный рисовал ее портрет. Заметив это, Корде чуть повернулась, дабы подать себя в наиболее выигрышном ракурсе. Она позировала! В обращении к суду она попросила дать возможность художнику довести работу до конца. Гражданин Гойар получил такое разрешение.Когда в камеру вошел палач, оставалось нанести несколько штрихов. Шарлотта, мнящая из себя тонкую ценительницу и сама немного рисовавшая, осмотрела портрет и посоветовала внести ряд изменений. Ей хотелось выглядеть привлекательной и слегка загадочной в глазах грядущих поколений. Потом она, отказавшись от посторонней помощи, остригла свои волосы. Мило улыбаясь, она протянула один локон онемевшему художнику. Воистину, ступив на эшафот, она могла, подобно Нерону, воскликнуть: «Какой актер умирает во мне!»…Сухие факты весомее тысяч цветистых слов и клятвенных уверений. После смерти Марата Симоне Эврар досталась одна банкнота в 25 су; великий революционер не был богатым человеком. 25 су! Это на 15 меньше, чем Шарлотта Корде заплатила за нож, купленный в Пале-Рояле в первой попавшейся лавчонке.