03 просит понимания

[i]Не так давно прочитал в Интернете статью «Случай на Ленинградском», поливающую грязью службу «Скорой помощи». Но потрясен я был не содержанием этого гнусного «рассказа», а реакцией на него. Подумать только – восемьсот пятнадцать комментариев в «живом журнале», и почти все – отборным матом! Как же ненавидит народ свою «Скорую» и как легко верит любой гадости, сказанной про нас! Вот и захотелось рассказать людям о нашей жизни[/i].[b]Cкорость[/b]Больше всего людей возмущают задержки вызовов. «Вызвали и ждали три часа!» Но никто не желает знать, почему так происходит. Постараюсь объяснить.Еще в начале 80-х ученые мужи подсчитали, что для нормальной работы службы «03» необходимо, чтобы на каждые десять тысяч населения приходилась одна бригада «Скорой». Теперь давайте считать. В Москве, по официальным данным, живут около восьми миллионов человек, но фактически на территории города каждые сутки находятся никак не меньше шестнадцати миллионов. Нелегалы, бомжи, торговцы на рынках, люди, находящиеся в столице проездом и т. п. В Москве пятьдесят четыре подстанции «Скорой помощи», каждый день заступают на дежурство пятьсот бригад. В ночь остаются около трехсот бригад. Почему? Расскажу, когда дойдем до пункта «транспорт». Теперь возьмем калькулятор и разделим шестнадцать миллионов на пятьсот. Получившийся результат разделим на десять тысяч. Разделили? Теперь вы понимаете, во сколько раз нужно увеличить количество бригад, чтобы «Скорая» успевала помочь всем? У меня получилось в 3,2 раза. Такие же вычисления проделаем с числом триста. Прошу заметить, что количество вызовов ночью почти не уменьшается, а в «спальных районах» на окраинах города даже возрастает. Вот так и получаются задержки вызовов! Каждая подстанция имеет свой район обслуживания, ее бригады в первую очередь выезжают на «свои» адреса. Вся территория города Москвы поделена на восемь регионов плюс город Зеленоград.Если у соседей по региону нет свободных бригад, то им в помощь высылается бригада с соседней подстанции. То есть такого, чтобы «Скорая» сидела и пила чай, не бывает в принципе! Нет своих вызовов – едем за «соседей». Перерыв на обед – тридцать минут. Но если приходит вызов первой категории срочности, бригаду тут же снимают с обеда. Первая категория – это травмы на транспорте, падение с высоты, ожоги, отравления, ножевые и огнестрельные ранения, все вызовы к детям, все вызовы на улицу и в общественные места (независимо от повода). Вторая – большинство вызовов на квартиру: «плохо с сердцем», «задыхается», «аритмия» и т. п. Срочность вызовов влияет только на порядок их распределения, но никакне на время доезда!!! Детские вызовы, любые, естественно – вне конкуренции, в первую очередь! К детям едут и те врачебные бригады, которые должны ездить и на все «плохие сердца», «аритмии», «задыхи» и т. п. Специализированных педиатрических бригад обычно одна-две на регион. Врачебных бригад, кстати, не хватает. Больше всего врачей на подстанциях, расположенных в центре города. На окраине врачебных бригад мало, а вызовов «первой срочности» столько же.Вас еще удивляет, что вызовы выполняются с задержкой?!![b]А ВОТ БЫЛ СЛУЧАЙ[/b]. Как показывает практика, чем страшнее повод к вызову, тем большая «фигня» там оказывается. Эгоизм вызывающих «Скорую» беспределен.11 апреля 2005 года в 8.00 утра я принял линейную бригаду. В 8.02 получил вызов с поводом: «женщина, 82 года, плохо с сердцем, задыхается, аритмия», вызывает САМА. В 8.16 приехали. На момент приезда бригады жалоб нет! Ничего больную не беспокоит, вызвала с целью «снять ЭКГ». Начинаю разбираться.В три часа ночи бабушка уже вызывала с поводом «АД» (повышенное давление). Приехала бригада, сделала укол, бабушка осталась довольна, но в восемь утра ей стукнуло в голову, что неплохо было бы снять ЭКГ. Вызвала повторно. А в это время по-настоящему тяжело больные ждут, ждут, ждут. Если я не сниму ЭКГ, выговор мне гарантирован. Снимаю. «Пленка» идеальная, возрастная норма с поправкой на гипертоническую болезнь. У нас приказ – повторные вызовы госпитализировать. Но от госпитализации бабушка отказывается. Вернувшись, докладываю старшему врачу.«Старший» говорит, что будет сам звонить в поликлинику и разбираться: «Достала бабка – вызывает каждый день по два, по три раза, основное требование – «снять ЭКГ», назначения участкового терапевта не выполняет, хотя полный набор таблеток дома есть. Пусть приходит к ней участковый и втолковывает, как таблетки принимать.В 8.56 получаем вызов на Озерную улицу: «мужчина, 52 года, задыхается, умирает», вызывает сын. Озерная – это район соседней подстанции, но свободных бригад у «соседей» нет. Улица длинная, нужный дом находится в дальнем конце.Едем из центра города, от Киевского вокзала. Можайка забита машинами. По разделительной полосе сплошным потоком идут «членовозы», иномарки с маякамии триколором на номере. Едем с сиреной, в 9.32 мы на месте. Поднимаемся на этаж. Дверь в тамбур перед квартирами открывает женщина. Происходит диалог:– Вы в семьдесят восьмую квартиру?– Да, а вы кто?– Я соседка из семьдесят седьмой, больной ваш за водкой ушел.– ???– Живут они вдвоем с сыном, оба пьянствуют.Суем в дверь записку с номером наряда и временем прибытия, спускаемся вниз. У подъезда на лавочке сидит наш «умирающий» вместе с еще одним таким же другом, пьют пиво.– Ребята, вы ко мне приезжали? В семьдесят восьмую?– Да, вас что-нибудь беспокоит?– Ничего! И «Скорая» мне не нужна. Я уже здоров.Думаете, мы стали ему грубить? Напрасно. Записали паспортные данные и взяли подпись об отказе от осмотра. На том и распрощались.На обратном пути наглухо стоим в «пробке», спецсигналы не помогают. К одиннадцати часам возвращаемся и получаем вызов: «ребенок, 1 год, температура 40°, судороги».Подстанция пустая, с десяти часов все бригады на выезде. Вызов поступил сорок минут назад. Иллюстрации еще нужны? На вызове, кстати, ничего особенного не было. На момент приезда бригады в квартире находится участковый педиатр, которого вызывали еще с утра. У ребенка обычное ОРВИ, температура 37,8° и никаких судорог. Родители «сгустили краски».[b]Кадры[/b]«Отец» «Скорой помощи» А. С. Пучков говорил: «Скорая» – это кадры, транспорт и связь». Кадровый вопрос – один из самых острых. Работают у нас врачи и фельдшера.Кто такой фельдшер? Когда я был фельдшером, знакомые, далекие от медицины, меня часто спрашивали: «Ну, как твои зверюшки, болеют?»– Какие зверюшки?– Ну, фельдшер – он же зверей лечит.– Зверей лечит ветеринар, а фельдшер лечит людей.Так вот, фельдшер – это врач с дипломом по специальности «Лечебное дело», такой же, как после окончания института, но не с высшим, а со средним специальным образованием. В чем разница с врачом? Практически никакой, кроме вдвое меньшей зарплаты и меньших юридических прав. У врача зато гораздо больше ответственность. Там, где фельдшера просто поругают, врач получит выговор или «статью».В остальном разницы никакой. На фельдшерском отделении медучилища учатся четыре года, учебники те же самые, что и в институте. Если от шести лет института отнять первые два курса с общеобразовательными предметами (физикой, химией и т. п.), а в училище добавить биохимию, патанатомию и патфизиологию – то разницы не будет вообще.Клинические знания зависят от конкретного человека – насколько он хотел учиться, в училище или в институте – роли не играет. Так что многие фельдшера, особенно «старые», со стажем, «утрут нос» докторам. Многие из них подготовлены даже лучше врачей, поскольку в училище учат еще «работать руками» – делать инъекции, ставить капельницы и т. д.Так вот, молодые фельдшера, окончив училище, приходят на «Скорую». Романтика ночных дорог, маяков и сирен быстро исчезает. Остается самая тяжелая, грязная и малооплачиваемая работа. Кстати, кто не верит, может заглянуть в учебник «Гигиена» для медицинских институтов. Там в главе «Гигиена труда» к перечню «особо тяжелый физический труд» отнесены шахтеры, металлурги и врачи «Скорой». Хирурги, например, отнесены к труду «средней тяжести».Хлебнув лиха, многие увольняются, отработав, в среднем, полгода.Остаются фанаты нашей профессии и те, кто мечтает поступить в институт. Приемные комиссии институтов к фельдшерам относятся благосклонно – проверено на практике. Уж если кто не сбежал со «Скорой» – из медицины не сбежит точно, логика в этом есть.Значительную долю фельдшеров составляют студенты. Для студента «линия» – замечательная работа: самостоятельная практика и график, совместимый с учебой. Плюс возможность заработать немного денег – все побольше, чем сестрой в стационаре. Рассказал о фельдшерах – расскажу и о врачах. Врач-скоропомощник – профессия уникальная. Говорю как врач линейной бригады «Скорой помощи», по узкой специализации детский анестезиолог-реаниматолог, имеющий опыт работы в стационаре и детской поликлинике. Итак, врач-скоропомощник, в отличие от стационарных и поликлинических коллег, должен разбираться абсолютно во всем. Во всех областях медицины. Конечно, не так, как узкий специалист, понемногу, но во всем! Работа такая. Приехав на вызов, видишь человека первый раз в жизни, ничего о нем не знаешь. И за десять-пятнадцать минут нужно поставить правильный диагноз, выбрать единственно верную тактику лечения и – попробуй ошибись! Спрос и ответственность ничуть не меньше, чем у врача в стационаре. Только больничному доктору проще: увидел непонятную «закорючку» на ЭКГ – назначил консультацию кардиолога, пожаловался больной, что руки-ноги «немеют» – консультация невропатолога, покашливает больной – отправил на рентген грудной клетки. Есть еще лаборатория, УЗИ, профессора-академики, к кому можно обратиться за советом, умные книжки под рукой. Все это – в уютной обстановке, в теплой ординаторской, попивая чаек или коньячок, никакого «аврала». Повесил «уши» на шею, одел накрахмаленный халатик и сиди, подмигивай сестричкам. Кайф! Жизнь удалась! Врач «Скорой» – всегда один, в лучшем случае на пару со своим фельдшером. В любом месте, в любое время все оснащение – «глаз-палец-ухо» – ставь диагноз и лечи, если ума хватит. Разные доктора есть на «Скорой». Только дураков нет, не работают они долго, не выдерживают. Многие доктора, с кем приходилось сталкиваться в стационаре, и одних суток не продержались бы на «линии».Так кто же работает врачом на «03»? В 60-х – начале 80-х на «Скорой» была самая высокая в медицине зарплата. И люди шли. Настоящие спецы, мало их сейчас осталось, докторов со стажем двадцать лет и больше. В данный момент большую часть врачей составляют внешние совместители. «Ординаторы» и «интерны». Система в нашей стране интересная: диплом медицинского института свидетельствует о высшем образовании, но сам по себе права лечить не дает. Обязательна узкая специализация – интернатура (один год) или ординатура (два года). Отучишься еще год-два, станешь хирургом, невропатологом, гинекологом или кем-нибудь еще и – «милости просим» в стационар на работу. А получает ординатор или «интерн» стипендию – одну тысячу рублей в месяц! А жить надо! Вот и работают! Одна тысяча рублей в месяц в ординатуре и четыре тысячи – полставки на «Скорой». Каждый день в больнице плюс сутки по субботам или две ночи на «линии».Врачи, кто работает на полную ставку, в основном фанаты своего дела. На «линии» работают, потому что другой жизни себе не представляют. Только мало у нас врачей. Станция укомплектована врачами на шестьдесят процентов, а тех, кто работает на полную ставку, – примерно процентов двадцать.[b]А ВОТ БЫЛ СЛУЧАЙ[/b]. 8 апреля 2005 года, в 1.15 ночи, получаю вызов с поводом: «мужчина, 57 лет, умирает», вызывает мать. 1.24 – мы на месте. Матери явно лет под девяносто, и она в глубокой старческой деменции (маразме). Мужик сидит в кресле, бледный, холодный, мокрый, артериальное давление 60/0 мм рт. ст., как ни странно – в сознании. Но в пространстве и времени дезориентирован, неадекватен, на вопросы не отвечает. Первая мысль – это ОН! Великий и ужасный кошмар ночных бригад – острый инфаркт миокарда с кардиогенным шоком. Нарвались, бубенть! Вены есть. В одно движение втыкаю катетер Venflon 14 G. Пока мой фельдшер Серега собирает и заряжает «банку» (капельницу), быстро накидываю электроды ЭКГ.Снимаю пленку – пленка чистая, лучше, чем у меня, инфаркта нет.Вторая мысль – гипогликемия. Сорок кубов глюкозы в жилу (вену) – ноль эмоций, эффекта нет. Используем полоску «глюкотест», глюкоза 6 ммоль/л. Верхняя граница нормы, диабетом здесь и не пахнет. Внимательно смотрю больного, неврологической и менингеальной симптоматики – никакой! Данных за ОНМК (инсульт) нет, кроме того, что больной загружен и неадекватен. Анамнез собрать невозможно, больной не отвечает, бабка в маразме:– Чем болел ваш сын, бабушка?– Давление у него всегда высокое и головой болел.– Нарушения мозгового кровообращения были?– Чавось?– Ну, инсульты, бабусь.– Не, не было. У него энта… шизохрения была. Вот.– Шизофрения? У психиатра лечился?– Во-во, у него.– Лекарства какие принимает?– Не знаю ребятки, старая я.– А с чего все началось?– С вечера нормальный был, сидел телевизор смотрел, часов в двенадцать я с ним говорю, а он не отвечает. Подождала я часок. Смотрю, помирает. Вот вас и вызвала. Полечитя его, диточки.Бабка разворачивается и шлепает на кухню. Кухня напротив комнаты. Бабка зажигает на кухне свет, и тут до меня начинает доходить. Врываюсь на кухню. На столе ворох пустых упаковок. Одна упаковка из-под «Сонапакса» и целая куча из-под «Энапа».– А это что такое, бабусь?– Энто таблеточки его.– Когда он их выпил?– Не знаю.– Когда упаковки были полными? Вы видели?– Вчерась он в поликлинику ходил, потом в аптеку, вроде, тогда он их и принес.Начинаем мыть. Запихиваем зонд. И вот они, беленькие«таблетушки», что не всосалось – выплывает в тазик. Состояние стабилизировано. Запрашиваем, дают место в Склиф.Больного надо нести, а весит он побольше 140 кг. Зовем водителя с волокушами. Пытаемся тащить втроем – дохлый номер. Звоним к соседям. Время – 2.45. Из-за одной двери нас посылают матом, за другой никто не отзывается. Из третьей квартиры нарисовывается дамочка лет сорока, заявляет, что «у мужа радикулит и он вам помогать не будет». Выбора нет – зовем спасателей. И не этих пижонов «летучих мышей», которые 937-99-11, эти хрен поедут – организация коммерческая. Вот они то, как раз, без денег и не работают, только по телевизору выпендриваются. Звоню «01».В 3.15 подъехали к нам спасатели МЧС, поисково-спасательный отряд Западного округа столицы, и вытащили мы мужика, всемером, елееле. Загрузили и отволокли в токсикореанимацию Склифа. Живьем, с приличным давлением. А загнулся бы мужик – и очередная офисная сволочь написала бы про нас гнусный пасквиль. А обыватели сидели бы дома, перед своими компьютерами и строчили матерные комментарии. Гребаные козлы![b]Транспорт[/b]Транспорт нам не принадлежит. «Скорая помощь» – это две различных организации «в одном флаконе». У всех остальных экстренных служб автомобили собственные – у пожарных, МЧС, у милиции.А наши автомобили принадлежат автобазе «Моссанавтотранс». Медицинские учреждения берут автомобили вместе с водителями в аренду. Отношения между двумя организациями товарно-денежные.Автобаза выставляет станции счет, и станция оплачивает аренду машин, амортизацию, ремонтные работы, техобслуживание, бензин, зарплату водителям (в два – три раза большую, чем у врача). Львиная доля бюджета станции уходит в эту «бездонную дыру».Итак, водители наши не работают на «Скорой помощи», они работают на автобазе. Медицинскому начальству водилы не подчиняются, и любые инструкции и приказы по станции – им по фигу. Указания ответственного по бригаде врача или фельдшера – им тоже по фигу. Все зависит от личных человеческих качеств конкретного водителя.Подавляющее большинство – отличные мужики, понимающие ответственность нашей работы, но бывают и другие. Пятьдесят процентов успеха в нашей работе зависит от водителя – как быстро доедем до вызова или до больницы.Должность водителя официально называется «водитель-санитар», то есть в его обязанности входит переноска носилок. Однако некоторые водители носилки таскать отказываются, и ничего с этим не сделаешь. Ссориться со своим водителем нельзя категорически, если хочешь спокойно доработать смену! В случае серьезных проблем единственный выход – написать рапорт и снять машину с линии. И остаться еще без одной бригады. (Смотри пункт первый о задержке вызовов.) «Резерв» когда еще пришлют, и еще вопрос – какой «резерв», какую машину и какого водителя. Получится обмен «шила на мыло». Водителей, кстати, тоже не хватает. На рынке труда в Москве профессия водителя довольно востребована. Вакансий много. А «Скорая» – не самое лучшее место работы.[b]А ВОТ БЫЛ СЛУЧАЙ[/b]. На одной из подстанций, где я работал, был водитель дядя Коля по прозвищу Метастаз. Дядя Коля дорабатывал до пенсии. Зимой и летом ходил в пальто и валенках. Адресов в нашем районе дедушка не знал, ездил исключительно со скоростью 20 км в час, пристроившись в хвост за троллейбусом! Те, кто попадал в бригаду с дядей Колей, утром шли в диспетчерскую и просили по возможности не давать им серьезных вызовов: «Все равно не довезем». Носилки дедушка, естественно, не носил.Сейчас в моей бригаде отличные водители: Виктор и Володя. Бригада работает идеально, как часы! Но так повезло не всем.СвязьОперативной связи с бригадами у нас нет. Вообще. Никакой. В советские времена, когда сотовой связи не было, но «Скорую» в нашей стране уважали, в каждой машине стоял радиотелефон «Алтай». Замечательная была вещь по тем временам. Бригада могла в любое время связаться с диспетчером подстанции или центра, позвонить по любому городскому номеру, уточнить адрес вызова или сказать, чтобы бригаду встречали, если неясно, как подъехать и где находится больной.Система «Алтай» была достаточно дорогой, оборудование постепенно выходило из строя, и ее сняли с производства. Словом, в данный момент оперативной связи у нас нет.Единичные рации у спецбригад – погоды не делают. На закупку новых раций у станции нет денег.Работать без рации, особенно ночью, бывает сложно. Попробуй, запроси место на госпитализацию в три часа ночи, если больной на улице! Сотовые телефоны выручить нас не могут. Во-первых, не у всех сотрудников они есть, странно в наше время, но это так. Во-вторых, разговоры по сотовому обходятся дорого, так всю зарплату проговорить можно. И главное, сотовый телефон в крайнем случае может обеспечить связь бригады с диспетчером. Но он не может обеспечить экстренную обратную связь! Найти освободившуюся бригаду диспетчеру невозможно! На телефонах пульта «восьмерка» заблокирована, выход на федеральный номер невозможен, и нужно еще знать, на какой номер звонить. И постоянные переговоры за свои деньги сотрудники «03» «не потянут», будешь работать только на сотовый. Кстати, даже днем нас не пускают «отзвониться» в различные учреждения. В советские времена это было без проблем. Сейчас в большинстве коммерческих магазинов, контор и т. п. – телефоны на повременной оплате и «Скорой» позвонить не дают. В этом кроется еще одна большая причина задержки вызовов.Представьте себе, уважаемые пациенты, такую картину. Лето. Три часа ночи. Редкое затишье, вызовов нет. Моя бригада освободилась первой, остальные все еще на вызовах. Мы едем на подстанцию из дальнего конца города. Как только мы вышли из квартиры после очередного вызова – связь потеряна.Ночь, «царство вагуса», большинство инфарктов происходит в районе трех – четырех часов ночи. В этот момент у вашего отца начинается приступ сильной загрудинной боли, слабость, холодный липкий пот, короче, описываю типичную клинику острого инфаркта миокарда. Вы позвонили «03», вызов принят. Но свободных бригад нет. Точнее, есть – моя одна-единственная свободная бригада, но с нами нет связи. Через пятнадцать минут мы возвращаемся на подстанцию, тут же получаем вызов и едем к вам.Еще пятнадцать минут в тот же дальний конец района. Я мог приехать к вашему отцу через три минуты, а приехал через тридцать. Время потеряно из-за отсутствия связи, больной погиб. Описанная ситуация – вполне реальная, и мне она НЕ НРАВИТСЯ!!! А вам? На закупку раций денег нет…[b]Деньги[/b]Самая большая проблема – это деньги. Медицинские учреждения финансируются за счет бюджета, федерального или местного, в зависимости от уровня их подчинения.Дополнительно больницы и поликлиники получают отчисления из разных фондов. Многие учреждения оказывают коммерческие медицинские услуги. В результате у главного врача формируется «заначка» из внебюджетных средств, которые используются на ремонт, закупку оборудования, строительство новых больничных корпусов и т. д. Возможны выплаты премий сотрудникам или небольшие прибавки к зарплате.Станция «Скорой помощи» – единственное учреждение здравоохранения, которое внебюджетных средств не имеет! Мы не получаем отчислений из страховых фондов, в принципе, не можем заниматься никакой коммерческой деятельностью. Финансирование идет строго за счет местного бюджета. Сколько дали – так и крутись.Львиную долю съедает содержание автотранспорта, расчеты с автобазой. Далее следует закупка лекарств и расходных материалов, в обычном порядке – по оптовым ценам, и их нужно очень много! Периодически производится закупка оборудования. Нужно платить зарплату сотрудникам, мизерную, но нужно. Это постоянные статьи расходов. Доходов – никаких![b]Поликлиника[/b]Даже при существующем положении дел «Скорая» со своей работой справляется. Но есть еще одна, наверное, самая большая проблема: непрофильность вызовов, связанная с неудовлетворительной работой городских поликлиник. Большинство больных, вызывающих «03», в «Скорой помощи» не нуждаются. Это хронические больные, в основном пожилого и старческого возраста. К сожалению, большинство людей не понимают, что «Скорая» не лечит. Мы оказываем помощь при угрожающих жизни состояниях, катастрофах, уличных случаях. Максимум, что мы можем сделать: оказать необходимую помощь на месте и доставить больного в стационар! Мы не делаем долговременных назначений, не выписываем рецептов и больничных листов. Лечит либо поликлиника, либо больница. Но поликлиника со своей работой не справляется. И поток вызовов обрушивается на «03».Как уже сказано, в основном вызывают больные старческого возраста. С возрастом у человека возникают так называемые болезни образа жизни – старческие заболевания. Это болезни пожизненные и неизлечимые. Единственный способ помочь больному – регулярный прием препаратов, назначенных участковым терапевтом. Большинство больных не желают обращаться в поликлинику. Во-первых, там очереди, во-вторых, бесплатных льготных рецептов выписывают мало, а лекарства за деньги стоят дорого, в-третьих, наши люди в большинстве своем ленивы, а забота о собственном здоровье – это труд.В-четвертых, многие пожилые люди не выполняют назначений участкового врача, не принимают своевременно назначенные препараты, в результате получают опасные для жизни осложнения, что приводит к вызову бригады «03». Большинство стариков также страдают расстройствами интеллекта, связанными с возрастом и просто не понимают назначения врачей и тяжесть своего состояния.Одинокие старики, к сожалению, это наш крест. Телефон под боком, в поликлинику идти нет сил или желания, дозваниваться до «вызова на дом» – тоже. Проще вызвать «03», авось чего-нибудь уколют и полегчает. И мы ездим к ним, кормим бабушек с гипертонической болезнью их же таблетками, колем магнезию, в сотый раз разъясняем, как принимать лекарства. Бесполезно. Вызывают одни и те же. По нескольку раз в день. Старческая энцефалопатия – неизлечима. И отказать в помощи мы никому не можем, что бы ни врали про нас различные «писаки».Но если старики не одинокие, если у них есть любящие родственники, если вы знаете, что ваша бабушка часто вызывает «03», сделайте одну простую вещь. Вызовите на дом участкового терапевта, поприсутствуйте при разговоре, попросите подробно расписать схему лечения – какие, как и когда принимать лекарства, купите эти лекарства и проследите, чтобы ваша бабушка принимала их вовремя и соблюдала назначенные дозы. Помните, что назначенные препараты нужно принимать постоянно, независимо от состояния больного. Часто бывает, что попьет бабушка таблетки от давления недельку-другую и бросит. А чего их пить, вроде давление пришло в норму. И получает синдром отмены и гипертонический криз… Помогите своим родственникам. И количество вызовов «03» снизится. И будет больше шансов, что мы успеем к действительно тяжелому больному![b]А ВОТ БЫЛ СЛУЧАЙ[/b]. Недавно я был в своей районной поликлинике. Проходил очередную ежегодную медкомиссию. Наблюдаю картину.В очереди к участковому сидят бабушки, около сорока человек. Сидят, обсуждают свои проблемы. Начинается прием. Примерно минут через двадцать после начала приема участковый терапевт выходит из кабинета и куда-то уходит. Проходит еще минут двадцать. Слышу такой диалог:– Марья Петровна, чего сидим? Пошли лучше домой, «Скорую» вызовем.– Зачем тебе «Скорая»?– Ну приедут, давление померят, может, уколют чего.– И я пойду, вызову.– И я тоже.Половина очереди встает и двигается к выходу. Хотелось лечь в дверях и заорать: «Не пущу!» Вот так и накапливаются наши проблемы. Но волнуют они только нас – тех, кто работает на «Скорой».А москвичей? Надеюсь, они все же попробуют нас понять.[b]Дмитрий САВЧЕНКО,врач «Скорой помощи»[/b]