[i]Каждый день в 8 часов утра у станции метро «Комсомольская», на выходе к Ленинградскому вокзалу, собирается хмурое племя – московские поденщики. Люди, которые находят в себе силы сопротивляться, чтобы не пасть на самое дно, не превратиться в тех, кто по милицейским сводкам проходит как «категория лиц БОМЖ». Большинство из них – жертвы не собственных пороков, а распада СССР, двух чеченских войн и иезуитской бюрократической системы. У каждого за плечами своя жизненная история.[/i]– В мае 1994 года, за полгода до начала первой чеченской войны, я выехал в Центральную Россию из Грозного, – рассказывает нелегальный житель столицы [b]Сергей Котов[/b]. – Незадолго до этого мы похоронили отца – бывшего военнослужащего, с которым объездили пол-Союза.Не успел я приехать, как несчастье произошло и с матерью… Мать Сергея выехала на несколько дней из Грозного в соседнее с Чечней Ставрополье.Вернувшись, она не нашла… своей квартиры. На месте входной двери была сплошная стена. Дверь замуровали. Один из соседей, прибывший в столицу республики из горного аула, решил таким образом улучшить свои жилищные условия… – Мать вышла во двор, – вспоминает Сергей, – и умерла от сердечного приступа… Так у Сергея началась совсем новая жизнь.– Пытался вернуть квартиру, – говорит Сергей, – Но когда началась война, махнул на все рукой.Он перебивался случайными заработками в Москве. Работал в колбасном цехе, расположившемся в одном из крупнейших спорткомплексов. Хозяин неплохо кормил, но деньги выдавал только 2–3 раза в месяц, по 100 рублей. Было, правда, одно существенное преимущество: в подвале, для работников, большинство из которых официально не были оформлены, отводилось место для ночлега.– Я собирался уехать в провинцию, прописаться где-нибудь в общежитии, – говорит Сергей, – но у меня украли документы. А загвоздка в том, что родился-то я в Туркмении, где отец мой когда-то начинал служить. Чтобы получить новый паспорт, нужно из Грозного, с места последней прописки, посылать запрос в Туркмению – замкнутый круг! И пошло, поехало… Да тут все такие, – Сергей устало кивает на собравшихся поденщиков.У Наиля Лутчера все родственники давно в Германии.Мать у него немка, отец татарин, а жили они в Казахстане. У своего дяди-немца он научился строить печи. Профессия востребованная, и мастер Наиль хороший. Однако в Москве появилось много специализированных бригад, у которых есть возможности найти состоятельных клиентов. А потому Наиль согласен сейчас на любую работу.– Вчера разгружали фуру с офисной мебелью, – рассказывает он, – получили по 150 рублей. Теперь есть деньги для ночевки на несколько суток.Ночуют поденщики обычно в вагонах, переоборудованных под гостиницу. Цена одного места – 30 рублей. На ночлег отправляются группами из проверенных людей. В купе сразу же запираются и никого к себе не пускают. Народ там собирается самый разнообразный, а у поденщиков задача – уцелеть.За 20 рублей можно переночевать на «Курском», на вокзальном сиденье. Поденщиков охрана отличает от бомжей, идет им на уступки.Свое положение поденщики считают временным, надеясь, что доживут до того, когда власти ими займутся и выдадут всем документы. У них есть свой кодекс чести: в очередь бомжей за похлебкой, которую раздает Армия спасения, они становятся, только когда им совсем невмоготу.– Иногда себе говоришь: лучше голодным остаться, чем стоять в очереди с обрезанной бутылкой из-под «Пепси», которую кто-то до тебя опустошил, – признается Наиль. – Пока работа есть – хоть туалет убирать! – лично я туда не встану… Среди прибывших на эту «биржу труда» работодателей я приметил даже иностранцев, с трудом говорящих по-русски.– Например, турки или хорваты строят какой-то объект.Зачем им самим делать работу, когда под боком столько дешевой рабочей силы? Тут есть такие мужики, которые за копейки сделают из сухого полена живого Буратино. А потом ведь, даже если на этой самой стройке кирпич на голову упадет – за нас и отвечать не надо.– Объясните в своей газете, – говорит Сергей, – есть среди нас судимые, но нет преступников. Когда постоянно, день и ночь, держишь документы в кармане, а ночуешь где попало – их обязательно или украдут, или просто отберут. Тот, кто пошел по кривой дорожке, сейчас давно бутылки собирает, а не работает. Если бы государство собрало нас, дало какой-то объект и сказало: «Вот, берите, сделайте из него конфетку, а за это мы вам вернем документы, и вы станете равноправными людьми», – по одной Москве набралась бы сотня тысяч доровольцев. Да я хоть Беломорканал поехал бы строить!