Театральный фестиваль им. Чехова. Вальдшнеп или куренок?
[b]Англичанин Деклан Доннеллан давно стал своим в России. Настолько, что однажды попенял московским градоначальникам в мэрии на безвкусицу новых построек. Со знанием дела ввел белорусский диалект в петербургскую постановку «Зимней сказки». А советские каэспешные песни – в «Двенадцатую ночь».[/b]У Доннеллана в России фактически сложился собственный театр. Без здания, разумеется, но с костяком труппы и узнаваемым стилем. И он показал нам, каким современным сегодня может быть «Борис Годунов», избавленный от кафтанов и клобуков. Пимен у него стрекотал летопись на машинке. Годунов в цивильном костюме по-сегодняшнему содрогался от цены за власть, которую ему пришлось заплатить. А Григорий Отрепьев на открытом подиуме вербовал себе сторонников в лучших традициях современных политтехнологий.«Три сестры» – вторая постановка русской пьесы сильно обрусевшего англичанина. И его первый в жизни Чехов.На этот раз Доннеллан не менял «имидж» пьесы. В его «Трех сестрах» дамы носят «чеховские» платья, мужчины – мундиры. Разве что – вольность по отношению к тексту: Соленый собирается подстрелить Тузенбаха «как курёнка», а не по-чеховски – «как вальдшнепа».Доннеллан подчеркивает: дело не в приметах времени – а в бесконечности нюансов и смещении ракурсов, милостиво дозволенных мудрым и терпимым доктором Чеховым.Конечно, местами его спектакль – лишь аккуратное изложение пройденного. Но несколько впечатляющих линий режиссер все же прочертил.Вот, скажем, Кулыгин, безликий конформист, которому досталась в жены женщина, одаренная талантом любить без оглядки. Что же делает Доннеллан? Отдает эту роль Виталию Егорову, одному из самых романтичных актеров нашей сцены! Надо видеть, что делается с Ольгой (Евгения Дмитриева), когда такой Кулыгин говорит ей: «Если бы не Маша, я бы на тебе женился, Олечка!» Она, самая старшая и самая неискушенная, такая нелепая в своем стремлении проконтролировать Машу, не сестер пытается вразумить, а прощается со своим близким счастьем. А Кулыгин-Егоров – в сущности, очень одинокий человек, истосковавшийся по душевному покою, по нерожденным детям, по простой ясности.Ценой нечеловеческих усилий стоит ему вернуть Машу (Ирина Гринева): прорваться сквозь ее отвращение к нему, через любовное ослепление несгибаемым Вершининым (Александр Феклистов).И Маша вернется к мужу не из одних только приличий, доказывает нам Доннеллан со сдержанным оптимизмом. Их человеческая связь прочнее и глубже, чем постылый брак.Доннеллан заставил трех сестер улыбаться в финале. Сквозь слезы, через силу, вопреки утратам, несбывшимся надеждам. И – в унисон бравурному минору музыки. Для него Чехов – меланхоличный, саркастичный, поэтичный, ироничный, «атмосферный», беспощадный и прочая, и прочая – оказался прежде всего стоиком.
