Парниковый дефект

[i]Действительно ли климат на планете становится мягче или это умелая мистификация околоправительственных кругов некоторых супердержав, связанных с транснациональными корпорациями? Чем грозит повышение температуры средней полосе России? Только ли парниковые газы «повинны» в потеплении или, быть может, планета чудит помимо воли человека? Об этом обозреватель «ВМ» побеседовал с [b]завкафедрой метеорологии и климатологии географического факультета МГУ профессором Александром КИСЛОВЫМ[/b].[/i][b]– Александр Викторович, неужели на фоне только что покинувшей столицу дикой стужи вы и в самом деле беретесь утверждать, будто мы вступаем в эпоху глобального потепления?[/b]– Так январь нас просто немножко поморозил и ушел, а глобальное потепление потому и называется глобальным, что затрагивает климат всей планеты и идет с нарастающей динамикой. Среднегодовые температуры растут, и это, по выражению Бендера, медицинский факт. Причем в Москве (как и в других мегаполисах) они увеличиваются даже быстрее, чем в целом на Евразийском континенте. На территории же Российской Федерации, если не брать в счет ее крайний северо-восток, прирост среднегодовой температуры за последние полвека составил примерно один градус. Как показывают данные метеонаблюдений, потепление обеспечивается, в основном, за счет зим, летние же температуры пока остаются примерно на прежнем уровне.[b]– А почему зимы так непохожи одна на другую?[/b]– В минувшем веке метеорологам удалось серьезно продвинуться в ответе на этот вопрос. Если говорить о Европе, ключевым явлением, определяющим характер зимней погоды, является так называемое североатлантическое колебание. Возникает оно из-за синхронных осцилляций «исландского минимума» (циклона, который, как правило, стоит между Исландией и Гренландией) и «азорского максимума» (антициклона, занимающего атлантические области южнее широты Португалии). В силу особенностей атмосферной циркуляции ветер между циклоном и антициклоном устойчиво дует с океана на материк, принося в Европу теплые воздушные массы. Чем активнее эти вихри, тем более мягкая зима стоит в нашей части света. Но бывает, что они «засыпают», и тогда в отсутствие мощных атмосферных потоков с Атлантики власть над Европой берет морозный воздух с севера или из внутренних областей евразийского континента.[b]– Получается, что в последние десятилетия североатлантическое колебание «бодрствует»?[/b]– Да, начиная с 1970-х годов оно в целом повышает свою активность. А незадолго до этого, в 1940х годах, в Северном полушарии тоже был эпизод с потеплением, проявившийся, в основном, в Арктике.Но на глобальное потепление лучше смотреть из глубины веков. И особенно важно в этом смысле выяснить, было ли что-то подобное в истории Земли раньше. Ведь если прежде таких потеплений не случалось, тогда, скорее всего, в климатических изменениях повинна человеческая цивилизация с ее безудержной эксплуатацией природных недр и сжиганием топливных ресурсов.[b]– Но ведь тысячу лет назад температуру на метеостанциях не измеряли. Как же выяснить, каков тогда был климат, – по летописным данным?[/b]– Нет, по природным факторам – древесным кольцам, кораллам, ледовым кернам, озерным отложениям. Например, один из методов выглядит так. Сначала ученые градуируют «поведение» деревьев по современному ряду метеоданных. А потом, выяснив, что этот метод с достаточной достоверностью позволяет судить о суровости или мягкости погоды в далеком прошлом, анализируют кольцевые срезы очень старых деревьев (и живых, и уже погибших), заполняя непрерывный временной ряд. И получается, что нынешнее потепление – далеко не уникальный процесс. Похожее смягчение климата, в частности, было перед «Малым ледниковым периодом» – в раннем Средневековье. Случались подобные моменты и в более отдаленном историческом масштабе.[b]– Выходит, в нынешнем потеплении нет ничего страшного?[/b]– Пока нет – хотя бы потому, что изменения, о которых мы говорим, еще не вышли за пределы статистического «шума» климатической системы. Но к чему мы придем, скажем, через сто лет – вопрос уже из области прогноза. А чтобы более-менее точно предсказать последствия, требуется точная прогностическая модель. И вот тут получается, что наилучшим образом результатам нынешних измерений соответствует как раз модель, учитывающая рост антропогенных выбросов оксидов углерода в атмосферу.[b]– Но ведь при обсуждении Киотского протокола, направленного на снижение вредных выбросов в атмосферу, во многих странах, в том числе в России, считалось чуть ли не хорошим тоном критиковать концепцию антропогенного влияния на ее поверхностность…[/b]– Но концентрация парниковых газов в атмосфере растет, и от этого тоже никуда не деться. Самая «конструктивная» позиция критиков этой модели такова: а может, мы не все учли, вот давайте подождем лет 60–100, и тогда, вероятно, выяснится, что климатические параметры просто сами собой колеблются вокруг некоторых средних значений…[b]– А если критики все же не правы? Что нас ждет в случае нарастания глобального потепления?[/b]– При условии развития мировой экономики поступательно, без кризисных эксцессов вроде мировой войны или тотального уничтожения аравийских нефтяных полей, глобальная температура в разных сценариях к концу XXI века повышается в диапазоне 1–6 градусов. Вырастут и температурные экстремумы: максимальные (летние) значения для Европейской части России – на 6–8 градусов, минимальные (зимние) – несколько скромнее. Что касается осадков, сильнее всего изменится их интенсивность: аномальные ливни у нас будут на треть мощнее. Все вместе это повышает вероятность и частоту бурь. Но куда неприятнее рост уровня Мирового океана – он может составить от 20 до 90 сантиметров.[b]– Как же спасти от затопления Санкт-Петербург?[/b]– Строить дамбы. Кстати, отрицательные эффекты роста уровня океана в прибрежных городах, в том числе и в российских, уже чувствуются. Но пока не от затоплений, а от ударов волн. Волны приходят туда, где их раньше никогда не было, и разрушают постройки.[b]– Ну хоть что-то Россия может выиграть от глобального потепления?[/b]– Я лично слышал, как один норвежский коллега на серьезном международном форуме допустил следующую бестактность. «Теплеет в Арктике, – сказал он, – и это очень печально, потому что русские смогут легче добывать нефть с газом. А все, что хорошо для России, для нас очень плохо, и наоборот». Если говорить серьезно, глобальное потепление может действительно облегчить жизнь, прежде всего, следующим нашим отраслям: нефтегазодобывающему комплексу и гидроэнергетике, сельскому хозяйству и лесной промышленности. Кроме того, уменьшится отопительный сезон, и тратиться на него можно будет меньше.Только надо иметь в виду, что все эти позитивные эффекты возможны лишь в отдаленной перспективе, и то для их наступления придется переориентировать всю инфраструктуру – а это тоже стоит денег…[b]P.S.[/b] [i]– Еще неизвестно, зацветут ли у нас ананасы, а вот от тропической лихорадки можем все перемереть, – считает [b]Борис РЕВИЧ, главный научный сотрудник Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН[/b]. – В мире уже сейчас отмечается серьезный рост заболеваемости малярией. В нашей стране, в частности, северные виды комаров постепенно вытесняются своими теплолюбивыми собратьями, переносящими малярию. Но малярия для России, как и энцефалит, не является главной опасностью глобального потепления. Куда вероятнее эпидемии пока экзотических для нас тропических лихорадок (их возбудители уже регистрируются в Астрахани и в Волгограде).[/i]