Сидя на красивом холме

[b][i]«Вечерка» продолжает начатое месяц назад путешествие по Садовому кольцу, посвященное его 190-летию. Сегодняшняя прогулка не так проста, как кажется: нужно перейти два моста, обогнуть по периметру суетливую привокзальную площадь, пробраться по обочинам Зацепского Вала и Валовой улицы… И главное – попытаться узнать в трескучем хаосе современных фасадов сбереженные (или просто не замеченные) временем лица здешних каменных аборигенов, помнящих события двухсотлетней давности. В прошлый раз мы прервали путешествие на Таганской площади, перед въездом на Большой Краснохолмский мост, а теперь пойдем дальше – к Зацепе и Серпуховке…[/i][/b][b]Мост большой и мост малый[/b]Свое имя мост получил по одному из старых названий той возвышенности, где находится Таганская площадь, – Красный холм. Первый металлический мост здесь был построен в 1871 году. Он соединял берега Москвы-реки под прямым углом, что, конечно, сэкономило деньги на его сооружение, но нарушило общее направление Садового кольца, которое пересекает реку под углом 55 градусов. Именно под таким углом и был сооружен в 1938 году новый мост, став самым большим через Москву-реку. Его общая длина (с подходами) составляет 725 метров, а длина речного пролета – 168 метров, что значительно превышает ширину реки.Сбежав с Большого Краснохолмского моста, Садовое кольцо продолжается уже в Замоскворечье. Вначале – несколько десятков метров по территории Острова, низменного района, расположенного между Москвой-рекой и Водоотводным каналом. Это – Нижняя Краснохолмская улица. Слева, у съезда с моста, нависает над улицей, как будто сложенная из кубиков детского конструктора, громада комплекса «Красные холмы» – отель, Дом музыки – все в одном.А теперь снова – берег левый, берег правый, но на этот раз – Водоотводного канала. Взглянув на него с моста (канал отходит от Москвы-реки выше Большого Каменного моста и вновь сливается с ней в районе Шлюзовой набережной), мы с вами не можем не воспользоваться случаем и не припомнить историю его рождения.Когда-то на этом месте была заболоченная старица Москвы-реки, каждую весну, и надолго, заливаемая половодьем и не просыхавшая до середины лета. По этому месту и окрестности называли просто Болото. От тех времен осталась парочка названий – Болотная площадь и Балчуг, что по-татарски значит то же самое. А в 1783 году, когда очередное половодье повредило устои Каменного моста, матушка Екатерина, которая хоть и жила в Питере, но за московскими делами следила зорко, повелела их восстановить.Для этого воду отвели по специально прорытому каналу (работы шли три года), спрямив излучину Москвы-реки. Мост восстановили, а канал, названный Водоотводным (коренные москвичи чаще называют его просто Канавой), продолжал работать. Каждую весну он «разгружал» реку от излишка паводковых вод. Длина канала 4 километра, ширина – от 30 до 50 метров, а глубина небольшая – около 2 метров. Да еще и грязи на дне скапливается немало. Так что сегодня с улыбкой можно вспоминать те времена, когда после постройки Бабьегородской плотины канал стал, как писали газеты, «полностью судоходным». Сегодня по нему плавают только редкие байдарки. Хотя внешне Канава вполне респектабельна: одетые камнем берега, около десятка мостов, перекинутых с берега на берег… Вот только пройтись с шиком по той части ее гранитных набережных, которая оказалась в непосредственной близости от сегодняшнего маршрута, мне не удалось: недотаявший снег, залежи пивных бутылок и отходов жизнедеятельности как окрестных собак, так и (возможно) их хозяев…Вокруг да около Зацепы Когда после прокладки Садового кольца отдельные его участки превращались постепенно в настоящие улицы и получали свои первые, «девичьи», имена, тот участок, что протянулся от Канавы до Серпуховской площади, получил название Зацепского Вала. Над выбором имени, как представляется, наши предки долго не думали, а назвали новую улицу по имени старой: соседняя Зацепа в те годы отделялась от Садового кольца лишь обширным пустырем незастроенного пространства. А потом весь XIX век городские власти не могли принять окончательное решение: на планах Зацепский Вал то отдает изрядную часть территории Валовой улице, то забирает ее назад. Но к началу ХХ века все встало на свои места: от Малого Краснохолмского моста до Новокузнецкой улицы – Зацепский Вал, а от Новокузнецкой до Серпуховки – Валовая улица.Еще в начале XVII века на месте здешних улиц находились луга, где, как пишет историк Москвы Петр Сытин, [i]«пасли коров, принадлежавших царице-инокине Марфе, матери царя Михаила Федоровича».[/i] Старица Москвы-реки к этому времени была перерезана укреплениями Земляного города. Севернее вала расположились Татарские слободы (название сохранилось в именах Большой и Малой Татарских улиц), а южнее него – слобода кожевников, оставившая название в наследство нынешним Кожевническим улицам и переулкам, а также переселенная сюда Борисом Годуновым Коломенская ямская слобода – район Дубининской (бывшей Коломенской-Ямской) улицы…[b]Музей, купленный на Сухаревке[/b]Поднимемся чуть выше, и на углу Зацепского Вала (дом № 12) и улицы Бахрушина (до 1959 года – Лужниковская; название – память о заливаемом водой прошлом этих мест) стоит красивый особняк. Здесь расположен уникальный Театральный музей, созданный на основе коллекции, собранной больше ста лет назад Алексеем Александровичем Бахрушиным (1865–1929), страстным любителем и знатоком русского и зарубежного театра.Когда он был «в духе» и сам показывал свою коллекцию, это, как вспоминают современники, было «очень поучительно». [i]«У Бахрушиных в крови было два свойства: коллекционерство и благотворительность»[/i], – писал об этой знаменитой фамилии в книге «Москва купеческая» Павел Бурышкин, отлично знавший все семейство.Алексей Александрович был личностью колоритной. Человек весьма прижимистый, он не жалел денег на свои театральные приобретения. В речи его, как вспоминает современник, была некоторая «простоватая корявость»: [i]«…он говорил «булгахтер», «оммборок»… Всякое утро ворчал в семье, ругаясь с прислугой, говорил о священнике своего прихода: «Вон косматого черта принесло» и тут же шел под благословение… Заезжая позавтракать уточкой в «Эрмитаж», он по поводу какой-то интересной женщины заметил: «Эх, баба хороша! Господи, прости меня грешного, ведь говею…»[/i]В особняке Бахрушина в начале ХХ века собирались люди театра – это были так называемые Бахрушинские субботы. Здесь бывали Константин Станиславский, Владимир Немирович-Данченко, Мария Ермолова, Федор Шаляпин. Как и где покупал Бахрушин экспонаты для своей коллекции? В основном – на Сухаревском рынке. Вот что писал об этом сам Алексей Александрович: [i]«…театральные реликвии там считали хламом. Помню свою первую покупку – 22 грязных, запыленных портрета масляными красками, оказавшимися написанными с артистов труппы крепостного театра графа Шереметева…»[/i] А потом коллекция Бахрушина стала пополняться картинами и рисунками Кипренского, Тропинина, Репина, братьев Васнецовых…В 1894 году Бахрушин открыл свое собрание для публичного показа, а в 1913-м и вовсе передал более 12 тысяч экспонатов в ведение Академии наук. Он был назначен пожизненным хранителем собранной им коллекции, а после ее национализации в 1919 году стал директором своего собственного музея. Это был тот редкий случай, когда большевики не только не расправились с бывшим «эксплуататором», но и публично признали его заслуги…Была у Бахрушина мысль построить новое здание для музея. Спроектировать его он попросил архитектора Бондаренко. Тот вспоминает, что [i]«мыслилось большое здание… рядом с существующим особняком… Дворовая часть должна была иметь сцену и зал декораций во всю их величину…»[/i] Но война и революция этой задумке помешали.Илья Бондаренко, хорошо знавший Бахрушина, вспоминает, как, будучи уже «просто директором», он [i]«в тяжелый 1920 год… отыскал и приволок на своей сутулой спине огромный мешок, где оказались сотни неизвестных писем Островского. И сиял, что купил за бесценок…»[/i] Умер Алексей Александрович в подмосковных Горках, а похоронен на Ваганьковском кладбище.Помимо истории бахрушинский особняк представляет и архитектурный интерес. Он построен в формах английской готики по проекту известного архитектора Гиппиуса. Строительство было закончено 110 лет назад – в 1896 году. Сохранился особняк снаружи неплохо, а вот богатое внутреннее убранство понесло большие потери.[b]Торговый райком действует[/b]Большинство зданий по этой улице родились в 1950-е годы. Строили их в стиле тех помпезных времен, который получил негласное прозвище «сталинский ампир». Жить в таких домах всегда считалось престижным. Любят эту «псевдостарину», как правило обезличенную евроремонтом, и сегодняшние неофиты. В одном из таких домов находится и встроенный вестибюль станции метро «Павелецкая».Площадь перед Павелецким вокзалом сегодня перегорожена масштабным бетонным забором, украшенным рекламой. Что будет сооружено за ним, мне неведомо. Жаль, если это «что-то» закроет от проезжающих фасад вокзала – редкий пример удачной реконструкции конца ХХ века.Вокзал был построен в 1900 году на Зацепе по проекту архитектора Дидерикса для только что сооруженной Павелецкой (Саратовской) железной дороги. В привокзальной части рельсы укладывались по дну старицы Москвы-реки. Строительство «чугунки» и вокзала оживило окрестности, и большая площадь перед ним была вскоре застроена каменными домами и лавками Зацепского рынка. Строился вокзал с расчетом на путешествие в богатый Саратов, но поначалу рельсы дошли только до маленького городка Павелец. Вот и приклеилось к этим «воротам Москвы» имя не слишком солидного населенного пункта.На площади, в угловом с Кожевнической улицей доме, в 1970–1980-х размещался идеологический центр всего района – Москворецкий райком КПСС и его младший брат – райком комсомола. Сегодня на фасаде, естественно, преимущественно банковские и торговые вывески, а также реклама какого-то казино: наследники комсомола сумели распорядиться его имуществом.Прежде чем пойти дальше, вспомним историю Зацепского рынка, одного из самых старых в Москве. В 1736 году сюда переехал после пожара с Балчуга Мясной ряд, а по берегам старицы разместились бойни, сразу же придавшие окрестностям неповторимый запах. По этой причине бойни через несколько лет были отсюда удалены, а мясные ряды переехали поближе к стоявшим на площади овощным, зеленным и мучным лавкам, образовав рынок. Имя Зацепа – древнее, восходящее к стоявшей здесь за сотню лет до возникновения рынка таможне.Пролом в укреплениях Земляного города был перегорожен цепью, тормозящей движение многочисленных возов, нагруженных предназначенной для «чрева Москвы» кладью. Очередь на въезд в город тянулась медленно, часто по нескольку дней, а возы тщательно ощупывали длинным шестом с крюком, который назывался «щупок» или «щипок». От него и близлежащая улица с переулками унаследовали свои имена – улица Щипок, Щипков переулок.А о Зацепе мы с вами узнали еще в раннем детстве, и не помышляя ни о каких «исторических прогулках» по Москве. Если помните, автор слов нашего гимна написал в своей жизни еще и много хороших детских стихов. В них вы, несомненно, встречали и Зацепу: [i]«А у нас на кухне газ./А у вас?»[/i] И дальше по тексту: [i]«… Всех важней, – сказала Ната, – Мама вагоновожатый, Потому что до Зацепы Водит мама два прицепа…»[/i]Зацепский рынок не пережил времена «большой реконструкции» города; ликвидировали его, как вспоминают старожилы, в несколько этапов. А Павелецкий вокзал, несмотря на то что в 1982–1987 годах его полностью перестроили, сохранил два первоначальных зала и фрагмент старого фасада. Впрочем, то, что это – чистой воды новодел, не замечают не только приезжие, но и москвичи моложе 30–35 лет. Авторы реконструкции стилизовали свое творение под старину, сделав вокзал похожим на предшественника. А вот фасад, обращенный в сторону железнодорожных путей, полностью современен – там «узнавать» нечего.Сколько помню, на площади Павелецкого вокзала (в недавние годы она называлась Ленинской, поскольку рядом с вокзалом, на Кожевническом сквере, стоит мемориальный поезд, на котором привезли из Горок в Москву тело вождя пролетариата) все время что-то переделывали: то сносили остатки каких-то строений, то годами перекладывали трамвайные пути, сходящиеся здесь, как в центре огромной паутины…Гулять по площади и 20–30 лет назад было не очень комфортно, а сегодня – тем более. Из близких к площади и вокзалу достопримечательностей отмечу церковь Троицы в Кожевниках, построенную в 1689 году (с более поздней колокольней работы архитектора Ивана Зарудного), Плехановский (когда-то просто Коммерческий) институт на Зацепе, а также частично сохранившиеся палаты XVII века (дома № 11–13 по Кожевнической улице), полностью «реконструированные» (как видно из дат на фасаде) еще в середине XIX века…Вообще-то этот район всегда был фабричным: и до революции, и после нее. Многие фабрики только поменяли название: были мануфактура «Циндель и Ко», ленточная фабрика Ганшина и Вирца, шорно-седельная фабрика «Демент», а стали – «Первая ситценабивная», «Парижской коммуны» и т. п.[b]Что считать «осколком старины»?[/b]От Новокузнецкой улицы, которая сама по себе весьма интересна и заслуживает отдельного путешествия, Садовое продолжается по Валовой. Практически все дома, выходящие на нее, достаточно молоды. Хотя для людей, относящихся к поколению 1970–1980-х, они настоящие «старички», прописанные здесь испокон века. Вот только названия магазинов, занимающих первые этажи, да ассортимент товаров в них не те, что четверть века назад.Хотя мне и удалось отыскать «осколок старины» – вывеску хозяйственного магазина (дом № 11), куда в бытность мою начинающим дачником я приезжал специально за какими-то дефицитными «уголками» и заграничными (польскими) нержавеющими шурупами.К исторически интересным зданиям относится старый корпус типографии (дом № 28), построенной знаменитым московским издателем Иваном Сытиным (не путать с историком Петром Сытиным). Иван Сытин (1851–1934) был личностью легендарной. Этакое воплощение американской мечты на российской земле. Когда 12-летний крестьянский мальчишка появился в Москве и стал прислуживать в лубочной лавке купца Шарапова, о том, кем он будет через 15–20 лет, предположить не мог никто. А между тем ровно через 20 лет, в 1863-м, Иван Дмитриевич учреждает товарищество на вере «Иван Сытин и Ко» и начинает завоевывать книжный рынок. К 1917 году сытинские издательства и типографии выпускали четверть всей книжной продукции России.Принадлежали ему и несколько крупнейших газет и журналов («Русское слово», «Искры», «Вокруг света»), которые мы так часто цитируем в рубрике «Вчерашняя Москва».В течение нескольких лет Сытин построил здесь три производственных корпуса. При типографии были открыты аптека и столовая для рабочих, а также школа технического рисования и литографии для их детей. Во время смуты 1905 года типография выгорела дотла. Так и осталось неясным: то ли бастовавшие рабочие, окруженные войсками, дом подожгли, то ли солдаты запалили его «в отместку», то ли он сам загорелся от шального снаряда.В советские годы сытинскую типографию национализировали, потом нарекли Первой образцовой типографией им. Жданова, а сам Иван Дмитриевич скончался в 1934 году скромным консультантом Госиздата. Уже в наше время упоминание о печально памятном «культурологе» и «идеологе» сталинской эпохи из названия типографии исчезло. Но и имени Сытина там нет. А рядом с историческим корпусом вот уже лет 20 стоит «недострой» – каркас корпуса, предназначавшийся для расширения Первой образцовой.Наша с вами прогулка заканчивается у Серпуховской площади, с которой мы и начнем свое следующее путешествие по Садовому кольцу, которому, как вы помните, в этом году исполняется ровно 190 лет.[b]На илл.:1.[/b] [i]Павелецкий вокзал – редкий для Москвы «новодел», органично смотрящийся на лице города[/i].[b]2.[/b] [i]Бахрушинский особняк помнит не только своего хозяина, но и его гостей: М. Ермолову, Ф. Шаляпина, К. Станиславского...[/i][b]3.[/b] [i]Корпус Сытинской типографии и рядом – долгострой наших дней [/i].[b]4.[/b] [i]Комплекс «Красные холмы» свысока смотрит на своего природного тезку – холм Красный[/i].