Лидия Федосеева-Шукшина: Бог нас, грешных, любит

[i]В отечественном кино актрис талантливых и красивых предостаточно.Некоторым из них довелось быть женами знаменитых мужей, что, понятно, тоже не препятствовало известности. Но слава жестока и быстротечна: отшумел фильм, умер муж и… многие исчезли из людской памяти. Мало кому из женщин-актрис, переживших известность в молодости, удалось удержаться на плаву, сохранить к себе непреходящий интерес.Лидии Федосеевой-Шукшиной удалось.Скоро двадцать пять лет, как нет среди живых ее великого мужа.Историей кино стали «Печки-лавочки» и «Калина красная», где она сыграла вместе с ним. Может, и не достались ей потом роли, равные «шукшинским». Но все, что она делает — «видали Шукшину в «Петербургских тайнах?..», «слыхали, она с Ромашиным играет спектакль в новой театральной антрепризе?..», «знаете, у Шукшиной роман с Барри Алибасовым?..», — по-прежнему важно и интересно.[/i][b]— Лидия Николаевна, как вам удается «держаться на плаву»? [/b]— С божьей помощью. Я никогда не жила в роскоши и богатстве и уверена, что не в этом счастье. Росла в бедной семье, папа один работал, на маминых руках нас было трое. Я и голода не боюсь. Обойдусь хлебом и водичкой, переживать не буду. Но мама, царство ей небесное, спасала нас, оберегала.Сейчас и мамы нет, и папы, и Васи, и младшего брата, но они слышат, видят нас, только не говорят, но все знают, что происходит… Молятся за нас, за меня, моих детей, внуков. И я молюсь. Бог всемилостив.[b]— Вы в церковь ходите? [/b]— К сожалению, редко. Но именно там нахожу успокоение, утешение. В середине мая мы крестили в Останкинском храме последнего внука. Я купила икону Владимирской Божьей Матери. Посмотрите на нее. Правда, удивительно красивая? Светоносная. Кто писал, не знаю. На иконах имя автора не ставят. Нас с Васей когда-то мама тоже благословляла Владимирской богородицей. Ту икону я Маше, дочке, отдала… Было у меня тяжелое время, сложное душевное состояние, я помолилась и хорошо ночь спала, а наутро проснулась — солнышко светит, и тяжесть с души спала… [b]— Василий Макарович верил в Бога? [/b]— Конечно. Но ведь времена-то какие были! Он, коммунист, боялся огласки, да и работу мог потерять. Когда я детей крестила в 1972 году, церковь закрыли, чтобы никто не видел. Его с нами не было. Он дома ждал.[b]— Часто вспоминаете Василия Макаровича? [/b]— Что значит, вспоминаю? Он все время со мной. Вот и кабинет его храню в неприкосновенности. В уютной просторной квартире у метро «Алексеевская» Лидия Николаевна сейчас одна (Ольга с семьей — на даче, у Маши тоже своя отдельная квартира неподалеку), возникает удивительное ощущение дома-музея-кельи: много икон, все дареные, говорит Шукшина, масса детских игрушек, внуковых, картины друзей-художников, цветы, пейзажи… гжель, хохлома, жостовские подносы… [b]— Дети часто у вас бывают? [/b]— Конечно. Все время здесь.[b]— Стряпаете для них? Пироги, печенье? [/b]— Сейчас все реже. Надобности в том нет. Когда-то и пекла, и шила, и вязала сама. Сейчас ведь все есть готовое. А в свободное время лучше почитать. Нет, ни газеты, ни телевизор не люблю. Много читаю православной литературы, жития святых.Вот очень интересная книжка, греческий монах написал — «Таинство смерти».[b]— Вас страшит смерть? [/b]— А что ее бояться? Душа-то бессмертна. В этом я уверена. Когда мама лежала в больнице, я торопила отца Сергия, дьякона Александра из Троичного храма: святые отцы, придите, причастите, соборуйте.Мама просила. И мы успели перед ее смертью, отходила она тихая, спокойная, радостная.[i]В доме Шукшиных и по сей день живет дух умершего хозяина. В кабинете — простой, скромный, по обычаям 60-х годов, письменный стол, узкая односпальная, будто походная, кровать, вырезанные Шукшиным из журналов репродукции Рублевских икон… Его книги… На стене — портрет юного моряка в бескозырке, Шукшин на срочной службе… Портрет Лиды с Васей в пору их общей жизни, оба — в кожаных куртках, роскошных по тем временам, лица, склоненные друг к другу, чуть напряженные, сведенные мужские скулы, пристальный узкоглазый взгляд и — она, олицетворение сердечной русской красоты.[/i][b]— Вы часто расставались? Съемки, экспедиции… Не боялись его измен, романов? [/b]— Нет, он был не гулена. И женился в 35 лет, когда уже нагулялся.До женитьбы у него были, конечно, романы. И он влюблялся, а в него нельзя было не влюбиться. Я благодарна богу за то, что у нас было. Он всегда очень стремился домой… до слез… Приезжал и плакал от радости. И с последних съемок из станицы Клетской приехал на несколько дней, чтобы проститься перед моим отъездом в Болгарию. 22 сентября мы в последний раз были вместе. А 2 октября его не стало… [b]— Лидия Николаевна, а вам не трудно после него? Ведь, вольно или невольно, вы сравниваете с ним всех встреченных вами мужчин.[/b]— Стараюсь этого не делать… Десять лет мы прожили вместе. Счастливо прожили. Я очень любила его. Счастлива, что имею от него детей. Он меня и как актрису, и как человека воспитал. Он был на девять лет старше. Наш роман начался на съемках фильма «Какое оно, море?». Знаете, как киношные романы возникают?.. Как всякий гений, он был трудный человек. Это нормально. Чего с амебами-то жить?! Неинтересно. Он всегда был и остается для меня мерилом человеческой ценности. Все, что он говорил, делал, мне казалось правильным. Его слово было закон. Даже когда семь лет не отпускал меня сниматься — чтобы я была только женой, матерью. Не спеши, говорил, будем вместе играть… Так и было. Я других режиссеров с ним не сравниваю: вот Шукшин так бы сделал… Зачем? Каждый сам по себе.И мужчин своих, других, я стараюсь с Васей не сравнивать. Я счастливая женщина. Мужчины любили и любят меня. Не знаю уж, что их притягивает. И я всех своих мужей после Шукшина любила. Только по любви замуж выходила. И ко всем осталась чувство благодарности… [b]— А сколько их было? [/b]— Три официальных. Один неофициальный.[b]— Простите, вы не считаете, что изменяете памяти Василия Макаровича? [/b]— Нет. На все божья воля. У него мама была вдовой, отец в молодости был репрессирован, и мама второй раз вышла замуж и была счастлива с его отчимом. Когда его сестра тоже осталась вдовой с двумя детьми, он ей говорил: Натаха, надо выйти замуж, тяжело одной, надо, чтобы рядом был мужчина… Я знаю, как он относился к женскому одиночеству… [b]— А отчего вы расставались с другими? [/b]— По-разному. Но, наверное, главное, если уходила любовь… С моим последним польским мужем художником еще и оттого, что в нашей стране ему было сложно, он был творчески не удовлетворен, озлобился, ожесточился, стал много пить… Пусть время нас рассудит. Я просила его уехать. Сказала, что, может быть, позвоню… [b]— А нет ли здесь греха: мужчины, расставания, плотская жизнь? [/b]— Бог нас, грешных, любит. Живем-то в грехе. У бога всего много.Он всегда нам помогает. Мы все должны испытать. Убивать и предавать нельзя. Доставляла боль? Но на то есть покаяние. В человеческой жизни, как у природы, разные бывают времена года: зима, когда все покрывается снегом, медведь прячется в берлогу, все живое и душа человеческая отдыхают. Природа сама знает, когда ей вспыхнуть, зазеленеть красотой.[b]— Сейчас много судачат о вашем романе с Бари Алибасовым. Он не закончился? [/b]— Нет, слава богу. Правда, сейчас реже видимся. Он с «на-найцами» собирается в мировое турне. Мотается по всему свету. Он очень интересный. Его иногда представляют только как человека шоу-бизнеса, для которого цель оправдывает средства. Однажды сказал: «Нельзя служить Мамоне…». А я ему: «Разве ты не служишь?». На что он ответил: «У меня 55 человек в труппе, и я должен их обеспечить». У него гипертрофированное чувство ответственности. И он работоголик. Бизнесмен. Лидер. И очень щедрый человек. А если необыкновенный человек, значит, тоже трудный… Был четыре раза женат. Он на девять лет меня моложе. Но часто мне кажется, что он старше.[b]— Почему вы не вместе? [/b]— Я очень люблю свой дом. Освященный. Благословенный. А он привязан к своему. Там и жилье, и офис. У него день и ночь кипит работа, толпятся люди. Это не для моей души, не для моей лени. Мне иногда надо полениться, я очень люблю работать, но иногда и лень — неплохая штука. Не люблю себя насиловать. Я — Весы по гороскопу и полностью соответствую. Бросаюсь в омут, но и взвешиваю. Живу интуицией, но и авантюрная жилка есть.[b]— Бари помогает вам?[/b]— Он любит делать подарки.Цветы? Целыми корзинами — еле в лифт влезают. Больше розы красные, они всегда подолгу стоят. Подарил какую-то необыкновенную накидку из тигриного меха.Мне ее даже надевать некуда, не люблю одеждой выделяться. Она не для обычной жизни, для «Линкольна».[b]— У вас нет «Линкольна»? [/b]— У Бари есть. Вот кольцо бриллиантовое — тоже его подарок.[b]— Вы сейчас впервые играете на театральной сцене — спектакль «Все врут календари». Как себя чувствуете не в фильме, на сцене? [/b]— Классно. Ловлю кайф. По ощущению, летаю от счастья. Хотя это мой первый театральный опыт. И он дается мне нелегко. Не хватает мастерства. У меня и голос театрально не поставленный. В этом, наверное, и моя сила, и моя слабость. Я не играю, я искренна.[b]— Как вы относитесь… женщине всегда трудно задавать подобные вопросы — к собственному шестидесятилетию? [/b]— Режиссер Леня Пчелкин изумился: 60?! Ты меня обманываешь. Девчонка! А потом, разве шестьдесят — много? Я не чувствую, никогда не чувствовала бремени лет. Физически здорова, значит, нет возраста! Вот только — полная. У меня вечный комплекс на эту тему. В театре не страшно, можно затянуться, загримироваться… А в кино комплекция, возраст ограничивают… На Западе, говорят, сейчас модно писать сценарии для пожилых женщин. Может, и к нам это придет. А то играть нечего! [i]Мы еще раз проходим с Лидией Николаевной по ее дому. Ухоженная кухня… Гостиная… Спальня.[/i]— Я так много лет мечтала о собственной постели. Собственная спальня — такое счастье!