Увидеть Землю «оттуда» – это незабываемо!

[b]В свои 67 лет он занимает должности, требующие колоссальной отдачи и работоспособности: ректор Московского университета геодезии и картографии, президент Ассоциации российских вузов, главный редактор журнала. Еще он – 50-й космонавт в СССР и сотый в мире, совершивший три космических полета и проведший в общей сложности 251 сутки 15 часов 37 минут 23 секунды. Это дважды Герой Советского Союза профессор Виктор Савиных.– Виктор Петрович, а если бы сегодня вам предстояло полететь в космос – справились бы с поставленной задачей?[/b]– Совсем недавно я проходил медицинскую комиссию. Есть, конечно, замечания по здоровью. Но… Если поставить цель, то мог бы полететь. И желание, и здоровье есть. К сожалению, сегодня большие проблемы с полетами в космос. У нас осуществляется всего два полета в год. С учетом того, что третье кресло в корабле продается, шансов у меня нет. У нас есть большая группа космонавтов, которые в отряде уже 10 лет, но еще ни разу не летали. У нас до сих пор нет сотого космонавта.[i][b]Страх был только при посадке[/i]– Вы довольно поздно пришли в отряд космонавтов, в 38 лет. Гагарин полетел в 25. Почему так произошло?[/b]– Я только в 28 лет окончил институт. Работал уже в КБ имени Королева, долго проходил медицинскую комиссию. Была еще задержка из-за анкетных данных – мой отец был в плену. Медицинскую комиссию я прошел в 1975 году, а в отряд был зачислен только в декабре 1978 года.[b]– Помните свой первый полет?[/b]– Не хотелось бы говорить высокопарно, но впечатление было такое, что ты прикоснулся к чему-то великому. Во-первых, увидел Землю «оттуда» – незабываемые ощущения: у тебя есть то, что другим не дано увидеть. Вторым, как ни странно, ярким впечатлением было огромное чувство ответственности за полет. На меня одного государство затратило огромные деньги.[b]– Если честно: боялись?[/b]– Перед первым полетом – нет. Присутствовала только эйфория в предвкушении полета. Ведь я столько лет ждал этого момента! Хотя как космонавт я готовился недолго. В 1980 году я был уже дублером Геннадия Стрекалова. Потом короткая подготовка, и мы в 1981 году с Владимиром Коваленком полетели. Когда корабль вылетел на орбиту, я стал крутиться. Докрутился, что стало немного плохо. Пришлось пристегнуться и повисеть несколько часов перед переходом в станцию.В третьем полете у меня уже никаких проблем с перегрузкой не было, организм полностью адаптировался. Страх был при посадке. Твоя жизнь только от парашюта, этой тряпки, зависит, а сам ты уже ничего не можешь сделать. Я – космонавт, который много раз был дублером. Три раза слетал и семь раз был еще готов слетать.[b]– Ваш второй полет с Владимиром Джанибековым, который длился около 170 суток, космонавт Алексей Леонов назвал «подвигом в подвиге». Как вы заслужили такую оценку от своего товарища?[/b]– На орбите находилась «мертвая» станция «Салют-7», а это 50 тонн груза. За несколько лет до этого мы шумели по поводу американской станции, которая потеряла управление и могла упасть в любую точку на Земле. Нашей задачей было найти нашу станцию и в случае необходимости утопить ее в нужном месте. Ситуация, в которой мы работали, случилась впервые в истории космических полетов. И не дай бог, чтобы она повторилась.Во-первых, мы летели, не зная точного местоположения на орбите, так как она не отвечала на сигналы. В течение двух дней к ней подбирались, а когда увидели – поняли, что стыковаться придется вручную. Автоматику отключили примерно в семи километрах от станции. Впервые произошла стыковка со станцией, которая не отвечала. Это означало, что появилась техническая возможность состыковаться с любым предметом в космосе. Во-вторых, переходя на станцию и не зная, что там произошло, шли на определенный риск.Когда начали переход, поняли, что станция «мертвая». Солнечные батареи не вращались, внутри минусовая температура, все агрегаты разморожены. Вроде того коммунального хозяйства, которое мы сегодня наблюдаем на земле. Начали ремонтировать. Больше месяца потребовалось, чтобы станция «ожила». Вначале жили на корабле, а недели через две перебрались на станцию – когда температура в ней поднялась до 10 градусов тепла.Были проблемы с кислородом. Если где на час задержишься – вокруг тебя появлялось облако углекислого газа. Можно было упасть в обморок, и все. Помимо холода были и другие проблемы. Прямо скажу, условия труда были не самые сладкие.[i][b]НЛО в космосе нет – на Земле ищите[/i]– Здоровья много остается «там», в космосе?[/b]– Конечно. Есть уже печальная статистика среди космонавтов, которые не доживали до 50 лет. А ведь отбирали самых здоровых.[b]– Виктор Петрович, приходилось читать, что вы во время третьего полета общались с инопланетянами, которые даже показывали вам карту нашей Солнечной системы.[/b]– Читал, читал. Об этом одна американская газета писала. Откуда взялся этот слух, непонятно. Единственное, что могу предположить: в эти дни к нам прилетала экспедиция-посещение с румынским экипажем. Об НЛО в космосе – это домыслы наших уфологов. В космосе НЛО искать не надо. Что им там делать, зачем крутиться вокруг Земли? На земле их надо искать. В космосе видел несколько объектов, но никакого отношения к НЛО они не имеют.[b]– С коллегами по отряду отношения поддерживаете?[/b]– Всегда провожаю космонавтов на старт. Это у меня традиция. Часто встречаюсь с ними на различных совещаниях, посвященных космической тематике. Много контактов, связанных с редакторской деятельностью, – я главный редактор журнала «Российский космос». В городке космонавтов, где я живу, 1–2 раза в неделю играю в теннис с Крикалевым, Кубасовым, Иванченковым. Иногда вижусь со своими командирами – чаще с Коваленком, реже – с Джанибековым.[b]– Как вообще складывается «послекосмическая» жизнь космонавтов? Вот у вас, например, очень удачно складывается земная карьера.[/b]– Не у всех жизнь и карьера складываются удачно. Особенно у военных. В действующую армию после полетов уже не возьмут. Космонавт – какая специальность? Военное училище и академия. Не все себя находят в послекосмической жизни. Все-таки люди мы популярные, поэтому космонавтов приглашают работать в различные бизнес-структуры советниками, консультантами. Меня на должность ректора рекомендовал космонавт Алексей Елисеев. Я дал согласие, меня избрали, поэтому вынужден был уйти из отряда космонавтов. А так, может быть, еще слетал бы.[i][b]За первый полет давали «Волгу»[/i]– Виктор Петрович, чисто земной вопрос. Как оплачивали труд космонавтов? И, кто больше зарабатывал – советские космонавты или российские?[/b]– За первые полеты платили командировочные. За длительные экспедиции выплачивали разовую премию. За первый полет давали автомобиль «Волга», а премию мне заплатили 5 тысяч рублей (тогда это было примерно 5 тысяч долларов). Российские космонавты летают по контракту, в котором прописаны все этапы работы. Они получают больше, чем мы в свое время. Но и жизнь сегодня дороже.[b]– Еще вопрос, касающийся уже конкретно вашей земной деятельности. Вы ректор одного из старейших вузов России, а востребованы ли ваши выпускники сегодня в стране?[/b]– У нас средний конкурс 7–8 человек на место. Но есть еще конкурс и среди работодателей на наших выпускников. В ряде отдаленных регионов испытывается острая нехватка специалистов нашего профиля.[b]– Как вы решаете эту проблему? По целевому набору или по результатам ЕГЭ?[/b]– Мне больше импонирует целевой набор. Но уже несколько лет мы принимаем абитуриентов по результатам ЕГЭ. Я не могу, как МГУ, посылать экзаменационные комиссии по всем городам России. Нет таких денег. ЕГЭ же позволяет, чтобы ко мне приезжали учиться со всей страны. Я не могу сказать, что те, кто прошел в университет по результатам ЕГЭ, учатся хуже, чем те, кто сдавал экзамены. ЕГЭ хорош при условии, что не будет натаскивания.