Завсегдатаи маленькой улицы

[b]У творчества Зураба Церетели противников столько же, сколько и сторонников. Скульптура, эмали, множество живописных полотен, бронзовые барельефы – все это представлено на ретроспективной выставке Церетели, открывшейся в Манеже. Открывалась она с большой помпой. Посетителей у самого входа встречали две устрашающих размеров фигуры российских самодержцев – Петр Великий и Александр Освободитель.[/b]Фанфарный привкус великодержавного патриотизма, однако, рассеивается довольно быстро, как только проникаешь внутрь экспозиции и постепенно проходишь всю длинную анфиладу Манежа, принявшую на две недели большую часть творчества художника за долгие годы. Не останавливающие внимания ранние портреты в советском стиле вдруг сменяются совсем другой живописью – яркой, необычной, недвусмысленно говорящей о влиянии французских мастеров начала прошлого века и при этом все-таки ни на кого не похожей. Разве что можно вспомнить, что и Пикассо, и Шагал, бесспорно, духовные учителя Церетели, тоже не раз круто меняли стиль в течение своей жизни...У картин и особенно у замечательных по колориту эмалей – поэтические названия, выдающие любовь автора к литературе. Неожиданные сочетания разных оттенков, которые не передадут никакие репродукции, – верный признак настоящего живописца. Испанская коррида, гротескная эротика, многоцветные портреты друзей в жанре веселого или мрачноватого шаржа и тут же – трагические грузинские и еврейские лица, фантазии на чаплинские темы, экспрессивные работы, вдохновленные образами Библии. А напротив – узкие улочки старого Тифлиса рядом с призывными огнями старых парижских баров.В центре – скульптурная композиция под названием «Горожане». Что это за город, где «городским дежурным» изображен явно мэр Лужков в виде дворника с метлой, а вокруг него – персонажи старинных грузинских комедий: старик-козопас в пастушьей шапке с лицом Серго Закариадзе, пузатый жизнелюб-водонос, усатый торговец рыбой и пряностями, уличный оркестр, состоящий из немолодых, усталых, но всегда веселых завсегдатаев духана? Мир Зураба Церетели вмещает на одной южной улочке Париж и Иерусалим, Москву и Тифлис, монументальность и минимализм, пафосную любовь к отечеству и пронесенное сквозь все творчество восхищение красочной, изысканной поэтичной сказкой – и детской, и декадентской.Порождения этого мира неравноценны. Попадая в ряд скульптурных изображений нынешних знаменитостей, от матери Терезы и Иоанна Павла II до Лужкова и Путина, вдруг испытываешь неприятное, неловкое чувство – как будто на твоих глазах из художника ушла главная изюминка. Печальная и необходимая плата художника хозяевам жизни за славу и богатство? Скорее всего, так, ибо в скульптурах сильных мира сего нет ничего, кроме бесспорного портретного сходства. Никак не вписываются эти бронзовеющие фигуры в уютный мирок созданной Церетели собственной маленькой улочки Всемирного города, узенькой и оживленной, где легко, как в сказке, представить себе других его героев: грустного приплясывающего Чаплина, толстого Бальзака, одиноко бредущего навстречу кавказской арбе, или Иосифа Бродского, бросающего монетку в корзину виночерпия, пока тот отцеживает поэту стаканчик терпкого «Киндзмараули».[b]На илл.:[i] «Эндро». 2004 г.[/b][/i]