[b]Позвонил мне Александр Михайлович, журналист на пенсии. Он смотрит на все телодвижения начальства острокритическим взглядом. Но на сей раз произнес удивленно и даже как бы виновато:[/b]– Смотрел выступление Путина… Ты знаешь – ну понравился он мне! Ничего не могу поделать– понравился.Действующий президент нравится не только пожилым журналистам. Рейтинг доверия ему на редкость высок. В Америке Рейгана называли когда-то «тефлоновым» президентом – при всех ошибках правительства к нему лично никакая грязь не приставала: подчиненных ругали почем зря, а бывшего актера на ковбойские роли легко избрали на второй срок и, когда пришло время, проводили с почетом. Похоже, Владимир Владимирович тоже «тефлоновый» президент.Хороший глава государства обязан вызывать симпатии народа: доверие к нему – основа стабильности в стране и обществе. С этой задачей Путин справляется прекрасно и без видимых усилий.Комфортно быть президентом при таком рейтинге? И да, и нет.Ведь психологическая ситуация в России сегодня поразительна: народ так же массово, как принимает президента, отвергает все прочие ветви и слои власти. Как же объяснить парадокс: популярный президент при неуважаемой власти? Дело тут, видимо, вот в чем.Наши казенные люди и официальные СМИ все время ставят знак равенства между понятиями «страна» и «государство». А ведь эти понятия не только не тождественны, но и во многом противоположны.Страна – это родина с ее историей, культурой, природой и многими этносами, которые все вместе составляют великий российский народ. А государство – всего лишь аппарат управления, состоящий из полутора, а может быть, двух миллионов чиновников. Но чиновник, как, впрочем, подавляющее большинство людей, прежде всего стремится служить самому себе – и служит.Президент – глава государства, функционер номер один. В то же время он, как человек всенародно избранный – лидер страны, то есть общества и народа. Именно в нем ищут защиту от беспредела чиновников. Есть ли у такой надежды основания? Мне кажется, есть.Достаточно ясно, что Путин видит будущую Россию страной демократической, с развитой рыночной экономикой, с уровнем жизни, постепенно приближающимся к европейскому. Это наверняка чувствуют лидеры развитых стран (а все развитые страны демократические), и этим объясняются их тесные, даже дружеские контакты с президентом России. Словом, не так уж трудно понять, чего хочет президент. Куда труднее ответить на другой вопрос: а что может президент? Увы, на деле глава государства может не так уж много.Еще при советской власти, когда партийная верхушка командовала страной и даже намека на оппозицию не существовало, министром культуры был назначен Пономаренко, секретарь ЦК, смелый человек с хорошей партизанской биографией. Одному из писателей, знакомому еще по войне, он сказал: «Постараюсь сделать что-нибудь хорошее, но много не смогу – его величество аппарат не позволит». Так и вышло.Когда действующий президент на фоне нищенских пенсий в разы повышает зарплаты министрам и депутатам, видно, как неловко ему объяснять этот указ. Но что делать – даже лидеры порой вынуждены выбирать среди двух зол, и не всегда угадаешь, какое из них меньшее.Прошу прощения за принижающее сравнение, но даже председатель дачного кооператива очень относительный хозяин в своей вотчине: конечно, он может отдать распоряжение, но как его выполнят бухгалтер, начальник охраны и генеральный сантехник, зависит только от их настроения, выгоды и степени трезвости. Вот и приходится ладить с новой номенклатурой, мириться с ее бездарностью, ленью и вороватостью и даже от должности отстранять так, чтобы отставленные не озлобились, а оставшиеся не сговорились и не ощетинились.Между страной и государством идет постоянная тихая борьба: стране нужно больше свободы, государству – больше власти. Президент посередке: его задача так регулировать борьбу, чтобы никто не побеждал. Победит государство – нищета. Победит страна – анархия.Главное, что сегодня необходимо – исключить из активного словаря слово «государство», заменить его словом «аппарат», и все станет просто и ясно. Ясно, что налоги мы платим чиновникам и, значит, имеем право с них спросить за все до копеечки траты, ясно, что они должны сообща владеть только минимумом собственности, вроде почты и телеграфа, ясно, что их место не над обществом, а под ним.