Ёрник и христианка Лучший тандем русского авангарда

[i]Восток и нежный и блестящийВ себе открыла Гончарова,Величье жизни настоящейУ Ларионова сурово.В себе открыла ГончароваПавлиньих красок бред и пенье,У Ларионова суровоЖелезного огня круженье…[b]Николай Гумилев[/b][/i][b]Ровесники[/b]Наталья Гончарова и Михаил Ларионов всегда упоминаются вместе. Оба родились в 1881 году. Гончарова – 21 июня по старому стилю, а Ларионов – 22 мая. Оба в десятилетнем возрасте, в 1891 году, приехали в Москву. Оба поступили в Школу живописи, ваяния и зодчества и в течение более 60 лет жили и творили вместе.До сих пор слышны досужие разговоры: «Она всем обязана ему» – «Он всем обязан ей». «Это он ее такой сделал, без него бы она…» – «Без нее бы он…» и т. д.Скажем так: они, разумеется, влияли друг на друга, но каждый оставался личностью со своим видением мира, со своим стилем, почерком.[b]Очень русские[/b]Мы знаем картины художников, но интересно «увидеть» и их самих в воспоминаниях современников.В очерке о художнице Марина Цветаева пишет: «Внешнее явление Гончаровой. Первое: мужественность. – Настоятельницы монастыря. – Молодой настоятельницы. Прямота черт и взгляда, серьезность – о, не суровость! – всего облика. Человек, которому все всерьез. Почти без улыбки, но когда улыбка – прелестная. Платье, глаза, волосы – в цвет. «Самый покойный из всех…» Не серый. Легкость походки, неслышность ее. При этой весомости головы – почти скольжение. То же с голосом. Тишина не монашенки, всегда отдающая громами. Тишина над громами. Загромная. Жест короткий, насущный, человека, который занят делом».А вот Михаил Ларионов из-под пера Юрия Анненкова: «Ларионов («Ларионыч», «Миша») был верным и благожелательным другом. Высокий, с несколько мужиковатой внешностью (даже – в смокинге), всегда полный будущих идей, он был неутомимым собеседником, философ с оттенком хитрости в полузакрытых глазах, лишенных какой бы то ни было злобности и недружелюбия».Из книги «Портреты словами» Валентины Ходасевич: «За обедом я исподтишка рассматривала художников. Оба молодые, высокие. Он – широкоплечий, белобрысый, маленькие светлые глазки, которые при смехе превращаются в хитрые щелочки-штришки. Шумный, слегка шепелявит и сам себя перебивает, мысли опережают слова… Словесная бомбардировка… Гончарова – узкая в бедрах, стройная, без жеманства, и все всерьез. Маленькая головка на высокой шее. Лицо – без мелочей, очень точно нарисовано. Мимика скупая, волосы черные… Овал лица четкий. Маленький носик с энергично вырезанными ноздрями. Глаза карие… Никаких прикрас: ни в косметике, ни в одежде. Кожа гладкая, чистая. Она вся очень русская. Красивой ее не назовешь, но…»[b]Гончарова. Потрясти пресыщенность[/b]Художник Наталья Гончарова – внучатая племянница пушкинской Натальи Гончаровой. Родилась в деревне Лодыжино, в местах толстовско-тургеневских: невдалеке Ясная Поляна, еще ближе Бежин Луг. А в трактире уездного города Чермь шла беседа братьев Карамазовых… В Школе живописи и ваяния она сначала занималась скульптурой и даже получила малую серебряную медаль за этюды животных из глины. Позже перешла в класс Коровина. Познакомилась с Михаилом Ларионовым, и в 1903 году они вместе отправились в Крым.Гончарова после недолгого увлечения фовизмом и кубизмом обратилась к примитиву. Она демонстративно заявила, что ею «пройдено все, что мог дать Запад для настоящего времени», и что ее путь – «к первоисточнику всех искусств, к Востоку». Знаменитые гончаровские картины 1906–1911 годов – «Уборка хлеба», «Беление холста», «Сенокос», «Крестьяне, собирающие яблоки», панно «Евангелисты». У гончаровских крестьянок скифские лица и почти окаменелые жесты, а в серии религиозных картин – предчувствие надвигающегося «судного дня».В 1911 году в ее творчестве новый поворот: футуризм и его разновидность «лучизм» (изобретение Ларионова). Он отражен в серии картин «Аэроплан» над городом», «Динамо-машина», «Велосипед», «Лучистое построение», «Город ночью», «Клоун», в вариациях на тему «Художественные возможности по поводу павлинов».Вместе с Ларионовым художница принимала участие во многих эпатажных авангардистских выставках – «Бубновый валет», «Ослиный хвост». В 1913 году устроила большую ретроспективную выставку в Москве, в 1914-м показала 250 работ в Петербурге. Не обошлось без скандала: полиция узрела порнографию в ее картинах «Бог плодородия» и «Натурщик».Но первый подлинный фурор произвели декорации и костюмы Гончаровой к опере-балету Римского-Корсакова «Золотой петушок», поставленной в 1913 году в Париже антрепризой Сергея Дягилева. Как писал критик Эфрос, «свежесть гончаровской кисти живительно потрясла всепарижскую пресыщенность. Гончарова получила триумф».В июне 1915 года чета Гончарова–Ларионов покинула родину и, поколесив по Европе, в 1918 году окончательно осела в Париже.Сотрудничество с дягилевской антрепризой продолжилось в балетах «Русские сказки», «Испанка», «Шарф Коломбины», «Свадебка», Жар-птица». В 30–40 годах Гончарова выполняла заказы для многих,от Лондона до Буэнос-Айреса.Не оставляла она и живопись – так родились циклы «Испанки», «Магнолии», «Рыбы», «Орхидеи», «Купальщицы».Мемуарист и писатель Валентин Булгаков, посетивший в 1937 году парижскую мастерскую Натальи Сергеевны, писал: «Все помещение было заполнено живописными работами Гончаровой. Все четыре высокие и широкие стены увешаны были картинами и рисунками от пола до потолка. Я внутренне пришел в ужас от плодовитости этого творчества впрок, или, как выражаются чехи, pro kocku (для кошки), то есть неизвестно для чего. Ведь очевидно было, что русская художница продавала едва ли пятьдесят процентов создаваемых ею картин и рисунков!» Почти всю свою жизнь в Париже Гончарова и Ларионов прожили в доме на углу улицы Сены и Жака Калло. Временами им было худо, но они никогда не жаловались. Детей у них не было. В 1957 году Михаил Ларионов писал в одном письме своему другу Льву Жегину: «Раньше был болен я, а теперь больна Наташа и может еле двигаться. А у нас собрано буквально на несколько миллионов франков старинных книг и гравюр, не говоря о картинах… Мы одни, у нас никого нет. Мы работали, чтобы оставить все Родине. Как это сделать, не знаем. Как переправить туда?..» Маяковский отмечал примечательную дружбу с Пабло Пикассо, влияние «наших красочников» на великого художника.Персональные выставки Гончаровой проходили по всему миру. Лишь Россия долгое время игнорировала русский авангард, и первая выставка «Ларионов–Гончарова» прошла в Третьяковке лишь осенью 1999 года![b]Ларионов. Не сдаваться буржуазии[/b]Некий критик назвал Ларионова «ёрником», а Гончарову – «христианкой». Броско. Но далеко не верно в отношении Ларионова. Да, некоторые его работы эпатировали, но это была всего лишь игра, поза, вызов обществу.Танцовщица Нина Тихонова вспоминает его в первые эмигрантские годы: «Высокий, мощного сложения, Михаил Федорович Ларионов (мы звали его Мишенькой) действительно напоминал большого уютного плюшевого мишку. С низким лбом, гладко, на прямой пробор расчесанными волосами, шустрыми голубыми глазами на широком лице, он мог сойти за прототип русского мужика.Но он был прекрасно воспитан, утончен и от своих деревенских соотечественников унаследовал только беспредельную славянскую лень. Мишенька был согласен делать только то, что его очень занимало. Художник редкого оригинального таланта, он расходовал свой труд с чрезвычайной экономией, и с нескрываемым удовольствием подсовывал Гончаровой все театральные заказы, не слишком его увлекающие.Увлекаться он, однако, любил и делал это всерьез, с темпераментом. Страстно обожая искусство, он интересовался также решительно всем на свете. Наделенный острым умом, не без доли простонародной хитрецы, Мишенька был форменным кладезем познаний во всех областях… Разговоры с ним были бесконечно увлекательны…»В школе живописи и ваяния Ларионов учился у Левитана и Серова, но увлекался другими художниками – Нестеровым, БорисовымМусатовым и Тулуз-Лотреком. По примеру Клода Моне рисовал «Угол сарая» в разное время суток. Позже сотрудничал с журналами «Золотое руно» и «Искусство». В 1907 году стал отходить от импрессионизма в сторону гротеска и стилизаций в духе лубка и вывески: «Прогулка в провинциальном городе», цикл «Венеры».Николай Пунин отмечал: «Венеры Ларионова скорее – синтетические характеристики, сделанные под впечатлением детских рисунков, и исполненные с тем же трепетным живым чувством, далеким от ложного пафоса, имитации и манеры. Ларионов был и навсегда останется реалистом; непосредственное живое восприятие есть основа его дарования, которая не покидала его никогда».Ларионов участвовал в первых авангардистских выставках, оформлял многие футуристические сборники, явился организатором «Бубнового валета» и в своем художественном озорстве призывал не сдаваться «мелкой буржуазии», а «бить ее по морде». В 1913 году написал книгу «Лучизм», в которой сформулировал принципы беспредметного искусства.В сентябре 1914 года Ларионов был мобилизован, воевал в чине прапорщика, получил тяжелую контузию в Восточной Пруссии и несколько месяцев провел в госпитале.В эмиграции остался русским до мозга костей. Художник воочию увидел «человека улиц», вышедшего на подмостки русской истории. Не об этом ли кричит центральная тема блоковских «Двенадцати» – «Ванька с Катькой»: тупоглазый солдат сжимает заголившуюся бабу-Россию, исходящую криком в руках насильника. Иллюстрации к Блоку были созданы Ларионовым в Париже.Увлекся он и балетом, выступая не только как живописец-декоратор, но и как балетмейстер – это блистательно проявилось в балете «Шут» Сергея Прокофьева.В 20-е годы возвратился к предметности, рисовал женщин, натюрморты. Писал статьи, воспоминания. Разошелся с Гончаровой и сблизился с Александрой Томилиной, однако дружбу с Натальей Сергеевной сохранил. «Ларионов,– говорила она, – это моя рабочая совесть, мой камертон. Есть такие дети, отродясь все знающие. Пробный камень на фальшь».В конце 1950-х годов Михаил Ларионов и Наталья Гончарова официально зарегистрировали брак в мэрии VI парижского округа – чтобы в случае смерти одного другой стал наследником.После ее смерти Ларионов женился на Томилиной, которая таким образом стала наследницей двух художников.Наталья Сергеевна Гончарова умерла в Париже 17 октября 1962 года на 82-м году жизни. Ее похоронили на кладбище «Иври паризьен». Вскоре там нашел свое успокоение и Михаил Ларионов.По завещанию Томилиной несколько сот работ Ларионова и Гончаровой вернулось в Россию.Большая часть их творческого наследия разбросана по многим музеям мира.[b]На илл.: [i]Михаил Ларионов. Еврейская Венера. 1907 г.[/b][/i]