Мой любимый сумасшедший дом

[i]Все это время центром руководит заслуженный учитель России, доктор педагогических наук, член-корреспондент Российской академии образования [b]Евгений Ямбург.[/i]– Евгений Александрович, нередко можно услышать, что если человек работает на одном месте более семи лет, то останавливается в профессиональном росте...[/b]– Педагогика настолько многогранна, что позволяет менять виды деятельности, не покидая школьного здания. До семи вечера я директор, а после семи – режиссер школьного театра. Написал шесть книг, заканчиваю седьмую. Ощущения застоя никогда не возникало. Нет, я не считаю, что проработал 30 лет на одном месте. Тем более что в нашем центре не заскучаешь. Это единый комплекс – и детский сад, и начальная школа, и старшая школа, и центр досуга. Это своего рода модель адаптивной школы, в которую принимают всех. Внутри школы есть лицейские, гимназические, коррекционные классы. Всего около 1800 детей и примерно 300 сотрудников.[b]– Можно ли такую модель считать управляемой?[/b] – С точки зрения классического управления – нет. Таких огромных школ быть не должно. И в этом смысле я завидую коллегам, у которых по 500–600 учащихся. Но обсуждать, хорошо это или нет, не моя задача. Наша школа не управляется обычными способами. Управление – вещь тонкая, близкая к искусству. Я либерал, мои заместители – люди пожестче. Мы, как два плеча одного коромысла, стараемся уравновесить друг друга.Сегодня по нашим программам работают школы в 54 регионах.Сейчас немало детей с проблемами в развитии. Их можно учить, но трудно это делать обычным способом. Есть огромное количество дефектологических приемов. Необходимо имплантировать в ткань урока дефектологические методики. Но было бы глупо сводить все к технологиям. Ведь еще существуют «и божество, и вдохновенье…» [b]– Не кажется ли вам, что в последнее время в школах отдается предпочтение технологиям в ущерб личности учителя?[/b] – Есть такой грех. Школа стала очень прагматичной. Это большая беда. Мифы Древней Греции или евангелические притчи – кому-то кажется, что это избыточный гуманитарный материал. От него, мол, нефть не подешевеет. Сокращение гуманитарной составляющей – большое заблуждение. А что это заблуждение, подтверждается опытом других стран. Менеджер высокого полета в США должен защитить докторскую диссертацию по философии. Ибо настоящее управление – умение объединить людей вокруг ценностей. В Японии пришли к выводу, что фактором успешного развития рынка является взаимное доверие. Когда все обманывают всех, рынок не работает. Думаю, что перекос в сторону прагматизма ошибочен, а потому недолог.[b]– Вернемся к вашему центру. Можно ли его считать школой полного дня, которая становится все более востребованной?[/b] – Школа полного дня (ШПД) не есть ноу-хау. Еще в 1970-е был такой слоган: «Школа – центр воспитательной работы в микрорайоне». В те годы в школу вкладывались серьезные деньги. Потом государство ушло из сферы образования, и получилось то, что получилось. Да, детей с улиц и из подвалов надо убирать. Многое в ШПД зависит от материально-технической базы. Если дети и вторую половину дня находятся в четырех стенах школы, которые и так им надоели, это плохо и ничего не дает. Знаете, как дети называют группу продленного дня? «Продлюга». У нас не школа полного дня.Вся внеурочная деятельность строится исключительно на добровольных началах. 17 лет существует шлюпочный клуб. Шлюпки требуют ухода, их надо циклевать, промазывать. Дети этим охотно занимаются. Они ходят по Волге, изучают историю, экологию. А возьмите смешную историю с появлением конюшни! Для того чтобы заниматься иппотерапией в целях коррекции, мы взяли одну лошадь. Вскоре выяснилось, что она жеребая. И поехало… В итоге у нас сегодня 27 лошадей и две конюшни. Занятия с лошадьми – и образование, и лечение. Есть еще театральные студии, школа ремесел, бальные танцы. Мне сейчас трудно назвать все кружки, секции и клубы. Там занимаются все желающие – и не важно, сколько человек из моей школы, а сколько из других...[b]– Итак, в школе все замечательно. Почему же, выйдя за ее пределы, попадаешь словно на другую планету: грубость, хамство, пьянство?[/b] – Наивно было бы думать, что мы способны перебороть все зло. Не надо ставить перед собой нереальных задач, но и руки опускать нельзя. И притом не забывайте, что все педагоги – немного «сказочники»: они выдают желаемое за действительное. Но без этого же работать невозможно! [b]– У вас в кабинете – портреты Булата Окуджавы, Анатолия Приставкина, Натана Эйдельмана...[/b]– Я уже 30 лет веду театральную студию. Когда умер Высоцкий, мы провели вечер его памяти. Приехали его мама, сыновья… Вечер запомнился всем. В том числе и тогдашним властям.Потом возникла идея сделать спектакль о живом классике – Булате Окуджаве. У нас ведь как было? Пока человек не умрет, нет биографии. А как собрать биографию поэта? Из его собственных творений, из рассказов друзей, мгновенно откликнувшихся на нашу просьбу. Так мы оказались в квартирах Натана Эйдельмана, Юрия Левитанского. Жаль, что не сохранилось записи этого спектакля.А 20 лет спустя иду по Арбату, покупаю книгу воспоминаний о Булате Окуджаве и просто ахаю: в ней несколько страниц о нашем спектакле! А с постановкой по повести Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая» вообще связана захватывающая история. Так получилось, что фотографии спектакля попали в Чечню. А одну из ролей там играл наш выпускник, ныне ведущий телеканала «Россия» Сергей Брылев. Он рассказал, что во время съемок на Северном Кавказе их захватили боевики. Могло произойти самое страшное. Но кто-то из них узнал Сергея по фотографиям из спектакля. Съемочную группу отпустили.[b]– Мне кажется, что вы пытаетесь построить «коммунизм» в одной отдельно взятой школе…[/b] – Была такая маленькая школа, всего в ней было 29 учеников, и называлась она Царскосельский лицей. Я не строю иллюзий. В нашей школе много несовершенного, есть конфликты, проблемы. Школа – огромный сумасшедший дом, но я его люблю...