«Я хотела быть русской»

[i]Она входит комнату, нежно улыбаясь. На этот раз на ней не кимоно, а вполне светский костюм. На сером вязаном кардигане – огромная бирюзовая роза из шелка. Внимательно слушает вопросы, отвечает, тоже улыбаясь и не сводя огромных глаз с лица собеседника. Знаменитая актриса, звезда, пришедшая в кино в 1967 году, работавшая у лучших режиссеров, похоже, не намерена стареть – у нее внешность и манеры девушки, пытливо и радостно вглядывающейся в мир. А ведь в этом зале лесной ханты-мансийской гостиницы «Миссне», за этим резным столом, вот-вот соберутся члены жюри IV Международного фестиваля кинематографических дебютов «Дух огня», чтобы вынести свой вердикт. Сергей Соловьев попросил возглавить его именно Кумаки Курихару – по старой дружбе и в честь грядущего 30-летия выхода картины «Мелодии белой ночи».[/i][b]– Кумаки-сан, почему согласились возглавить жюри?[/b]– Конечно, тут сыграло роль, что я не раз была членом жюри на международных фестивалях – Московском, Токийском и других. Поэтому когда уважаемый и любимый мной режиссер Сергей Соловьев попросил меня стать председателем жюри фестиваля «Дух огня», я не могла ему отказать. А во-вторых, узнав об остальных членах жюри, решила, что работать с ними мне будет интересно. Это уважаемые мной люди ([i]Юозас Будрайтис, Стефан Лаудын, Бенедек Флигоф, Армен Медведев[/i]. – [b]Н. Б.[/b]). Еще одна причина – ханты-мансийский фестиваль можно назвать молодым, он предназначен для того, чтобы выискивать молодые таланты. Это тоже меня воодушевило на интересную работу.[b]– Для вас это радость или наказание – смотреть каждый день по три фильма?[/b]– Радость – здесь мы смотрим очень хорошие картины. Зрелые. К тому же дома в Токио мы недавно поставили кабельное телевидение. Поэтому в принципе я привыкла смотреть по два-три фильма в день.[b]– На сцене вы играли Нину Заречную, Анну Каренину, Катюшу Маслову, Вассу Железнову… Какое влияние на вас оказала русская культура?[/b]– Самое серьезное. И началось все еще с детства, когда я читала книги русских писателей, слушала русскую музыку. А когда Суламифь Мессерер и Варламов приехали в Японию и открыли балетную школу, я начала заниматься балетом. Процесс шел по нарастающей. Поэтому в моей душе всегда звучала реплика Ирины из «Трех сестер» – «В Москву! В Москву!» Это было очень созвучно тому, что я хотела сделать.[b]– А какой русский характер из сыгранных оказался ближе всего?[/b]– Я всегда старалась быть похожей на персонажей русских произведений, которые я читала, на русских женщин, которых я встречала в жизни. Но… если конкретно – наверное, это все-таки Ирина из «Трех сестер». «Работать, работать!» ([i]эти слова Кумаки произносит со смехом по-русски[/i]).Вообще, вопрос сложный. По характеру – да, может быть, Ирина. Но если говорить о том, как я играла, о сложности задачи, то тут надо назвать и Раневскую, и Нину Заречную, и Катюшу Маслову, за которую я даже получила приз. А вообще я предпочитаю роли, которые очень далеки от меня. Это более сложная задача. Например, Васса Железнова.[b]– Хочется спросить об Анне Карениной. Соловьев давно уже делает этот проект, на фестивале представил выставку фотопортретов «Пластический мир фильма «Анна Каренина». Если видели, то как оценили этот визуальный ряд?[/b]– Да, конечно, я познакомилась с выставкой. Очень красиво. Но еще два года назад, когда я была в Москве, Соловьев показал мне немножко из снятого материала. Это замечательные актерские работы. Они напомнили мне, как я работала над ролью Анны.Кстати, меня побудила сыграть эту роль Майя Плисецкая. Очень давно в Москве я увидела ее в балете Большого театра «Анна Каренина» и была потрясена.[b]– Еще во времена СССР вы снялись в совместных советско-японских фильмах: «Москва, любовь моя», «Мелодии белой ночи», «Шаг». Это было рискованно для японской актрисы – поехать работать в «империю зла»?[/b]– Может быть, обычного человека в то время это смутило или напугало бы. Но не забывайте, что я выросла в атмосфере русской культуры. Совсем в юные годы я брала уроки русского языка, чтобы заниматься балетом у Мессерер и Варламова. Они ведь делали замечания по-русски. И я существовала совсем в другом мире, чем большинство моих коллег.Поэтому когда мне предложили роль в совместной картине у Александра Митты «Москва, любовь моя» – да еще роль балерины! – для меня это стало огромным счастьем, воплощением заветной мечты. Первая моя мечта была стать балериной. Сейчас много японских танцоров приезжают учиться в балетную школу Большого театра. Но в то время такого обмена не существовало. Если бы тогда это было возможно – конечно, я была бы одной из первых учениц. Потому что я как раз занималась в Токийской балетной школе, где преподавали Мессерер и Варламов. К нам приезжало много балетных танцоров из СССР – Лепешинская, другие звезды. Они организовывали гастроли, и мне приходилось в них участвовать: танцевать в кордебалете.Я со многими познакомилась, и когда уже приехала в Москву для съемок и занималась в Большом театре, то некоторые мои коллеги подходили и спрашивали: «Ты здесь репетируешь? Ты танцуешь?»[b]– А в Японии фильм Митты имел успех?[/b]– Большой. Очень много людей посмотрело его. Вообще все эти совместные фильмы, начиная с «Москвы», широко показывали у нас. Благодаря этим фильмам у людей возникал живой интерес к России, русской культуре.[b]– В «Москве…» вашим партнером стал Олег Видов – тогдашний секс-символ. В «Мелодиях…» – Юрий Соломин, тоже безумно популярный в народе. В обоих случаях сложился трогательный дуэт. А в жизни, вне съемочной площадки, вы подружились?[/b]– Это совершенно замечательные артисты. Как вы знаете, Видов живет сейчас в Америке. Когда он приезжает в Японию, то звонит мне, мы встречаемся, общаемся, вспоминаем… Юра Соломин приезжает на гастроли с Малым театром – с ним мы тоже часто видимся. А во время съемок все работали дружно, хорошо, они замечательные артисты и душевные люди.[b]– А кто-нибудь из русских пробовал за вами ухаживать?[/b]– Японская культура не позволяет прикасаться друг к другу. В России, наоборот, когда мы здороваемся – обнимаемся, целуем друг друга. И когда русская съемочная группа приехала в Японию и японцы увидели, что я так с ними здороваюсь – то поняли это совершенно неправильно. Напустили всяких слухов по этому поводу, хотя никаких романов у меня не было. Скорее, нас можно было назвать членами одной семьи.[b]– Сейчас продолжаете общаться с русскими коллегами, с которыми работали, – с Табаковым, Чуриковой, Юрским?[/b]– Да, конечно, мы встречаемся.[b]– А кино смотрите?[/b]– Дома в основном. В Японии с развитием кабельного телевидения люди стали реже ходить в кино. В японских кинотеатрах, как и везде, показывают американские картины, намного реже – французские. Разнообразия особого нет.[b]– Видели «Мемуары гейши» Роба Маршалла?[/b]– Нет, в Японии поздно выходят картины. У нас этот фильм называется «Саюри». По рассказам тех, кто видел, снято хорошо, очень красиво… Совершенно в духе режиссера старой школы Мидзогути.[b]– А какое кино больше нравится? Комедии, драмы?[/b]– Человеческие картины.[b]– С кем из режиссеров установилось особое взаимопонимание?[/b]– Это Анатолий Васильевич Эфрос, который поставил в Японии «Вишневый сад» и «Месяц в деревне». Замечательные получились спектакли. Если бы он немножко дольше пожил – я уверена, что наша работа продолжилась бы. Это Сергей Юрский – он поставил у нас «Тему с вариациями». Мы приезжали со спектаклем в Россию, показывали его на сцене театра Моссовета. Интересной была работа с Александром Мариным, который живет сейчас в Канаде. Он поставил у нас Брехта – спектакли «Мамаша Кураж и ее дети» и «Антоний и Клеопатра». Все эти три театральных режиссера, с которыми я работала, совершенно замечательные. Но в отличие от театра кино позволяет переноситься во времени. Сейчас прошло 30 лет с выхода фильма «Мелодии белых ночей» – а мы все наслаждаемся этим ароматом. Это преимущество кино.[b]– Соловьев – тоже, значит, любимый?[/b]– Он тогда был молод и мог нас увлечь идеей создания необычной картины. Мы шли за ним. У него была большая любовь к классическому искусству. Плюс романтика белых ночей. К тому же он хорошо знал Ленинград, прекрасно выбрал натуру для съемок. Поэтому в сочетании с музыкой, с его знанием классики, русской живописи и природы картина получилась такая красивая, отдающая даже немножко классической литературой в духе «Анны Карениной». А вот Александр Митта – совсем другой режиссер. Недавно, кстати, в Китае прошел фестиваль с участием моих фильмов. И там «Москву» тоже показывали. Для меня это как воспоминание о юности. Об очень хорошем времени.[b]– От какой роли вы отказались, а потом пожалели?[/b]– Такого у меня не было.[b]– Говорят, у вас свой театр?[/b]– В Японии нет репертуарного театра. У нас не каждая театральная труппа имеет свое помещение. Это очень редкое явление. Как правило, труппа снимает помещение. Театр «Хаюца» (в переводе означает «Театр актеров»), где я играю кроме русской классики Ибсена, Шекспира, Брехта, – один из очень немногих театров со своим помещением. Но мне захотелось время от времени менять угол зрения. Тогда я вместе с братом создала свою компанию.[b]– Чтобы столько играть, надо иметь хорошую память. Как вы ее тренируете?[/b]– Конечно, чтобы выдержать такую нагрузку, очень важно следить за здоровьем. Но одна роль следует за другой, и нужно просто запоминать текст. Относиться к этому как к необходимому процессу. А специально я не тренируюсь. Мне очень повезло, что у меня такая богатая творческая жизнь. Я просто счастлива.[b]– Чтобы так хорошо выглядеть, наверняка надо сидеть на диете. Или питаться исключительно японской кухней?[/b]– Диеты у меня никакой нет. Питаюсь совсем не по-японски, а чем бог пошлет. Какая диета может быть у нас, бродячих актеров? После спектакля впервые за день мы можем нормально поесть. Это совершенно антидиетическая жизнь. Но дома я сама готовлю – и тогда предпочитаю японскую кухню. Но люблю и китайскую. А в Ханты-Мансийске нас так вкусно кормят рыбой, грибами, пельменями…[b]– Что еще впечатлило в Сибири?[/b]– Ханты-Мансийск – город такой спокойный, тихий. Поражают люди – своей отзывчивостью, теплотой, желанием помочь. Нас возили за город, в Добрино, – нетронутые снега, яркое солнце, ели, сосны. Спокойно, светло, тихо. Очень полюбила это место.[b]– А в Москве куда тянет?[/b]– Большой театр, МХТ, «Метрополь». Это треугольник, внутри которого я передвигаюсь по Москве. Два года назад увидела большие изменения. За Большим театром обнаружился квартальчик, похожий, скорее, на Париж, чем на Москву.[b]– Кумаки-сан, нам так понравилось ваше кимоно с бабочками, которое вы надели на открытии…[/b]– Я очень люблю кимоно. У меня дома их очень много. Поскольку носить их неудобно, то редко надеваю. Но очень рада, что привезла его сюда, – оно произвело такой эффект.[b]– Говорят, вы надевали его полтора часа и помогали вам два человека.[/b]– Нет! ([i]По-русски[/i].) Сама! И потребовалось на это 15 минут. Открою секрет – перед поездкой я немножко потренировалась. Поучилась, как правильно это делать. Кимоно надеваются редко – они остаются в памяти надолго. Но раз в год я покупаю новое.[b]– Что дает силу и дарит покой душе?[/b]– Моя любимая профессия и в последнее время – моя деятельность в ЮНЕСКО в области культурного обмена. Мы проводим детские фестивали искусств в странах Восточной Азии. Кстати, в этом году в Японии проводится фестиваль российской культуры, который рассчитан на год. Я в нем принимаю деятельное участие. А еще я член Комитета по озеленению – потому что очень люблю цветы.[b]– И, как положено японке, мечтаете под цветущей сакурой?[/b]– Я нашла себе отдушину – стала рисовать акварелью и маслом. И еще делаю цветы из шелка… На мне, правда, сейчас не мой цветок. Конечно, это не медитация под сакурой, как вы предполагаете, но все-таки я имею отношение к цветам.[b]Ханты-Мансийск[/b]