[i]Перфторан возносили до небес и испепеляли, пытались запретить. По сути, став жертвой борьбы, трагически погиб создатель этого препарата Феликс Белоярцев. Но время все ставит на свои места. Недавно в Пущино прошла ХII Международная конференция по перфторану, где российские и зарубежные ученые говорили об успешном применении в практическом здравоохранении первого отечественного кровезаменителя с газотранспортными свойствами.Тем не менее единодушного признания перфторана среди медиков пока нет. Об этом я недавно беседовала с директором НИИ общей реаниматологии член-корреспондентом РАМН [b]Виктором МОРОЗОМ[/b].[/i][b]— Виктор Васильевич, не кажется ли вам странным, что иные ваши коллеги до сих пор высказывают довольно скептические суждения о перфторане?..[/b]— Этот скепсис мне напоминает известную историю с хорошо организованной в свое время травлей Бориса Пастернака. Дескать, книгу Пастернака сам не читал, говорили тогда многие наши сограждане, но безоговорочно ее осуждаю. Ведь, по существу, ни одной публикации о перфторане, написанной медиком и содержащей серьезные аргументы против, не было. Три публикации, уверявшие, что перфторан опасен для жизни, написал журналист, на мой взгляд, амбициозно предубежденный. Это вообще тяжелая история, она не медицинская. О ней, о трагической судьбе создателя препарата Феликса Белоярцева много писали… [b]— Когда решалась судьба перфторана, известный клиницист академик РАМН Федор Иванович Комаров был начальником Главного медицинского управления Советской армии. Он рассказал мне, что дал военным медикам задание опробовать новый кровезаменитель в полевых условиях. Однако вскоре вызывает его генеральный прокурор: «Что вы там затеяли?» Академик ответил: «Уже несколько десятков умирающих от потери крови мы спасли с помощью перфторана, вот официальный отчет».Прокурор прочел и вздохнул: ну вас, мол, идите и разбирайтесь между собой сами… [/b]— Да, апробация перфторана проходила в Афганистане. Самый большой опыт накопился в госпитале, где я тогда работал. Опубликовано немало научных статей, отмечающих высокую эффективность препарата.[b]— Применяют ли его за рубежом?[/b]— За рубежом подобного препарата создать пока не сумели. Там охотно бы применяли перфторан, если бы у нас выпускали его в соответствии с правилами gmp («хорошей производственной практики» — особых стерильных условиях производства).[b]— И у нас препарат внедряется медленно. Не потому ли, что его стоимость достаточно велика?[/b]— Литр перфторана стоит немало: 6—7 тысяч рублей. Но зарубежные кровезаменители значительно дороже. И если в критическом состоянии больному ввели наш кровезаменитель, это избавляет потом от многих осложнений. И в целом лечение обходится гораздо дешевле. Например, одно из осложнений, которых удается избежать, — послеоперационная инфекция. В случае ее проявления нужны сильные антибиотики, одна ампула которых стоит подчас 20 долларов. Но одной ампулой тут, конечно, не обойдешься.[b]— В чем же секрет целебного воздействия перфторана?[/b]— Его основа — перфторуглероды. Это инертная жидкость, в которой может раствориться очень много кислорода. А ведь гибель человека и начинается с резкого уменьшения снабжения кислородом его органов и тканей. Если ввести перфторан даже при низком гемоглобине, в организме налаживается нормальный газообмен. К тому же, применяя перфторан, врач может быть спокоен: риск появления тромбов и кровотечений во много раз меньше.Исследуя перфторан, мы обнаружили и другие поистине чудодейственные свойства. Оказалось, что клетка, вошедшая в контакт с этим препаратом, лучше защищена от термических, механических и инфекционных воздействий. А это открывает новые возможности в онкологии. Вы, конечно, знаете, что ряд опухолевых заболеваний лечат методом гипертермии. На чем он основан? Нормальная здоровая клетка выдерживает температуру 43—45 градусов несколько часов. А раковая, если ее нагреть до 42 градусов, погибает через 15 минут. Однако у некоторых больных и нормальные клетки могут быть повышенно чувствительны к нагреванию. Что же делать? Оказалось, после воздействия перфтораном здоровые клетки хорошо переносят гипертермию, в то время как раковые погибают.В общем, этот препарат открыл новую страницу в лечении. Надо только точно знать, сколько вливать перфторана и когда это делать.[b]— Это же относится, наверное, и к переливанию крови?[/b]— Безусловно. В последнее время некоторые медики как-то забыли, сколь опасно невежественное отношение к ее переливанию. Доходит ведь и до такого: привезли пациента с тяжелой травмой, а врач еще до осмотра больного распоряжается — пусть пока переливают кровь. А кровь ли нужна? Сколько? Или нужны кровезаменители? Об этом не думают, а думать надо.Сейчас система заготовки крови находится просто в жалком состоянии. Ее нужно возрождать. Надо вести большую разъяснительную работу.Ведь мы еще помним времена, когда сдать кровь считалось благородным поступком, делом чести.[b]— Вы начинали свой путь в медицине как хирург. Но получилось так, что вашей главной любовью позже стала реаниматология?[/b]— Это название нашей науке сорок лет назад дал ее основоположник, блестящий мыслитель, академик РАМН Владимир Александрович Неговский. Он, кстати, и пригласил меня в институт, видя во мне своего преемника. Наши методы — это искусственная вентиляция легких, гипербарическая оксигенация, гемосорбция, искусственное кровообращение, искусственная почка. Мы приходим на помощь в критических состояниях, когда организм уже не может справиться с патологией, а средства терапии исчерпаны.[b]— В одной из лекций вы говорили, что при разных причинах резкого ухудшения состояния здоровья человека реакции организма схожи.[/b]— В острых состояниях врач видит одну и ту же финальную картину.Например, когда резко уменьшается объем крови, циркулирующей в организме, из-за этого случается кислородное голодание тканей. Если у человека холера, возникает такое же состояние, но из-за обезвоженности. А при травме это происходит из-за потери крови. Естественно, причины разные, и лечение разное. Но меры по выведению из критического состояния — одни и те же, в частности, восполнение объема циркулирующей крови.Реаниматология и анестезиология удивительно расширили возможности хирургии. Это не всегда помнят.Вот, скажем, гениальный русский хирург Николай Иванович Пирогов уже предвидел будущие операции на сосудах сердца, описывал их. Но, заметьте, за такие операции не брался.Почему? Да потому, что не было еще средств надежного жизнеобеспечения в процессе подобной операции.Потребовалось целое столетие, с невиданным прогрессом физики, химии, биохимии и биологии, чтобы осуществились дерзкие мечты Пирогова.Искусство хирурга — поставить диагноз и затем выполнять тончайшую работу руками. А искусство поддерживать при этом жизнедеятельность пациента, вплоть до коррекции состава крови, и умение провести анестезию соответственно состоянию оперируемого — это задача реаниматологов и анестезиологов.Сейчас в США, например, нередки случаи, когда за успешно проведенную операцию хирург и реаниматолог-анестезиолог получают одинаково. А бывает, что последний по праву получает 70 процентов гонорара.Вот как оценивается такая работа.[b]— Какие достижения вашего института вы могли бы отметить?[/b]— Это существенное продвижение в понимании нарушений процессов обмена веществ в легких при различных заболеваниях. Есть новые находки в области искусственной вентиляции легких. Предложены новые методы профилактики и лечения угрожающих жизни аритмий. Проведены оригинальные исследования электрической нестабильности миокарда.Наши сотрудники впервые в мире предложили для дефибрилляции сердца биполярный электрический импульс, который меньше всего повреждает миокард. Начат серийный выпуск таких дефибрилляторов. Эти оригинальные приборы заинтересовали и коллег за рубежом.[b]— Будем надеяться, эти новшества, как и перфторан, найдут применение в наших больницах. Что, собственно, позволит безопасно проводить сложные операции, улучшить исходы лечения больных и раненых.[/b]— Для этого нужно больше помогать самой медицинской науке. Как известно, финансируется наука слабо. Не хватает средств на приобретение приборов, аппаратуры. У нас немало специалистов, возвращающих к жизни людей, — дайте им нормально работать, помогите им.