Радищев 200 лет спустя. Путешествие налегке

В моей любимой книге эссе о русской литературе «Родная речь» П. Вайль и А. Генис в главе о Радищеве пишут: «Радищев был первым русским человеком, осужденным за литературную деятельность». И дальше: «Он хотел одновременно писать тонкую, изящную, остроумную прозу, но и приносить пользу отечеству, бичуя пороки и воспевая добродетели. За смешение жанров Радищеву дали десять лет».

Это верно в том смысле, что Радищев в своей главной книге «Путешествие из Петербурга в Москву», несмотря на описываемые ужасы тогдашней русской действительности, пытался писать легко и остроумно: «…когда я намерился сделать преступление на спине комиссарской». Попытки эти еще тогда казались не очень удачными, о чем не постеснялся прямо сказать Пушкин в статье 1836 года «Александр Радищев»: «Путешествие в Москву», причина его несчастия и славы, есть, как уже мы сказали, очень посредственное произведение, не говоря даже о варварском слоге». Сейчас же радищевский текст, если отвлечься от сложившегося вокруг него мифа, и вовсе читается как откровенный сюрреализм:

«Всяк пляшет, да не как скоморох, — повторял я, наклоняяся и, подняв, развертывая...»

Книга Радищева необыкновенна трудна для восприятия хотя бы в силу общей архаичности языка. Его не перечитывают просто как художественное произведение, ограничиваясь оставшейся со школы обрывочной памятью об обличительном пафосе радищевской книги. Если же перечитать «Путешествие», то станет ясно, что из ужасов крепостного строя там — рекрутский набор, свадьба поневоле и бедность — разве ни мы, ни современники Радищева об этом не знали?

Заслуга Радищева в том, что он открыл нам путешествие в литературе. Взяв за образец «Сентиментальное путешествие» Стерна, он наполнил его национальным драматическим содержанием, связав в одном тексте две столицы, два главных очага культуры на огромных полупустых тогда русских пространствах, и с тех пор мы все куда-то едем и не можем никуда толком приехать. Пушкин пытается повторить путь Радищева, колокольчик однозвучный утомительно гремит, мчатся бесы, вьются бесы, летит кибитка удалая, спой, ямщик, разгони мою скуку, ямщик, не гони лошадей. В каком жанре я доеду до Петербурга?

…В конце июля, к годовщине ареста Радищева, мы с коллегой вознамерились повторить его маршрут и написать свое «Путешествие». Это была потрясающая поездка. Мы съездили на машине в Питер и обратно, останавливались везде, ели, ходили, смотрели, общались с людьми, обследовали места, о которых уминает Радищев, собрали массу материала, невероятно устали и отлично отдохнули. Сев потом в редакции за текст, мы испытали странное онемение… и в итоге не передали и сотой доли того, что видели, слышали и запомнили. «Путешествие из Петербурга в Москву» отпечаталось в нас, это законченное произведение, раз и навсегда проторенная дорога, запатентованная Радищевым и ревниво сопротивляющаяся любым стилизациям.

Есть точки А и Б; все, что между — на усмотрение автора.

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции