Дедовщина? Такой проблемы в армии нет

О дедовщине говорят, спорят, пишут книги и снимают фильмы. Жизнь на алтарь Отечества кладут комитеты солдатских матерей и просто энтузиасты. В борьбе с этим злом уже выдают призывникам сим-карты к мобильникам прямо на сборных пунктах, но ужас перед страшными «дедами», с которыми салабон (зачеркнуто) молодой солдат остается один на один в спящей казарме, не проходит.

Что ж, как человек, испытавший дедовщину на себе, могу сказать — такой проблемы в армии нет. Есть проблема плохих командиров. И точка.

— Эй, Тихон! — позвал я «деда». — Встань под грибок, твоя смена.

Ночь висела над тайгой. Грибок дневального стоял посреди вагончиков и палаток. Минус тридцать и ветер.

— Ты чо, обурел, салабон?! Тебе еще долбиться и долбиться!

— Тихон, встань по-хорошему.

Удар мне в грудь. Удар в ответ, и Тихон, кряхтя, залезает «на тумбочку». Это видел дежурный, тоже «дед». И не сказал мне ни слова. Я не зову всех решать проблему кулаком — ни в коем случае. Решать ее должны командиры взводов и рот. Как?

Да просто перейти на казарменное положение на месяц–другой. Отправить в дисбат одного–двух самых борзых. И все. Тишина, покой и благоденствие. И даже «синька», перловка, покажется манной кашкой на топленом молоке...

Но зачастую ротный думает лишь о том, что ему выходить в комбаты и выше. А дома ждут жена и ужин. Вот и существует негласная договоренность между старослужащими и командирами — первые обеспечивают в роте порядок и не допускают беспредела, не увлекаются. А ротный живет и радуется.

В моей роте сменилось четыре командира. И беспредел был лишь при одном. Он вообще прославился тем, что пропил солдатские деньги, которые мы полгода собирали на биллиард. Любитель бить сапогом под колено. Делегат 18 съезда комсомола. Вот при нем это и случилось:

— Рота, смирно!

Я сержант и провожу утренний осмотр. И вижу молодого с сорванной местами кожей на лице. Это когда «бреют» вафельным полотенцем.

— Кто? — спросил я.

Молчание.

— Кто, я спрашиваю?!

Тишина.

В патруле. Стрелка Енисея и Ангары / Фото: Игорь Воеводин

И двое «дедов» моего призыва подхихикивают. Ясно, кто. Я вызвал их в канцелярию на разговор. По результатам разговора они отправились в госпиталь, а я с сорванными перед строем погонами — на губу. Под следствие. По обвинению... В дедовстве. Что ж, сутки отдыха. Потом мои друзья заставили молодого пойти в штаб и все рассказать. Погоны мне вернули.

Вокруг шумела тунгусская тайга. Я служил в роте военной полиции. Вокруг — стройбат. Но и там, если командир был человеком, о дедовщине даже не слыхали — при том, что контингент был, мягко говоря, еще тот. А за забором, где командир не просыхал, царил ужас. Там били офицеров табуретами — как раз тех, кто пытался служить по уставу.

Вывод? Взводный, ротный, комбат. Вот решение. Но они должны знать, чувствовать, что пользуются поддержкой комполка и дивизии.

Почему этого нет? Есть, но не всюду. Потому что люди — они и в армии люди. И один идет родину защищать, а другой ищет жизни веселой да сладкой. Вот у последних «деды» и верховодят, а сержанты прячутся по углам.

Мне говорят, что сейчас служат всего год и дедовщины быть не может априори. Мне с вас, пацаны, смешно. Всегда будет один старший, а другой младший. Не в сроке службы дело. Просто либо ты человек, либо дрянь. Сколько бы лычек и звезд на погоны тебе не повесили.

— Равняйсь!

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции