Звезда по имени Виктор Цой

Квартирники. Кухонные ночные разговоры, где в сигаретном дыму повисают споры, рифмы, мелодии, — и именно там рождается истина. Истина, которая растворится с первым лучом солнца на улице шумного города. Работа в кочегарке — ведь есть еще статья «за тунеядство», а песни там какие-то, стихи — это не занятие для молодого парня, а баловство.

Цой за несколько лет сумел создать самое разнообразное творческое наследие. Десятки песен, которые поют и сегодня юные и модные: «Группа крови», «Разреши мне», «Это не любовь», «Алюминиевые огурцы»…

Странные картины Цоя-художника, в которых знатоки видят сходство с Ван Гогом и Энди Уорхолом, картины, которые сейчас собрались аж в целую выставку.

Фильмография из восьми кинолент: «Игла», «Асса», «Секс и перестройка»… Цой везде — одинаковый. Чуть отстраненный, невозмутимый, трагический, одиночка, человек, не похожий ни на кого.

Музыкант Виктор Цой в образе Моро — главного героя фильма «Игла» режиссера Рашида Нугманова. Культовая кинолента вышла на экраны в 1988 году / Кадр из фильма «Игла», 1988

В этом году Виктору Цою исполнилось бы шестьдесят лет. Цою — шестьдесят? Виктор Робертович — называли бы его сейчас. Он мог бы открыть сеть ресторанов, сидеть в жюри «Голоса» и потом — в студии у Андрея Малахова — журналисты брали бы у Цоя комментарии по поводу политических событий, и, безусловно, группа «Кино», собравшись «старым золотым» составом, дала бы сейчас, к юбилею их фронтмена, юбилейный концерт в Кремлевском дворце, или даже устроила бы гастрольный чес по России.

Вы тоже вздрогнули, вообразив такое? Из культовых звезд эпохи перестройки невозможно представить старыми, или даже просто «взрослыми дядями», двоих: Сергея Бодрова-младшего и Виктора Цоя. Рассуждающих о политике, принадлежащих к «тем» или «к этим», втиснутых в строгие костюмы, снимающихся в рекламе, толстеющих, лысеющих, мелькающих в светской хронике… Нет, только не Бодров, только не Цой. Для обычного, земного человека, конечно, долгая жизнь — это награда. Для героя — а сейчас, спустя десятилетия, совершенно ясно, что им выпало стать героями поколения, и даже не одного, — это погибель.

Граффити «Цой жив» говорит не о примитивной упертости его фанатов, отрицающих очевидное. Просто где-то в параллельном пространстве Цой действительно жив, и молод, и полон сил. Худой, скуластый, лохматый, в черном пальто нараспашку он идет вперед, уверенно и стремительно. Такие не умирают. Просто они не могут постареть.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции